Игры с Шакалом - Барбара Вуд

— Не могу, — ответила я. Мы снова замолчали. Издалека доносилась негромкая музыка.

— Со временем вы станете доверять мне, — убежденно сказал он.

Может, меня задела его самоуверенность или была свежа рана, нанесенная Джоном Тредвеллом. Но когда Ахмед Рашид попытался убедить меня в своей искренности, я решила дать ему отпор.

— Скажите мне, что происходит, — сказала я резко. В его глазах появились едва заметные искорки.

— Разве недостаточно того, что я этим занимаюсь, вы в безопасности и все мы в руках Аллаха?

Я покачала головой.

Ахмед смотрел на меня, и в его взгляде скрывалась какая-то тайна. Может, я просто начиталась сентиментальных романов? Он всего лишь мужчина — вот и все. Хотя таких глаз я не видела никогда. Таких загадочных глаз.

Он поднялся, словно почувствовав мое волнение.

— Скоро вернется Асмахан, и мы поужинаем.

Он сделал несколько шагов и остановился. Я заметила, что он смотрит на развернутую газету, лежавшую на столике. На ту самую газету с фотографией на первой полосе.

Не говоря ни слова, он подошел к столу, взял газету, свернул ее и ушел на кухню. Вскоре вернулся, на его лице читалась тревога.

— Мне жаль, что вы видели это, мисс Харрис. Я допустил непростительную оплошность.

— Ничего страшного, — пробормотала я, сомневаясь, что все это произошло по чистой случайности.

Очень кстати вошла Асмахан, держа обеими руками полную сумку. Она быстро затараторила на арабском и не умолкала до самой кухни. Ахмед последовал за ней, и они оба, продолжая разговаривать, доставали покупки. Прислушиваясь к их разговору, я поняла, что они давние знакомые, а может быть, и не только…

Мои мысли прервало появление Ахмеда. В руках у него была ваза с апельсинами.

— Асмахан приготовит вам особое блюдо. Ей доставит большое удовольствие, если вы его отведаете. Она думает, что вы никогда не ели египетской пищи.

— Это правда.

Он сел напротив меня, улыбнулся и сказал:

— Асмахан все приготовит.

Он поудобнее устроился в кресле и продолжал чистить апельсин, а я сидела на краю дивана и не понимала, чего от меня ожидают. Когда я хотела встать, Ахмед жестом остановил меня.

— Вы наша гостья. Вам нельзя появляться на кухне.

— Я должна помочь.

Он рассмеялся:

— Асмахан обидится. Пожалуйста, побудьте здесь.

Я устроилась на диване и решила ни о чем не думать. Мысли блуждали без всякой цели, я разглядывала шоколадные руки Ахмеда, когда он чистил апельсин. Думала о Риме — теперь этот город остался позади и сохранился в моей памяти. Думала о Джоне или, точнее, о том разочаровании, причиной которых он стал. Я думала об Адели — она, неуловимая, была неизвестно где и занималась бог весть чем.

— Мы сможем пойти позвонить? — вдруг спросила я, потому что вспомнила о докторе Келлермане.

Ахмед посмотрел на меня с удивлением и, похоже, серьезно задумался над моей просьбой. После довольно длительного молчания он сказал:

— Пожалуй, это не совсем разумно, мисс Харрис. Надо выйти из квартиры на улицу и некоторое время провести у всех на виду.

— Но вы же утверждали, что я в безопасности!

— Да, здесь. — Он положил недоеденный апельсин на стол и наклонился ко мне. В его глазах появилась тревога. — И возможно, на этой улице. Но телефонная станция находится на некотором расстоянии отсюда. Поблизости могут оказаться люди Арнольда Росситера. Где гарантия, что они не следят за телефонной станцией? Разве они не могут предположить, что вы захотите кому-то позвонить? Я думаю, это слишком рискованно.

В глубине души я была согласна с ним, но мне очень хотелось позвонить.

— Боже милостивый, сколько же в Каире телефонных станций? Можно подумать, что на Росситера работает сто человек!

Ахмед задумчиво смотрел на меня.

— На телефонный разговор уйдет не очень много времени. Вероятность, что один из этих людей заметит меня, практически равна нулю, — настаивала я.

Он не сводил с меня глаз.

— Мистер Рашид, кто я — ваша гостья или пленница? Видно, он обдумывал, что ответить.

— Мисс Харрис, вы ни то, ни другое. Вы под моей защитой. То есть под защитой египетского правительства. Поскольку дело серьезное, я должен проявлять большую осторожность. К сожалению, не могу позволить вам пойти позвонить.

От досады я прикусила губу. Мне отчаянно хотелось поговорить с доктором Келлерманом, рассказать ему, где я нахожусь, услышать его голос и совет…

В этот момент в комнату вошла Асмахан и объявила, что все готово.

Ужин доставил мне огромное удовольствие. Я не предполагала, что египетская еда такая вкусная. Собеседники тоже были отличные. За обедом Асмахан все время поддерживала легкий, шутливый разговор с таким деловым видом, будто она понимала английский, а я — арабский. Ахмед сидел между нами, то переводя, то заставляя меня повторять название всех блюд, которые мы ели.

— Аиш балади, — сказал он, беря круглый хлеб и отламывая от него кусок. — Вот так мы едим фул ва тахмея, — и он обмакнул его в сосуд с фасолью, приправленной специями.

Я последовала ею примеру и повторяла арабские слова до тех пор, пока они не зазвучали правильно. Еще мы ели чечевичный суп, шербет ахде, зеленый сачат, салат худра, шиш кебаб[28], сушеные овощи и, наконец, рисовый пудинг, мехалабею.

Когда я хотела поблагодарить Асмахан за прекрасный ужин, вмешался Ахмед:

— Если вам понравилась еда друга, в Египте говорят: ханиян[29].

Я взглянула на Асмахан и сказала:

— Ханиян.

На это она ответила:

— Аллах яхун ниихий.

— Асмахан сказала вам: «Пусть бог даст тебе счастье за такое пожелание». Она рада, что вы довольны.

— Я счастлива, что она счастлива.

Мы рассмеялись, Асмахан тоже, словно все поняла, и встали из-за стола. Когда я хотела помочь убрать посуду, мне объяснили, что гостье положено отдыхать в гостиной за чашкой чая.

— Асмахан счастлива тем, что доставила вам удовольствие своим кулинарным искусством. Она ни за что не позволит вам помогать ей на кухне.

Вскоре Асмахан присоединилась к нам, и следующий час прошел за светской беседой, которая вращалась главным образом вокруг американских фильмов и кинозвезд. Пока мы болтали, Ахмед переводил, а я удивлялась, почему мне так легко здесь. Все это совсем не походило на мою привычную жизнь, мое замкнутое и упорядоченное существование. Я с ногами забралась на диван, пила арабский чай и смеялась вместе с этими египтянами, будто была давно знакома с ними. Только когда мой локоть случайно скользнул по жесткой фигурке из слоновой кости, спрятанной в кармане брюк, я вспомнила, почему нахожусь здесь, и вновь почувствовала дыхание опасности, нависшей надо мной.