Чесменский гром - Владимир Шигин

Последние шлюпки вернулись с берега. С кораблей доложили о готовности к продолжению плавания. Можно и трогать.

* * *

Европа еще злословила над походом русской эскадры, которая только что выбрала якоря из мути Копенгагенского рейда, когда король Пруссии Фридрих II уже понял все...

По приказанию короля его секретарь де Катт доставил в Сан-Суси средиземноморские карты. И теперь не привычные взору зеекарты валялись в королевском кабинете вперемежку с чертежами Польши.

За окном дворца стоял теплый август, в кронах старых дубов щебетали птицы. Фридрих собирался в поездку в Нейсу.

В самом конце августа там состоялась встреча прусского короля с сыном австрийской императрицы Марии Терезии Иосифом. На ней Фридрих намеревался окончательно склонить наследника венского престола к идее раздела польских земель. И главным козырем в этом деле предстояло стать русской Архипелагской экспедиции.

— Союз Габсбургов и Гогенцоллернов — залог могущества наших держав над славянами, — внушал Фридрих неопытному Иосифу при первом свидании.

— Поверь мне, что нынешняя война России с Высокой Портой — наш единственный шанс, и упустить его было бы непростительной ошибкой!

— Да, я понимаю вас, — кивал головой Иосиф. — Но ведь венский двор находится вне вашего «аккорда» с Россией?

— Мой молодой друг, — улыбнулся Фридрих, — аккорд — всего лишь звук, и не более! Надо быть готовым схватить за волосы счастливый случай. Сегодня интересы наших держав совпали, и было бы предательством перед историей, если бы мы, немцы, не протянули друг другу руки в этот решительный момент. Россия — это страшное могущество, от которого скоро затрепещет весь мир, ждать осталось недолго. Екатерина уже нанесла кинжальный удар в подбрюшие Европы, ее корабли сейчас на пути в Средиземное море!

— Но ведь это очень далеко и не опасно для нас, — удивился наивный Иосиф.

Фридрих, вздохнув, покачал головой. Затем, встав с кресла, он некоторое время расхаживал по комнате.

— Да, — наконец обернулся он к Иосифу, — это уже не опасно, это страшно! Я даже не берусь предсказать, чем может обернуться для всех нас эта морская экспедиция. Европа еще смеется над русскими моряками, но скоро она заплачет слезами кровавыми... И пока они все будут заняты дракой за Средиземное море, мы отломим себе по хорошему куску польского пирога!

— Много ли ваше величество желает отломить? — поинтересовался Иосиф.

— О, нет, мой дорогой, аппетит у меня всегда весьма умерен! Всего лишь Померанию, Вармию, Куявию, часть Великой Польши да еще Поморье с Данцигом.

До первого раздела Польши оставалось всего три года.

Последняя ночь стоянки побаловала наконец мореплавателей более-менее приличной погодой. Ветер упал. Однако уже с утра раннего над Копенгагеном начал скапливаться туман. Призрачно-легкий вначале, он час от часу становился все гуще и гуще. Низкое северное небо затягивалось тучами. Накрапывал дождь.

12 сентября 1769 года русская эскадра покидала Копенгаген. Вдали от толп зевак, там, где кончалась столичная эспланада и высились кроваво-красные кирпичные стены морского арсенала, остановилась карета российского посланника. Облокотившись на трость, Философов с грустью всматривался в расплывчатые силуэты кораблей.

— Господи! Спаси их и сохрани. — Посланник широко перекрестил эскадру.

В глазах его стояли слезы.

На «Евстафии» распустили фор-марсель и выстрелили один раз, сигнализируя о подъеме якорей.

Съемка с якорей на парусном флоте — дело чрезвычайно трудоемкое и опасное. На каждом корабле по пять больших становых якорей: плехт, дагликс, бухт, шварт и той. По команде шкипера сразу несколько десятков матросов, упираясь в вымбовки, медленно начали выхаживать стодвадцатипудовый чугунный якорь. Толстый пеньковый канат гигантским питоном вползал в свинцовый клюз. Потоками стекал грязный ил. Матросы налегли на вымбовки, и шпиль защелкал быстрее, подтягивая судно ближе и ближе к якорю. Спустя час из волн показался якорный шток. Началось самое сложное — выборка якоря. Этой непростой операцией руководил уже непосредственно старший боцман. Вначале якорь взяли «на кат», зацепив и подтащив талями под крамбол, затем крепкими фиш-талями, захватив один из якорных рогов, подтянули его вверх, пока якорь не завис горизонтально. Только после всего этого его закрепили цепями и концами. Наконец вахтенные офицеры доложили капитанам:

— Якорь взят на фиш!

Последовала новая команда:

— По марсам и реям! Паруса ставить!

Эскадра быстро покрывалась белыми облаками парусов. Один за другим корабли и суда покидали Копенгагенский рейд. Гремели залпы прощальной салютации, порты заволакивало клубами дыма. Датские форты «Провистейн» и «Тре-Крунор» палили в ответ холостыми залпами. ,На выходе из гавани в последний раз сошлись бортами флагманские корабли обеих русских эскадр.

— Ну, как говорится по-русски, Григорий Андреевич, дай Бог вам удачи! — Швед Андерсон медленно, но чисто произнес всю фразу. Сняв с головы треуголку, помахал ею.

— До встречи, Петр Петрович! Главное сейчас — проливы проскочить, а в море Немецком уже полегшее будет!

Старый сотоварищ Круза капитан «Архангельска» Петр Глотов кричал ему задорно:

— Саша! Удачи тебе на водах и в гареме султанском да семь футов под киль!

— Спасибо, уважил! — Толстый Круз расплылся в улыбке. Протяжное и дружное «ура» заглушило пушечные залпы. «Город Архангельск», содрогаясь от выстрелов, грузно ворочал на зюйд-вест, за ним, как бы нехотя, остальные корабли Резервной эскадры. Эскадра Андерсона уходила в Россию. Обрывалась последняя нить, связывающая средиземноморцев с родиной.

— Ваше превосходительство, на «Архангельске» подняли «Желаю доброго плавания». — Вахтенный офицер молод, голос резок и взволнован.

— Вижу. Передайте мое благодарение. — Спиридов подошел к Крузу, встал рядом. — Теперь поплыли окончательно, — произнес задумчиво капитан, надевая шляпу.

— Да, кажется, поплыли.

* * *

За Алексеем Орловым слава громкая, хотя и страшная. Это он 28 июня 1762 года ранним утром влез через окно в спальню Екатерины и поднял ее словами: «Вставай, матушка, у меня все готово!» Это он несколькими часами позже первым примчался в Ораниенбаум и арестовал растерянного Петра III, и, наконец, именно он 6 июля самолично удушил опального императора офицерским шарфом.

Теперь же Алексею Орлову предстояло дело иного рода — возглавить русские войска на Средиземном море и поднять на восстание угнетенные турками народы. Выбор Екатерины II был удачен. Для этого гиганта со страшным шрамом через все лицо (память о пьяной драке) не существовало ни физических, ни политических, ни моральных препятствий. Граф Алексей ради достижения заветной цели был готов абсолютно на все...