Поллианна. Юность Поллианны - Элинор Портер

— Не сомневаюсь, Поллианна, — улыбнулся её друг. — Но когда ты подойдёшь на практике к распределению богатств, ты окажешься перед неразрешимой проблемой и тебе придётся туго.

Поллианна глубоко вздохнула:

— Да-да, — кивнула она. — Миссис Кэрью тоже так говорила. Она говорит, что это приведёт к нищете, неразберихе, гибели… или что-то в этом духе, не помню, — она нахмурилась ещё больше, так как её собеседник опять расхохотался. — Но всё-таки я не понимаю, почему у одних так много, а у других нет ничего? Мне это не нравится. Если у меня когда-нибудь будет много, я обязательно поделюсь с теми, у кого ничего нет, даже если потом обнищаю…

Мистер Пендлтон так хохотал, что Поллианна некоторое время молча смотрела на него, потом стала смеяться вместе с ним.

— Во всяком случае, — продолжала она, переводя дыхание, — я не понимаю.

— Вот этого-то я и боюсь, — согласился он, неожиданно опечалившись, и ласково посмотрел на неё. — И никто не понимает. Скажи мне, — добавил он, — кто такой этот Джеми?

Поллианна стала ему рассказывать. По мере рассказа с её лица исчезли тревога и недоумение. Она любила говорить о Джеми. Это она понимала. Здесь не нужны были длинные, пугающие слова. Да и кроме того, мистеру Пендлтону понравится, что миссис Кэрью взяла к себе мальчика, уж он-то понимал, что такое «присутствие ребёнка».

О Джеми Поллианна рассказывала всем. Она предполагала, что всем так же интересно об этом знать, как ей. Обычно она не расстраивалась, если кто-либо не проявлял интереса, но однажды очень удивилась. Было это, когда они разговаривали с Джимми Пендлтоном.

— Подожди, — нервно потребовал он. — Да разве в Бостоне никого больше нет, кроме этого Джеми?

— Ну почему же? — воскликнула Поллианна. — Что ты имеешь в виду, Джимми Бин?

Мальчик недовольно поднял голову:

— Я не Джимми Бин, я Джимми Пендлтон. Из твоего разговора можно заключить, что в Бостоне, кроме этого задавалы, который даёт клички птицам и белкам и поёт всякую чушь, никого больше не было.

— Ну почему, Джимми Би… Пендлтон? — возмущённо выдохнула Поллианна, а затем, вдруг вспыхнув, быстро проговорила: — Джеми совсем не задавала! Он очень хороший. Он знает много книг и всяких историй. Представляешь, он может придумывать истории прямо на ходу. Если бы ты знал хоть половину того, что он знает, и это было бы неплохо, — закончила она. Глаза её горели.

Джимми Пендлтон ужасно покраснел и совсем опечалился.

— Во всяком случае, — усмехнулся он, — взять хотя бы одно его имя. Джеми! Ха! Прямо маменькин сынок. И я знаю ещё одного человека, который так сказал бы.

— Кто это?

Ответа не последовало.

— Ну кто, скажи, — настаивала Поллианна.

— Отец, — угрюмо ответил Джимми.

— Твой отец? — повторила Поллианна удивлённо. — Почему? Откуда он мог знать Джеми?

— Конечно, не мог. Он не о том Джеми говорил. Он говорил обо мне. — Мальчик смотрел куда-то в сторону, но в голосе его звучала странная мягкость.

— О тебе?

— Да. Это было незадолго до того, как он умер. Мы почти на неделю остановились у одного фермера. Отец помогал ему с сеном, ну, и я тоже. Жена фермера очень хорошо ко мне относилась и стала меня называть Джеми, не знаю уж, почему. Однажды отец это услыхал. Он страшно рассердился, так что я на всю жизнь запомнил его слова. Он сказал, что Джеми — имя совсем не для мальчика, а уж тем более не для его сына. Так называют малышей. Мне кажется, я никогда не видел его таким злым, как в тот вечер. Он даже не остался, чтобы закончить работу, в ту же ночь мы оттуда ушли. Мне немного жаль было, она мне понравилась, жена фермера. Она хорошо ко мне относилась.

