Печать Индиго. Дочь Сварога - Арина Теплова

— Пошел прочь со свадьбы, неблагодарный! Собственного отца в его доме позорить вздумал!

На это гневное заявление Артемьева Федор ухмыльнулся и, сплюнув кровь с разбитой губы, шатаясь вышел вон. Тут же Мирослава Васильевна обняла мужа, который схватился за сердце, и усадила его на скамью. Она гладила Тихона по руке, пытаясь упокоить. Артемьев прекрасно понимал, отчего Федор поступил так. Получив очередной отказ в своей просьбе, Федор разозлился на него и решил отомстить. И вот теперь он испортил свадебный пир собственному брату.

Слава в этот миг утешала Любашу, которая уже рыдала, сидя на полу, она помогла подняться подруге на ноги и увела ее из шумной светлицы. Едва девушки вошли в спальню Светославы, бывшая Стрешнева вновь зарыдала. Слава усадила подругу к себе на кровать и, опустившись перед ней на корточки, взяла бледные руки Любаши в свои.

— Любушка, неужели ты все еще любишь его? — спросила тихо Слава.

В ответ Любаша лишь жалостливо всхлипнула и кивнула.

— Но как же так?

— Не могу я забыть его, окаянного, всю душу сжег, — простонала сквозь слезы Любаша.

— Любушка, у тебя отныне муж есть, ты должна о нем думать.

— Муж! — вскрикнула в гневе девушка. — Постылый муж!

— Ты разве не понимаешь, что Федор еще сильнее обидеть тебя хочет? Он ведь назло сейчас все это сделал. Я видела на его лице гадкую улыбку.

— Понимаю я все это, Слава, но ничего поделать с собой не могу! — сказала в запале Любаша. — Как увижу его, словно в жар бросает! Ничего поделать с собой не могу.

Слава помолчала, не зная, как еще образумить подругу.

— Я еще мало знаю о любви, — заметила тихо она и присела рядом с Любашей на кровать. — Но как ты можешь любить его? Он же никого любить не может. Он холодный и жестокий. Порой мне кажется, что он всех ненавидит.

— Я думала, что смогу понравиться ему. Но, видать, уже поздно, — тяжко закончила Любаша.

И тут Слава вспомнила нечто, что, по ее мнению, могло бы заставить подругу разочароваться в предмете своего обожания.

— Марфа, матушкина горничная ждет ребеночка от него, — тихо произнесла Светослава. Слезы застыли в красивых глазах невесты, и она ошарашено уставилась на подругу. — Я никогда не говорила тебе, Любаша, — продолжала девушка. — Но Федор бегает за всеми дворовыми девками. Тихон Михайлович чего только ни делал, чтобы образумить его. Сегодня Марфа едва не убила себя из-за него, жестокого. А Федор совсем не любит ее! Семен же глаз с тебя не сводит. Сразу видно, люба ты ему. Забудь ты этого Федора, недостоин он ни одной твоей слезинки!

Любаша долго молчала, прокручивая в голове слова Славы, и через несколько минут прошептала:

— Может, ты и права, Славушка, и мне забыть его надо…

Девушки уже около часа взволнованно говорили, когда в дверь громко и настойчиво постучали. Любаша встрепенулась и несчастно посмотрела на подругу. Обе поняли, что пришли за невестой. Было уже более десяти часов, и, видимо, гости, потеряв невесту, решили вернуть ее на положенное место. Слава вскочила на ноги и, резво подбежав, распахнула дверь.

На пороге стояли гости во главе со свахой, которая была крестной Любаши. Это была полная дородная женщина с веселыми добрыми глазами. Тихон Михайлович с Мирославой находились здесь же и как-то смущенно смотрели на заплаканную невесту, сидящую на постели. Семен стоял немного подальше, в темноте дубового коридора, и его отчетливо можно было разглядеть по белому нарядному кафтану.

— Мы за лебедушкой! — проворковала сваха веселым голосом, пытаясь развеять гнетущую атмосферу. Хозяева дома, их сын и тем более молодая ощущали себя виноватыми во всем произошедшем час назад. — Пора, милая, спати укладываться… — добавила многозначительно сваха. Любаша вновь бросила быстрый несчастный взгляд на гостей, которые толпились на пороге горницы Славы, и быстро опустила глаза, боясь столкнуться взглядом с Семеном. Она чувствовала себя до крайности глупо, оттого что при всех бросилась на шею Федору. Она думала, что Семен очень зол на нее, и потому побаивалась оставаться с ним наедине.

В этот момент Слава вернулась к Любаше и, помогая ей встать, подвела подругу к двери.

— Ты уж прости, доченька, моего беспутного Федора-то, — сказал вдруг Тихон Михайлович.

Любаша подняла на свекра взволнованное лицо и в ответ прошептала:

— И вы простите меня, люди добрые.

Она так и стояла, опустив глаза, и отчетливо чувствовала, что Семен, хоть и замер немного поодаль, все же напряженно смотрит на нее.

— На том и порешим! — закончила довольно сваха и повернулась к жениху. — Семен Тихонович, подойти!

Семен медленно вышел вперед и приблизился к бледной Любаше. Обжигая молодую жену горящим хмурым взглядом, он встал перед ней. Она видела лишь его красные сафьяновые сапоги и, дрожа, боялась поднять глаза на мужа.

— За белы рученьки возьми суженую, чего стоишь, будто столб! — велела весело сваха.

Хоть внутри Семена все клокотало от недовольства и ревности, все же он заставил себя протянуть руку Любаше. Последняя послушно вложила свою хрупкую ладонь в руку молодого мужа. Свадебные гости с веселыми прибаутками и смехом направились за молодыми в их спальню. Слава осталась стоять на пороге своей комнаты и тяжело вздыхала, смотря вслед шумной кавалькаде гостей.

— Будь счастлива, подруженька, — прошептала она в темноту затихшего от шума коридора.

Уже под утро Федор вошел в светлицу, где пировали последние самые стойкие гости. Многие спали тут же на лавках. Остальные приглашенные, видимо, разошлись по гостевым горницам. Федор заметил человека в черной одежде по немецкой моде, некоего господина фон Ремберга, знакомого отца, который, единственный среди пьяных, сидел прямо на лавке. Пруссак находился чуть в стороне от основной массы гостей и как-то пронзительно смотрел в его сторону. Федор знал, что непосредственно фон Ремберг выхлопотал для Семена должность в Москве. Отчего-то в этот миг в голове Артемьева застучала навязчивая мысль о том, что ему просто