Худеющий - Стивен Кинг

На сей раз Хопли не издал ни звука, оставался тенью,сидевшей в кресле.

— Не поздновато ли для всех этих игр? — Голос Билли сталхриплым, и он с удивлением заметил, что находится на грани слез. — Да, моя женамне сдрачивала. Верно, что я врезался в старуху и убил ее. Она сама была метрахв пятидесяти от ближайшего перехода, вылезла вдруг на дорогу, все правда.Правда и то, что ты спустил все расследование на тормозах и выпер цыган изгорода после того, как мы с Россингтоном пожали руки. И все в порядке! Но еслиты собираешься сидеть тут в темноте и валить на всех вину, не забудь и себе полнуютарелку положить.

— Знатная заключительная речь, Халлек. Классно. Ты видел тотфильм со Спенсером Трейси насчет обезьяньего суда? Видел, наверняка.

— Да пошел ты! — Билли поднялся из кресла.

— Садись. — Хопли тяжело вздохнул.

Билли Халлек в нерешительности потоптался на месте, понимая,что часть его натуры хочет использовать эту злость в не очень-то благородныхцелях. Эта часть побуждала его театрально уйти в гневе потому, что на самомделе эта фигура в кресле «Имс» вызывала в нем ужас.

— Не изображай из себя святошу, — сказал Хопли. — Сядь ты,ради Христа.

Билли присел, почувствовав, что во рту пересохло и что вбедре забилась в нервном тике какая-то мышца.

— Не стесняйся, Халлек, говори напрямик. Мы с тобой похожидруг на друга гораздо больше, чем ты думаешь. На всякие там результаты вскрытиямне всегда было наплевать. И ты прав — по этому делу я тоже не раздумывал: какнадо, так и сделал. Они не первая толпа бродяг, которую я вышиб из города, идругую кое-какую косметическую работенку проделывал. Конечно если наш местныйподонок что-то вытворял за пределами города, я ничего поделать не мог. Но ты быудивился, если бы я тебе сказал, как много наших жителей до сих пор не понялипростой истины: не срать там, где сам жрешь.

— Или ты бы не удивился.

Хопли издал звук, видимо, означавший смех, от которого уХаллека пробежал мороз по коже.

— Это моя служба. Если бы ничего не произошло, никто из нас— ни ты, ни я, ни Россингтон, сейчас этих цыган не вспомнили бы.

Билли раскрыл было рот, чтобы отвергнуть подобноеутверждение, сказать Хопли, что невозможно забыть тот двойной удар… но вспомнилчетыре дня в Моханке, как они хохотали, жрали, как лошади, занимались любовьюночью и иногда днем. И это спустя столько дней после всей драмы? Пару недель?

Смолчал.

— Что случилось, то случилось. Наверное, я тебя толькопотому и впустил, что приятно было узнать: кто-то еще верит в такое, каким быбезумным оно ни казалось. А может, впустил тебя потому, что уж слишком мнеодиноко. Мне страшно, Халлек. Так страшно, просто до безумия. И тебе страшно?

— Да, — просто признался Билли.

— А знаешь, что меня более всего ужасает? Я ведь могукакое-то порядочное время жить вот таким. Это страшно. Миссис Коллахи делаетдля меня покупки, пару раз в неделю убирает в доме, стирает. У меня естьтелевизор, я люблю читать. Мои вклады оказались прибыльными. Если буду вестидела разумно, смогу просуществовать сколько угодно. А какие могут быть соблазныу человека моего положения? Купить себе яхту, Халлек? Зафрахтовать «Лир» вМонте-Карло, слетать с моей возлюбленной, чтобы посмотреть на скачки Гран-при вследующем месяце? Как ты думаешь? Сколько гулянок я могу устроить теперь, когдався моя рожа изуродована?

Билли тупо покачал головой.

— Так что… я могу тут существовать… и существовать. Вот такдень и ночь. А мне страшно, потому что нельзя жить таким образом постоянно.Каждый день, вместо того чтобы покончить собой, я сижу тут в темноте и смотрюигровые шоу, а старый цыганский ублюдок где-то надо мной насмехается.

— Когда он?..

— Дотронулся до меня? Да уж недель пять назад, если этоимеет значение. Я поехал в Милфорд повидать мать с отцом. Повел их пообедать.Перед тем, правда, выпил пива, ну и за обедом тоже. Прежде чем уйти, пошел вмужской туалет. Дверь была закрыта. Я подождал, она открылась, и этот тип вышелоттуда. Старик с жутким носом. Он дотронулся до моей щеки и что-то сказал.

— Что именно?

— Я не расслышал, — ответил Хопли. — Как раз в тот моменткто-то на кухне грохнул на пол целый поднос посуды. Да мне и не надо былослышать, — достаточно оказалось в зеркало посмотреться.

— Ты не знаешь, они остановились табором в Милфорде?

— Это я как раз проверил на следующий день с местнымколлегой. Можешь называть это профессиональным любопытством. Морду старогоцыгана я приметил. Да такую и не забудешь, верно?

— Пожалуй, — согласился Билли.

— Они устроили табор на ферме к востоку от Милфорда начетыре дня. Договорились там как-то, вроде их сделки с этим геморроемАрнкастером. Я говорил с местным полицейским, он мне сказал, что наблюдал зацыганами, и те вроде бы уехали в то же утро.

— После того, как старик коснулся тебя?

— Да.

— Ты как считаешь — он знал, что ты там будешь? Именно в томресторане?

— Я никогда раньше своих стариков туда не водил, — сказалХопли. — Старая забегаловка, которую только что отремонтировали. Обычно мыходили в другой ресторан, на другом конце города. А тут была идея матушки:хотела посмотреть, что там нового в оформлении. В общем — ерунда, ты знаешьженщин…

— Ты не ответил на мой вопрос. Он знал, что ты там будешь?

Последовала долгая пауза раздумья.

— Да, — ответила наконец обмякшая фигура в кресле. — Знал.Но только что у тебя за идея, Халлек? Я мало сплю нынче по ночам… Плохосоображаю.

Билли было предложено высказать напрямик то, что таилось вего уме. Он вдруг ощутил полную абсурдность ситуации: слишком слабой и дурацкойбыла его идея. Да даже не идея, а, по сути дела, фантазия, похожая на сон.

— Юридическая фирма, где я работаю, выделила группу сыщиков,— сказал он. — «Бартон Детектив Сервис».

— Слыхал о такой.

— Они самые толковые, как говорят. Я… так сказать…

Он интуитивно почувствовал, как фигура в кресле началапроявлять нетерпение, хотя Хопли не пошевелился. Халлек постарался собраться сдухом, надеясь, что Хопли способен его понять, поскольку оба оказалисьтоварищами по несчастью.

— Я хочу найти его, — сказал Билли. — Хочу встретить еголицом к лицу. Хочу сказать ему о том, что произошло… Я хочу по-честному… Еслион способен с нами такое сотворить, он, наверное, знает…