Звездный час любви - Кара Колтер

– Разве она вам не нравится?

Он молчал.

– Она вам не нравится?

– Все в этом доме покупала Хейли.

– А, значит, она связана с воспоминаниями.

– Знаете, что самое смешное? Мне кажется, ей она тоже не очень нравилась.

– Но почему?

– Это долгая история. – Джефферсон не чувствовал, что готов рассказать ей все. Знал: если расскажет ей правду о своем браке, все волшебство, возникшее между ними, исчезнет. Энжи увидит, каков он на самом деле, и нет в нем ни капли героического. Но сейчас он не чувствовал в себе достаточно мужества, чтобы сделать это.

– Я думаю, можно вытащить телевизор и смотреть его прямо здесь. Хотите, посмотрим «Я и Рек»?

– Хочу!

И пока в великолепном ночном небе зажигались звезды, они сидели на улице на диване и смотрели кино про одинокого великана, который, сам того не желая, влюбился.

Джефферсон нахмурился. Великан, живший один в пещере и наслаждавшийся своим уединением, подозрительно кого-то напоминал. Да и прекрасная принцесса, которая так нуждалась в помощи великана, тоже кого-то напоминала.

Он несколько раз подливал в бокалы вина. Когда в финале раздались звуки песни «Наша ночь», Энжи расхрабрилась.

– Потанцуйте со мной, – прошептала она. – В гостиной пусто. Полы высохли. Это же просто отличная танцплощадка.

– Я плохо танцую. – Эту глупость пора прекращать, пока она не создала проблем похуже той, от которой сбежала Энжи.

– А я так люблю танцевать.

– Вы часто танцевали с ним? Со своим женихом?

Энжи улыбнулась, слегка скривив губы.

– Нет. Гарри ненавидел танцы. Мне кажется, мы с ним не танцевали ни разу. Однажды я купила билеты на бал. Они очень дорого стоили. Он сказал, что пойдет, но в день бала вдруг очень вовремя заболел.

Джефферсон задумался. Если любишь женщину и знаешь, что ей что-то очень нравится, разве ты не обязан сделать над собой усилие?

– За что вы его полюбили? – Он тут же пожалел, что спросил. Зачем ему это знать?

Энжи вздохнула и выпила последний глоток вина.

– Теперь, оглядываясь назад, я бы сказала, что скорее выбрала подходящего кандидата, чем влюбилась.

– Как это, выбрали кандидата?

– Мне хотелось вернуть то, чего я лишилась, когда отец нас бросил. Снова обрести уверенность, покой. Теперь я уже не знаю, имело ли это какое-то отношение к любви.

Джефферсон почувствовал, как по спине пробежала дрожь. Почему она вдруг решила, что теперь знает о любви больше, чем тогда?

– Мне кажется, любовь – это скорее прыжок в неизвестность, чем возвращение к тому, что уже испытал раньше.

Он подумал, что все это не доведет до добра. Темной звездной ночью сидеть на террасе и говорить о любви с красивой женщиной.

Над озером разносился голос известной певицы. Казалось, он сливается с мерцанием звезд и теплым летним ветром.

«Мы пройдем по всем долинам, мы все преодолеем.

Дай мне свою руку, и я покажу тебе магию ночи…»

Джефферсон выбрал самое плохое решение. Нужно прекратить этот разговор. Однако он испытывал непреодолимое мужское желание показать ей, что он лучше, чем Гарри.

В попытке одновременно убить двух зайцев, он протянул ей руку и голосом, который превратился в хриплый шепот, произнес:

– Потанцуем?

Было уже слишком поздно, когда до него дошло, что он только что совершил прыжок в неизвестность.

Энжи выбрала самое плохое решение. Она все понимала. Джефферсон приглашает ее танцевать из жалости. Из-за того, что Гарри оказался в этом вопросе болваном. Понимала, что ступает на территорию неизвестности. И все же вложила ладонь в его руку.

Джефферсон повел ее в дом. Оставив двери распахнутыми навстречу ночи, они начали скользить по комнате в такт безнадежно романтической музыке. Энжи смотрела в лицо, которое ей так нравилось, и думала о том, в чем призналась не только Джефферсону, но и самой себе. О своих отношениях с Гарри.

Она не любила его. Просто выбрала человека, который показался самым подходящим, чтобы дать ей жизнь, о которой она мечтала с тех пор, как отец перешагнул порог их дома и даже не оглянулся назад. Теперь она знала это точно. А тогда не понимала.

Энжи задумалась над тем, почему это так. Потому что с тех пор кое-что произошло. Она ела мороженое в грозу. Гонялась за мужчиной, пугая его пауком, воздух звенел от их смеха. Она стояла под струями водопада. И взвизгивала от радости, когда на дно катера упала скользкая рыба. И, сидя под звездами, смотрела «Я и Рек». А сейчас танцевала с ним в пустой комнате.

Подняв голову, Энжи вгляделась в черты ставшего уже знакомым лица. Почувствовала тепло его тела, силу и твердость там, где оно прижималось к ней. Теперь стало ясно, почему раньше она не могла понять, что не любит Гарри. Даже когда он ее бросил.

Энжи остановилась. Джефферсон тоже.

– Хотите пойти со мной на вечер с настоящими танцами? В городе состоится благотворительный вечер в память о Хейли.

Она понимала, что согласиться на это – полнейшее безумие.

– Мне будет очень тяжело идти туда в одиночку.

Что делало отказ совершенно невозможным.

– Он называется «Вечер в черных галстуках».

Однако у нее имелась уважительная причина для отказа. Для мероприятия «Вечер в черных галстуках» ей совершенно нечего надеть.

Она уже собиралась об этом сказать, но поспешила закрыть рот.

Так поступила бы та Энжи, которой она была раньше. До того, как проделала длинный путь по продуваемой всеми ветрами дороге. Путь к этому человеку. К Джефферсону.

Так поступила бы та Энжи, которая всего боялась. И даже до того, как стать жертвой преследования, пыталась организовать свою жизнь с единственной целью – снова ощутить покой и безопасность. Она поняла, что в погоне за безопасностью не добилась ничего из того, чего хотела. И даже совсем наоборот.

– Я с удовольствием пойду с вами.

– Это в субботу.

– А какой день сегодня?

– Дайте подумать. Я потерял счет времени. Вторник. Сегодня вторник.

Энжи отстранилась от него.

– Осталось всего четыре дня. А в понедельник приедет фотограф из журнала. У меня еще куча дел.

Не обращая внимания на его недоуменное выражение, она помчалась вверх по лестнице в свою комнату.

Энжи понимала, что следовало отказаться, но не могла сказать «нет». Она села за письменный стол, сделала набросок и уставилась на него. Платье получилось даже красивей, чем подвенечное. Оно держалось на одном плече, оставляя другое открытым. Лиф плотно облегал фигуру до талии. Ниже оно расширялось причудливым облаком.