Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны - Джульет Греймс

Читатель задумывался, почему Антонио Фортуна – неугомонный и неуемный – женился на Ассунте Маскаро, когда ему было лишь семнадцать? Полагаю, теперь читателю все ясно. Антонио просто хотел вырваться из тесного дома, из этой пародии на семью, а женитьба казалась простейшим решением. Ему еще повезло – остальные, по разным причинам, продолжали влачить жалкое существование под отчим кровом.

Летом 1918 года единокровная сестра Антонио, Марианджела, родила девочку, которую нарекли Анджелой. Маленькой маме не сравнялось и тринадцати лет. Отцом ребенка был один из братьев Марианджелы, либо Анто, либо Доменико. Кто именно, так и не дознались.

Несмотря на поруганную честь, позднее Марианджела сумела выйти замуж. Мы привыкли считать девственность единственным сокровищем потенциальной невесты; на самом деле значение имеет ее способность к тяжелой работе. У Марианджелы были еще дети. Никто из них, единоутробных братьев и сестер Анджелы, не представляет, что сталось с Анджелой после войны – именно в тот период теряются ее следы. (Если честно, об Анджеле даже разговор не заведешь. Я вот две недели, что была в Калабрии, пыталась, но все мои собеседники дружно меняли тему.) Неизвестно, покинула ли Анджела родное селение и если да, то куда занесла ее судьба. Неизвестно, отважилась ли она рожать, понимая, что бабушек и дедушек у ребенка будет вдвое меньше, чем положено. Влияла ли она на свою жизнь, боролась ли – или все текло само собой, как это обычно и бывает?

Вопросов еще много, а задать их некому. В частности, вот что меня интересует.

Как Марианджела позволила сотворить с собой дурное? А родители – они что, слепые и глухие? Ничего не замечали, ни о чем не догадывались? Или знали о домогательствах, но предпочли не вмешиваться? Как поступил Джузеппе, глава семьи, когда открылась беременность? Выпорол сыновей за блуд? Или он выпорол дочь – за то, что отдала свое единственное сокровище?

И что случилось дальше? Все так и продолжали жить под одной крышей? Если да, то как долго? Это что же – Марианджеле приходилось делить постель со своим насильником/насильниками? Каково было братьям наблюдать наливающийся с каждым днем плод собственного греха?

Наконец: раскаялись ли насильники? Или воспринимали свое преступление как простую шалость – все ребята в юности шалят, так стоит ли заморачиваться? С какими чувствами насильник глядит на собственную новорожденную племянницу-дочь? Неужели с любовью? Неужели ощущает желание защитить и позаботиться – даром что ничего подобного не испытывал к девочке, которую обрюхатил? Как работают человеческие инстинкты – в частности, инстинкт любви к своему потомству – в этой конкретной ситуации?

Мне известно, что Анто в конце концов отправился в Калифорнию, а Доменико – в Южную Америку; далее следы обоих теряются. Возможно, братьев отослал отец – наказал изгнанием. Возможно (как сказала Марианджела Ассунте), братья смылись за океан, чтобы избегнуть призыва в армию. Связей с семьей они не поддерживали.

Словом, тема табуирована. Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя упоминать о бесчестье Марианджелы. Проехали.

Из того, что известно мне, следует вывод: не все тайны хранятся в семьях столь строго. Честно говоря, я не вижу существенной разницы между тайной Марианджелы и тайной Стеллы. Вероятно, поэтому я и взялась за эту книгу.

Я поведала читателю о детстве Антонио Фортуны; о доме, из которого он вырвался посредством женитьбы и переезда в Иеволи, откуда его забрали на войну. После войны начались поездки за океан. Антонио словно все время убегал, пытался скрыться, менял шило на мыло. Нет, я его не оправдываю, Антонио Фортуна был чудовищем. Я просто объясняю, откуда берутся подобные чудовища.

В случае с войной от Антонио ничего не зависело. Он не сбежал от новой семьи, как сбежал от старой, – его забрали насильно, заодно с пятью миллионами итальянцев.

Трудно читать о том, как сказалась на Италии Первая мировая война. Трудно еще и потому, что материал попробуй добудь. Истина, стараниями Муссолини, перепутана с ложью, и весь гнусный микс погребен под слоем пропаганды. Те факты, которые можно найти, настолько чудовищны, что не укладываются в голове. Италия заплатила непомерную цену, отправив сотни тысяч молодых мужчин умирать в заснеженных горах на австро-венгерской границе.

Пролились реки крови. Большую часть войны положение в Доломитах было много хуже, чем где-либо еще на всем Западном фронте. Солдаты штурмовали горные вершины, нередко ступая по трупам своих товарищей. В их распоряжении были плоды технического прогресса – отравленный газ, колючая проволока под напряжением, пулеметный огонь, взрывчатка; но всеми этими новшествами располагал и противник. Спрашивается, какая сила могла поднять людей на бой? Да просто им в спины целились свои же и выбора у них не было – куда ни кинь, всюду клин.

Это продолжалось более трех лет – день за днем, ночь за ночью.

Бои шли на заснеженных горных пиках, под пронизывающими ветрами, при постоянной угрозе схода лавин (их прозвали Белой смертью). От Белой смерти солдат погибло больше, чем от вражеских снарядов. Касок и оружия не хватало. Питьевую воду доставляли в деревянной заплесневелой таре. Противогазы не спасали от хлорина и фосгена; немногие обладатели противогазов были практически в том же положении, что и те солдаты, которым этого новейшего средства защиты не досталось. Ядовитые облака, рассеявшись, открывали десятки и сотни мертвецов – этот скорчился, прижал к животу ладони, у того на губах застывает пена.

Из-за обезвоживания, связанного с плохим снабжением, ноги у солдат отекали настолько, что не втискивались в ботинки. Солдаты разувались и шли босиком, получая обморожения. Форменная одежда от грязи стояла колом и кишела вшами; из домов в покинутых деревнях солдаты тащили женские платья. Ели павших лошадей и крыс (последними изобиловали траншеи). Из страха перед снайперскими пулями солдаты облегчались в тех же ледяных пещерах, в которых спали. Их косили тиф и холера. Они глохли от взрывов и срывались в пропасти, разверзавшиеся под ногами. Они ступали по трупам, шли на смерть, не понимая, чего ради погибать. Порой солдаты, сговорившись, одновременно стреляли друг в друга, чтобы прекратить дальнейшие бессмысленные мучения.

То был их ответ генералу – невежественному, одержимому маниакальным эгоизмом, упрямому и одновременно нерешительному – словом, полному идиоту с необузданной жаждой власти, в грош не ставившему человеческую жизнь. Звали генерала Луиджи Кадорна; я пишу эти два слова лишь из убеждения, что нельзя замалчивать имена подобной нелюди. Если у меня найдутся оппоненты, станут оправдывать Кадорну – дескать, не жестокий он был, а всего-навсего некомпетентный, – я отвечу: моральный долг некомпетентных состоит в критическом самовосприятии. Иными словами, некомпетентным нечего делать на ответственных постах.

А самое отвратительное, что люди гибли впустую. Какие бы жирные куски ни сулило Италии ввязывание в войну, перемирие, усмехнувшись, обнулило все бонусы. Вот итоги четырехлетней бойни: полтора миллиона погибших, семьсот тысяч увечных. Прибавим к этому ущерб, о котором обычно помалкивает статистика любой войны, а именно: изнасилованных женщин со спорных территорий. Прибавим полмиллиона мирных жителей, умерших от испанки, которую солдаты подхватили в госпиталях и растащили по домам. В Италии показатель смертности стал самым высоким[5].