Гибель Богов - 2. Книга 2. Удерживая небо - Ник Перумов

Книга не лгала в главном: страх и в самом деле смыл всю прежнюю жизнь Матфея, все месяцы и годы, проведённые в обители, всё, что казалось когда-то важным и нужным. Он забыл о монахах, об отце настоятеле, об узкой келье, даже об отце Мерафе, хотя старик был совсем не злым и к пареньку всегда относился по-доброму. Ничего не осталось и от детских лет, пока ещё жил с родителями, сёстрами и братиками.

Только мамино лицо так никуда и не ушло. Наверное, последнее, что ещё оставалось у Матфея…

Пустота. Великая пустота заполняла его, всеобщее начало и источник. Что в ней? — Первичное яйцо, как утверждали иные старые книги, ныне Матфеем полностью и напрочь забытые? Или, напротив, «первообразы» всех вещей, их исходные идеи, волею неведомых богов — может, и тех, кого именуют Праведными силами — обретшие воплощение?

Исходные идеи. Изначальная душа, оплодотворившая косную плоть. Душа человеческая, величайшая загадка и тайна, что никогда не будет разрешена — именно за нею ведь шло свитое из света и тьмы создание. Именно его пыталось пожрать.

Матфей с сипением втянул воздух, обжигая его внезапной сухостью рот и горло.

— Ты… — Звуки рождались так, словно он сам заживо сдирал с себя кожу. Под языком собиралась солёная кровь. — Ты в моей власти! Ибо я вижу тебя и не страшусь тебя, и ты не причинишь мне вреда!

Как ему удалось выдавить из собственной разрывающейся груди эти слова? Рог Матфея заполнился кровью, удивительно горячая, она потекла по подбородку, и приостановившееся создание, свитое из света и тьмы, закачалось на месте, утробно завывая и протягивая к молодому клирику бесплотные полупрозрачные «руки».

— Ты не причинишь мне вреда! — выкрикнул он, сплёвывая кровью. — Я сильнее! Я… я… прочь, тварь! Прочь, удались! Именем Шестерых заклинаю тебя!

Это само пришло ему на ум.

— Ты, Димме-Эрг, лесной властитель! Твоим именем заклинаю врага твоего и прошу от него защиты!

Демон — если, конечно, это был демон — слегка попятился, глухо рыча. Что издавало звуки — было неясно, потому что ни рта, ни пасти явившееся к Матфею существо не имело.

— Ты, Шаарш-Ге, хозяин пламени подземного, ты, всеобщая Мать Аа-Тенне — защитите и обороните!

Страх смывает прежнюю жизнь. Верно. Ничего не осталось от прежнего Матфея Исидорти, младшего клирика монастыря Праведных сил, а к добру или к худу, нам того знать не дано.

Пока.

Что-то иное, новое, родилось под тёмным небом Беймарнской пущи.

Матфей выпрямлялся, фыркая и отплёвываясь. Кровь заполняла рот, струилась из носа, боль искала дорогу, но сейчас он радовался и крови, и боли. Жуткое ощущение бестелесности уходило.

Однако явившийся демон был не из тех, кто так просто отказывается от лёгкой, как казалось, добычи. Он вновь заскрипел, зарычал, захрипел; множество детских голосов рыдало, словно в смертельном ужасе.

— Ты в моей власти! — вновь выкрикнул Матфей, видя, что создание не может приблизиться к нему, даже безо всяких «отпорных кругов». — Шестеро изначальных приказывают тебе — повинуйся!

Он не сомневался, что демон его понимает.

Второй пришелец, чьи завывания Матфей слышал какое-то время назад, похоже, решил не приближаться. Во всяком случае, явившееся к нему существо оставалось одно.

И теперь уже Матфей сделал шаг вперёд. Злая радость заставила разогнуться спину и развернуться плечи.

— Воля моя скуёт тебя, — по наитию продолжал бывший клирик, чувствуя, как жжёт стиснутую грудь боевой восторг. Демон отступал, отступал! Пятился, понимая, с кем столкнулся! Не-ет, он, Матфей Исидорти, не лыком шит, не пальцем делан!

— Именем Шестерых, что были, есть и будут, что спят, но бдят, чьи очи закрыты, но кто видит всё — отныне ты служишь мне!

Однако эти словеса если и возымели какое-то действие, то совсем не то, на которое надеялся Матфей. Демон больше не пятился. Он раздувался, рос, становясь настоящим облаком непроглядного мрака, прошитого во множестве мест настоящими бледными молниями, словно там бушевала непрекращающаяся гроза.

Светящиеся рукава устремились к дерзкому человеку со всех сторон, и Матфей вдруг увидел разверзающуюся под ногами земную твердь, расходящиеся пласты почвы и сплетения корней; ему открывалась бездна, вся, до самого края, заполненная человеческими костяками. Скелеты шевелились, вздымали дочиста обглоданные руки, а меж костями так и сновали какие-то юркие тёмные существа, наподобие крыс, однако же не имеющие плоти. Чем-то они были сродни явившемуся к Матфею.

Что-то поистине страшное, неподвластное обычному разуму творилось там, под землёй. Глубина завораживала и манила, кажется — сделай шаг, и окажешься там, среди живых, но безмолвных скелетов, станешь пищей призрачным крысам…

Они не могут победить, пока ты не испугаешься сам, пока сам не отдашь им победу, мимоходом подумал Матфей, по-прежнему обливаясь потом.

— Врёшь, не возьмёшь! — заорал он, словно в босоногом детстве, когда приходилось удирать от торгаша, заметившего украденный с лотка пирожок. И в свою очередь вообразил, что у него не просто пара обычных рук, которыми ничего не сделаешь призраку, но — два колыхавшихся серых щупальца, и вот они-то вполне способны стиснуть проклятого демона, сжать, сдавить, расплющить!..

В тот миг Матфей не вспоминал о чёрных слепых муравьях. Всё, с ним творившееся, было по-настоящему и на самом деле.

Демон, однако, не отступил, напротив, подался вперёд, словно намереваясь помериться с молодым клириком силами грудь на грудь, по уличному обычаю.

— Я сильнее тебя! — выкрикнул Матфей. Серые щупальца хлестнули по надвигающемуся облаку мрака, клирик вскрикнул от боли — бледные молнии жгли его призрачные «руки», словно рой разъярённых пчёл. Однако и демон попятился. «Сшивавшие» его воедино пояса и перетяжки света сделались совсем блёклыми и тусклыми.

Матфей побеждал, побеждал безусловно!

Демон, наверное, тоже это понял. Мрак вдруг взвихрился, светлые полосы слились в сплошные круги, и тёмное создание со странным сухим треском втянулось под землю, словно его тут никогда и не было.

Клирик едва не упал на колени — только лишь потому, что на тёмной земле остался круг странных светящихся рун.

Двенадцать. Через строго равные интервалы, и притом соединённые тонкими огненными линиями.

Не требовалось быть Матфеем Исидорти, почти что отцом библиотекарем Бервинской обители, чтобы немедля схватить первое, попавшееся под руку и приняться перерисовывать светящиеся руниры.

— Мы его потеряли, Клара. — Сфайрат сжал кулаки, отвернулся. Над головой закурился слабый дымок; дракон едва сдерживал ярость. — Я, Сфайрат, Страж Кристалла, последний из драконов Эвиала — упустил какого-то жалкого, ничтожного вампиришку, даже не вампира — вомпера, — передразнил он сам себя с простонародным выговором.