Хроники Людоедского отряда - А. Ли Мартинес

– Никому? Даже офицерам?

– Офицерам в особенности.

– Как скажете, сэр. Я скоро вернусь.

Мириам вышла из комнаты. По другую сторону двери она столкнулась с несколькими посетителями. Перед ней плечом к плечу стояли два людоеда, которые едва помещались в узком коридоре. Кроме них, никого не было видно, хотя за их спинами слышались голоса. Эйс, ростом в два фута, протиснулся между ног людоедов.

– Они пришли проведать командира.

– Но это невозможно, – ответила сирена. – Он мертв.

– Я им то же самое сказал, – произнес Эйс. – Но они хотят удостовериться, что он не притворяется.

– Притворяется? – удивилась Мириам.

Солдаты зашептали что-то друг другу. У людоедов были низкие, не предназначенные для шепота голоса, поэтому поднялся приличный шум.

– Они думают, что все это обман, – сказал Эйс. – Что Легион выдумал историю про Нэда просто для рекламы.

– Но он же уже воскрес один раз, – ответила Мириам.

– Я им так и сказал. – Затем гоблин крикнул солдатам: – Я же говорил вам, идиоты, что он мертв! Я видел его своими собственными глазами! Мертвее не бывает! Спросите Фрэнка, Ральфа или Уорда. Еще Льюиса и Мартина. Они все подтвердят мои слова.

Людоеды продолжали недоверчиво бормотать.

– Большинство из вас тоже его видели! – кричал гоблин.

– Но только издали, – произнес один из стоящих впереди людоедов. – Это могла быть просто соломенная кукла.

– Или какой-нибудь другой парень, – проскрежетал откуда-то сзади тролль. – Эти люди все на одно лицо!

– Мы действительно очень похожи, – заметил один солдат-человек, выглянув из-за людоедского локтя.

– Почти одинаковы, – согласился другой человек, который оказался братом-близнецом первого. – Иногда даже наши собственные матери не могут нас различить.

Мириам была непоколебима.

– Боюсь, командира сейчас нельзя беспокоить.

Эйс стоял рядом с сиреной, вернее перед ней. Он едва доставал ей до колена.

– Вы слышали, что сказала дама. Убирайтесь.

Солдаты забормотали еще громче. Один из командующих людоедов положил тяжелую руку Мириам на плечо.

– Мы были бы очень рады, если бы вы отошли в сторону, мэм.

Это не было просьбой.

Сирена почти неслышно промурлыкала что-то, и собравшаяся толпа отступила назад.

– Эй, так не честно.

Людоед хотел зажать ей рот рукой, но Мириам уже начала петь. Песни сирен были ненадежными – с каждым разом у слушающих увеличивалась сопротивляемость. Но людоеды почему-то были особенно чувствительны, и песни, которые они слышали довольно редко, действовали на них почти мгновенно.

Сирены особенно славились своими обольщающими напевами, но в их волшебном сборнике песен было полно и других полезных мелодий. Там были песни, которые могли вызвать дождь или землетрясение, которые крушили стены, заставляли саженец за один день вырасти в могучий дуб, открывали запертые двери или вызывали и изгоняли духов. Мириам была не очень искусной певицей. Для сирены у нее был слабоватый слух. Она не могла заставить реку течь в обратном направлении или околдовать дракона, но зато с блеском исполняла один из самых страшных напевов сирен: «Плач отвращения».

Плач забурлил у нее в диафрагме, выкипел из легких, паром вышел из горла и обжег уши собравшихся. Солдаты со слезами на глазах бросились в рассыпную. Некоторые сопротивлялись дольше других, но не успела и дюжина нот сорваться с губ сирены, как большинство уже не выдержало. Только гоблины, на которых почему-то вообще не действовал никакой гипноз, остались стоять на месте.

Мириам прекратила петь и потерла горло. После Плача у нее охрип голос.

– Убирайтесь отсюда, – проскрипела она.

Лишившись поддержки людоедов, гоблины неохотно разошлись.

– Хороший фокус, – заметил Эйс.

– Он решил проблему. – Мириам откашлялась. – Можешь оказать мне услугу и последить за дверью, пока я не вернусь?

Она не очень волновалась, что кто-нибудь, кроме гоблинов, проскользнет в комнату. Сила заклятия должна была действовать еще несколько часов, удерживая большинство солдат вдали от этого места.

– Конечно. – Эйс сел на пол и закурил трубку. – Только давай побыстрей. У меня рейс через двадцать минут.

Мириам ушла в паб, чтобы достать Нэду еды. Не прошло и шести минут, как к комнате подошла Регина.

– Что ты тут делаешь? – спросила она Эйса.

– Курю. – Он протянул ей трубку. – Хотите затянуться?

– Отойди.

– У вас есть разрешение?

Амазонка сердито посмотрела на гоблина.

– О чем ты говоришь?

– Я не должен никого пускать внутрь.

– Я выше тебя по званию, маленький гаденыш.

– Дело не во мне. Дело в приказаниях. А поскольку я точно не знаю, чьи приказания выполняю, то я, как хороший солдат, не могу так просто вас пропустить. – Эйс глубоко затянулся. Вонючий желтый дым поднимался вдоль стены и собирался у потолка. – Если вы, конечно, не знаете пароль.

– Какой еще пароль?

– Я сам его не знаю.

– Как же ты тогда смог бы его узнать?

Эйс снял свои очки и смахнул с них пылинки, просто чтобы чем-нибудь заняться.

– Я думаю, что если бы у вас было разрешение и вы знали бы пароль, то сразу же назвали бы его. А если бы у вас было разрешение и не было бы никакого пароля, то вы просто послали бы меня к черту.

– Иди к черту.

Гоблин улыбнулся.

– Хорошая попытка, но считается только первый ответ. А это значит, что у вас нет разрешения.

Амазонка улыбнулась в ответ.

– Очень умный план. Хоть и с одним недостатком.

– С каким же?

Регина схватила крохотного гоблина за шарф и зашвырнула в дальний конец коридора. Эйс сильно шлепнулся об пол, но тело у гоблинов было от природы пружинистым, так что он не пострадал. Когда он поднялся на ноги, Регина уже зашла в комнату. Магия напева сирены не действовала на женщин.

– Об этом я и не подумал, – сказал Эйс. Пожав плечами, он поднял свою трубку и пошел своей дорогой.

Оказавшись по другую сторону двери, Регина широко распахнула свои черные глаза.

– Ах. Вы вернулись.

У Нэда не было настроения обращать внимание на дежа-вю, поэтому он просто ответил:

– Вернулся.

– Вы лучше себя чувствуете, сэр?

Нэд не ответил. Это по-прежнему был сложный вопрос.

Затем еще раз наступила неловкая тишина, во второй раз за вечер между Нэдом и женщиной повисло неприятное молчание. Нэд, как обычно, ничего не заметил, но для Регины это было мукой. Она больше не отрицала, что испытывает к Нэду какое-то чувство, но не осмеливалась дать ему имя. К такому она еще не была готова. Тем не менее это безымянное чувство, это нелепое и неуместное желание безумно терзало ее гордую амазонскую душу. По крайней мере Регине не нужно было бояться неодобрения родителей. У амазонок не было ни отцов, ни матерей. Их направлял только кодекс, крайне необычный и неумолимый.