Поллианна поддакнула с интересом и сочувствием. Не часто Джимми рассказывал так много из своей таинственной жизни.

— А что же потом? — спросила она, совершенно забыв о причине их спора.

Мальчик вздохнул.

— Мы шли до тех пор, пока не нашли другое место. Там отец умер. Тогда меня отдали в приют.

— А потом ты убежал, и я нашла тебя в тот день, недалеко от миссис Сноу, — мягко улыбнулась Поллианна. — С тех пор я тебя уже знаю.

— Да, ты меня знаешь с тех пор, — повторил Джимми совершенно другим тоном, неожиданно вспомнив, где они. — Теперь я не Джеми, понимаешь? — добавил он, презрительно подчёркивая последние слова, и гордо ушёл, оставив расстроенную и озадаченную Поллианну.

— Ну что ж, я могу радоваться, что он не всегда так себя ведёт, — вздохнула она, печально глядя на крепкую мальчишескую фигуру.

Приблизительно через неделю после того, как Поллианна прибыла домой, миссис Чилтон получила письмо от Деллы Уэзербай.

«Я бы хотела рассказать Вам, что Ваша маленькая племянница сделала с моей сестрой, — писала та, — но боюсь, не смогу. Вы должны знать, какой сестра была до этого. Может быть, Вы заметили, в какую замкнутость и мрачность она погрузила себя на многие годы. Но вы не имели представления о постоянной ране её сердца, о бесцельности жизни, об отсутствии интереса и беспрерывных вздохах.

Тогда-то и появилась Поллианна. Возможно, я не говорила Вам, но моя сестра жалела, что обещала взять ребёнка. Тогда она поставила строгое условие: как только Поллианна начнёт «проповедовать», она немедленно отправит её ко мне. И та не проповедовала, по крайней мере, сестра говорит, что не проповедовала, а ей виднее. Но всё же позвольте мне сначала рассказать Вам о том, что меня встретило, когда я приехала к ней вчера. Возможно, ничто не даст вам лучшего представления о том, что натворила ваша замечательная, милая, маленькая Поллианна.

Приближаясь к дому, я заметила, что почти все шторы раскрыты, тогда как раньше они были задёрнуты, чтобы не проникал дневной свет. Когда я переступила порог, я услышала музыку. Дверь гостиной была открыта, а в воздухе стоял запах роз.

— Миссис Кэрью и мистер Джеми в музыкальной комнате, — доложила горничная.

Там я их и застала — мою сестру и парнишку, которого она взяла к себе. Они слушали одно из современных изобретений, на котором записана целая опера, включая оркестр.

Мальчик сидел в инвалидной коляске. Он был бледен, но вид у него был счастливый. Моя сестра выглядела лет на десять моложе. Её бескровные щёки покрылись лёгким румянцем, глаза блестели и искрились. После того как я немного поговорила с мальчиком, мы с сестрой поднялись наверх в её комнату, и там-то она и рассказала мне о Джеми. Не о старом Джеми, как раньше, чуть не плача и беспомощно вздыхая, а о новом. На этот раз ни вздохов, ни слёз не было. Наоборот, я ощутила неудержимый энтузиазм.

— Делла, он просто замечательный! — начала она. — Ему нравится самая лучшая музыка и литература. Он передаёт всё так бесподобно, только, конечно, ему нужно заниматься. Об этом я сейчас и думаю. Завтра придёт учитель. Конечно, он, в сущности, не учился, но читал хорошие книги, у него прекрасная память и богатый словарь. Ты бы послушала, какие истории он сочиняет! Конечно, знаний недостаточно, но он рвётся в бой, так что это скоро выправится. Джеми любит музыку, и я просто должна его учить. Я заказала лучшие пластинки. Ах, если бы ты только видела его лицо, когда он впервые услышал симфоническую музыку! Он всё знает о короле Артуре и его Круглом столе, а о лордах и принцессах говорит так, как мы с тобой говорим о членах нашей семьи. Только иногда я не могу понять, кто его сэр Ланселот — средневековый рыцарь или бельчонок из парка? И ещё, Делла, я верю, что он сможет ходить. Я попрошу доктора Эймса, чтобы он посмотрел его…