Временно недоступен. Книга 1. Перемена мест - Андрей Кивинов

Смотреть было на что. Смотреть было приятно.

Дома, в Москве, конечно, осталась Жанна, но это обстоятельство уже не так сильно тяготило Вячеслава Андреевича. Тем более что из коттеджа он ей позвонил при первой возможности. Хотел извиниться еще раз, а заодно узнать — не ищут ли?

Жанна в ответ на робкие попытки загладить вину, в очередной раз заорала, что ей на него плевать. Засомневалась в его гендерной принадлежности — «ты не мужик».

Напомнила, как сиганул по водосточной трубе в одних трусах, бросив ее на растерзание страшным бандитам. Велела больше не звонить и не беспокоить.

Золотов любовался коленками своего водителя. Настя не замечала откровенных взглядов. Или делала вид, что не замечает.

— А что полиция? — поинтересовался он больше для поддержания разговора.

— Ага, полиция! Начальник полиции — шурин мэра. Бывший учитель физкультуры из нашей средней школы. Весь город над ним смеется. Вместо того чтобы преступников ловить, заставляет подчиненных кроссы бегать, нормативы сдавать. В приемной турник поставил, а в кабинете дорожку беговую. Хочешь на прием попасть — сначала подтянись десять раз…

Она на несколько секунд замолчала и сосредоточилась на дороге. Нужно было обладать мастерством слаломиста, чтобы без ущерба для автомобиля проехать по вконец разбитому мосту.

— Нет, у нас есть нормальные люди, да только никто никуда не вписывается. По принципу — а что я один могу? Да и работу люди боятся потерять. Тут с работой вообще беда. Одна конфетная фабрика осталась, а раньше двенадцать предприятий было. Мэр с компанией все обанкротили и продали. Была ткацкая фабрика, а теперь бурьян. Народ от безработицы пьет, молодежь в Москву уезжает. Я помимо журналистики в библиотеке полы мою. Не очень романтично, а куда деваться? И эту работу с трудом нашла. Вон, кстати, моя библиотека…

Настя кивком головы указала на небольшой, давно не крашенный домишко, над которым действительно красовалась линялая вывеска «Библиотека». А прямо под ней другая, много ярче и крупнее: «Ритуальные услуги».

Это что ж у них, книги в гробах лежат? Или наоборот? Гробы на книгах стоят?

— Не понял… Гробы в библиотеке?

— А что такого? — Настя равнодушно пожала плечами. Почти каждый день здесь бывая, она давно привыкла к виду гробов. — И то и то — муниципальная собственность. Вот и сэкономили. Раньше библиотека все здание занимала, а потом кто-то умный посчитал, что это нерентабельно. Библиотеку потеснили, похоронное бюро открыли.

Золотов подумал, что в Москве в администрациях много клоунов сидит, но до такого пока никто не додумался. Надо будет рассказать.

— Вам, москвичам, наверно, это сложно понять, — грустно усмехнулась Настя.

— Вообще-то я не коренной москвич, — признался Золотов в том, в чем обычно признаваться не любил, — я из-под Тулы, городок вроде вашего. Мама у меня там. И сестра с семьей. А в Москву учиться приехал и после университета остался.

Не стал в красках расписывать, что готов был сырую землю есть, только бы обратно после учебы в родной Алексин не возвращаться.

— Отсюда тоже скоро все убегут.

Оказалось, что к самому кургану подъехать невозможно. Разве что на тракторе. Они оставили машину на заброшенном автобусном кольце — автобусы давно сюда не ходили, — двинулись пешком по разбитой дороге.

— Ну, вот курган. Смотри, — она широко повела рукой.

Курган оказался просто высоким холмом, поросшим сочной травой и полевыми цветами. У подножия заросший тиной пруд, в котором надрывно квакают лягушки. Дальше — то ли широкий ручей, то ли речушка, пригодная лишь для того, чтобы пускать по ней бумажные кораблики. Если не знать, то никогда не подумаешь, что это место как-то связано с легендарными скифами.

— Я здесь маленькой любила бывать. В выходной всегда просила папу, чтобы сводил. Он здесь рыбу ловил, раньше речка вполне приличная была. Сидел с удочкой, а я вокруг копала. Клад мечтала найти или реликвию какую-нибудь древнюю.

— Нашла?

— Нет. Моя подружка однажды откопала резную пуговицу, и я ей завидовала страшной завистью. А потом увидела, что такие пуговицы в универмаге продаются. Кто-то гулял и потерял.

— Я тоже клад искал в детстве. И тоже не нашел, — подбодрил он и улыбнулся собственным воспоминаниям. — А кто тут похоронен?

— Точно не известно. Но человек из небогатого рода. Возможно, женщина. Археологи украшения нашли. Еще при социализме. Теперь здесь давно никто ничего не ищет. Только энтузиасты. А это ведь первое тысячелетие до нашей эры!

Золотов вспомнил, что для Насти он — работник культуры. И здесь вроде бы не просто с девушкой прогуливается, а изучает обстановку. Так сказать, на рабочем месте находится. Он придал лицу деловитое выражение:

— Солидно. В принципе, можно деньги выбить. Дорогу подлатать, музей какой-нибудь открыть, рекламу дать. Народ к могилам и потянется… Ну, в смысле — к курганам.

Между прочим, не сильно соврал насчет кургана. Он прекрасно знал, как под совершенно безумные проекты государственные деньги выбиваются. Скифские курганы — идея масштабная, надо только грамотно преподнести.

— Да. Если успеть, — язвительно ответила Настя и кивнула в сторону.

Золотов проследил взглядом. У подножия кургана, с другой стороны, два мужика шустро кидали лопатами землю в прицеп машины.

— Чернозем воруют, — с отчаянием пояснила она, — он здесь хороший. В огород к себе повезут, будут морковку выращивать. Или на продажу дачникам. А строители песок вывозят. Никого не волнует, что место историческое. Бесплатно же — приезжай и копай. Это доходней, чем история.

— А полиция куда смотрит?

Ах да! Она же рассказывала — полиция у них кроссы бегает и через козла прыгает. Могли бы здесь бегать и прыгать. Воздух свежий и за реликвией бы присмотрели между делом.

— Раньше смотрели, при старом мэре, а теперь никому не нужно. После того как мост обветшал, этот берег — вольница. Полиция сюда не заглядывает. Скоро садоводы все сроют. Кроты. И объяснять бесполезно.

Настя жила в Великозельске всю жизнь, здесь родилась. Уезжала в областной центр учиться, а потом снова вернулась. Город свой она любила так, как любят члена семьи. Больно было смотреть, как старинное русское поселение на глазах приходит в упадок, ветшает, нищает, разворовывается. Она старалась говорить о проблемах равнодушно, с иронией, но Золотов видел, как близко к сердцу принимает она происходящее. Не плачет только потому, что отлично понимает — бесполезно.

— Постой здесь, — попросил он и решительно направился в сторону копателей.

Подошел бесшумно, со спины, словно разведчик к часовым. Постоял в задумчивости, внимательно разглядывая землекопов. Ничего преступного и криминального в их облике не было. Обычные мужички, таскающие для огорода чернозем. Они и думать не думают об истории, они ее после средней школы сразу забыли. И о недрах, что принадлежат только государству российскому.