Душой и телом... - Ирен Беллоу

— Да, — пробормотал он, прижимаясь к ее губам. — Раздвинь ноги, Челси, впусти меня…

Он вошел в нее одним плавным, неторопливым движением, слившим их воедино. У нее перехватило дыхание, и она выкрикнула его имя.

— Зик… О, да. Да.

Волна наслаждения подхватила и понесла ее, когда он начал медленные, ритмичные движения. Каждый толчок отдавался сладостным ощущением, приводя ее в экстаз. Их тела слились воедино в такой неодолимой страсти, что, казалось, сами души их воспламенились, стирая границу между телами. Когда все нараставшее возбуждение достигло пика, Челси порывисто обхватила Зика за плечи. У него вырвался какой-то невнятный звук, он ускорил темп, и через мгновение ее затопила волна нестерпимого наслаждения. Постепенно их горящие тела, содрогавшиеся в экстазе, стали обмякать.

Челси отдалась Зику безраздельно, душой и телом, и, замирая от счастья, поняла, что вырвавшийся у Зика победный возглас от сознания обладания ею — первобытный инстинкт, который на миг затмил все его мысли, все доводы рассудка, — принадлежит ей и только ей.

Над горизонтом, знаменуя рождение нового дня, уже забрезжил рассвет, озаряя розовым светом расстилавшиеся за окном окрестные холмы, когда Зик услышал за спиной слабый шорох. Челси, лежавшая на кровати, шевельнулась. Стоя у окна, он посмотрел на нее. Тусклый предрассветный свет скользнул по темным волосам, рассыпавшимся по подушке, по белоснежной коже щеки, по округлым, изящным линиям тела, которое угадывалось под простыней.

Кровь ударила ему в голову и он всеми силами старался подавить желание пройти через всю комнату и лечь рядом с ней. Зик заставил себя снова повернуться к окну. Он не доверял себе, зная, что, стоит ему к ней прикоснуться, и он не сможет побороть искушение плавно войти в мягкое податливое тело и унестись в мир бесконечного блаженства, одно соприкосновение с которым не оставило камня на камне от его прежнего представления о том, как могут строиться отношения между мужчиной и женщиной.

Стиснув зубы, Зик медленно, со свистом выпустил воздух из легких. Никогда еще ему не доводилось обладать женщиной, испытывая такое слепое, настойчивое вожделение. То, что она хотела его так же, как он ее, делало обладание ею недопустимым с точки зрения выработанного им кодекса поведения, но он все не мог прийти в себя при мысли о силе страсти, которая неодолимо влекла его к ней.

Зик не совсем представлял себе, какие причины и мотивы руководили им. Раньше в нем всегда преобладал инстинкт самосохранения. Он знал это. Он с самого начала хотел ее, пока страсть не завладела им целиком, но не это же явилось причиной, толкнувшей его в ее объятия. В тот момент он страстно хотел обладать ею, ни о чем не заботясь, не давая себе ни времени, ни труда задуматься и разобраться в собственных чувствах.

Занимайся только сексом и ничем другим, и тогда есть шанс уберечь себя от по-настоящему глубокого чувства. Но его тревожило, оправдал ли себя такой подход на этот раз.

Бормоча ругательства, Зик уставился в окно, пытаясь обдумать странное стечение обстоятельств, в результате которых они нежданно-негаданно оказались в комнате для игры в карты. У него голова шла кругом от множества проблем, требовавших решения. Он всеми фибрами души надеялся, что не осложнил эти проблемы настолько, что теперь они оказались неразрешимыми.

Челси пошевелилась. Послышался слабый шорох простыней, протяжно скрипнул матрац. Бросив взгляд через плечо, Зик увидел, что, облокотившись на подушки, она смотрит на него. Отведя прядь волос, падавшую на лицо, она радостно улыбнулась ему, откинув простыни, легко соскочила с кровати и голышом направилась к нему.

Он смотрел на нее, чувствуя, что одного лишь взгляда достаточно, чтобы его с прежней силой охватила страсть, а кровь в жилах закипела.

— На что ты смотрел? — хрипло пробормотала она.

— Ничего особенного. Просто на пустую улицу.

Она дотронулась до его спины, отчего по телу побежали слабые мурашки, наполняя его возбуждением.

— Пойдем в постель.

Он покачал головой.

— Хочу понаблюдать за улицей. Не надо никаких… сюрпризов.

— Сюрпризов? Что ты хочешь этим… — Ее зрачки вопросительно расширились, и он догадался, что она поняла, что он имеет в виду, и ее охватил невольный испуг. — Да нет, ты же не знаешь наверняка… что этот человек… придет… сюда? — На последнем слове она запнулась, и Зик явственно ощутил, что ее одолевает первобытный страх от возможной опасности, могущей угрожать ее дому.

Он застыл, борясь с неодолимым желанием дотронуться до нее, повернуться к ней.

— Иди и немного поспи, ангелочек. Мне еще нужно будет вернуться в мотель и посмотреть, нет ли для меня записок. Я не хочу, чтобы ты спала, когда я уйду.

— Я пойду с тобой.

— Нет.

Она упрямо вскинула голову.

— Они думают, что ты подружка Билли, и просто ждут, когда ты дашь ему о себе знать. Но… — он запнулся, но все же закончил фразу, — если кто-то о нас с тобой нехорошо подумает… они-то уж постараются отыграться на тебе за то, что у меня вышла размолвка с Хвостиком.

Воцарилась напряженная тишина, и ему показалось, что свет, проникающий из окна, померк.

Если кто-то… о нас с тобой… нехорошо подумает?

Тут до него, к сожалению поздно, дошло, что он на самом деле сказал и как ее обидел. От раскаяния у него засосало под ложечкой, словно кто-то с размаху заехал ему туда кулаком. Стиснув зубы, он отвернулся к окну.

Она не стала настаивать. Он почувствовал, что она невольно соглашается с ним, признавая правду, которую нужно было признать и с которой необходимо примириться.

Ее щека чуть коснулась его плеча — нежно, словно прикосновение крылышек мотылька, — и Зик почувствовал, как от этой ласки по всему его телу прошла дрожь. Она отстранилась, и он, ничего не в силах с собой поделать, посмотрел на нее.

Челси вскинула подбородок и, сделав еле заметное движение, обхватила локти ладонями. В этом движении сквозила гордость, чувство собственного достоинства и обида оттого, что ее отвергли. Зик ощутил, как у него снова засосало под ложечкой, и его охватило острое чувство вины.

Коснись он ее сейчас, и втюрится до беспамятства, а Билли может считать, что вышел сухим из воды.

Он прижался лбом к окну. Его неотступно преследовала мысль, что он и так уже втюрился до беспамятства. Он безжалостно отогнал эту мысль.

У них нет будущего. Он не создан для того, чтобы плакаться кому-то в жилетку. Челси Коннорс не создана для того, чтобы заниматься сексом с кем попало. Конец книги.

Так почему же, черт побери, ему не переписать заново конец этой книги?

Зик пробормотал про себя ругательство, которое частенько употреблял в последнее время. Он выругался еще раз — похабно и обдуманно.

Так, черт побери, все-таки куда спокойнее, чем давать волю сумасшедшим мыслям!