Последний вечер в Лондоне - Карен Уайт

– Потрясающе… спасибо, – проговорила я. – И все-таки интересно, откуда ваша свекровь знала Прешес.

– Они познакомились благодаря моде, ни больше ни меньше. До войны. Прешес была моделью, а моя свекровь – покупателем, которая сдружилась с несколькими моделями, демонстрировавшими ей наряды. София была из тех редких людей, которые сходились с кем угодно, независимо от класса или национальности. Конечно же, она всегда помнила о своем статусе и могла иногда становиться тем еще снобом, но, мне кажется, это из-за мира, в котором она росла. Я всегда знала ее как добрую и бескорыстную женщину.

Пенелопа подняла чашку и задумчиво отпила из нее.

– София всегда была великолепной хозяйкой. В ее бомбоубежище никогда не переводились джин и шампанское – не спрашивай, как она умудрялась это провернуть со всеми этими дефицитами и нормированиями. Званый вечер мог запросто переместиться из гостиной в бомбоубежище до тех пор, пока бомбежка не заканчивалась. Она устраивала пышные вечеринки на неделю тут, в Овенден-Парке, для целых эскадрилий. Мне кажется, там есть несколько газетных вырезок, – указала она на одну из сумок.

Появилась Анна, чтобы убрать со стола, а мы встали, собираясь уезжать. На обратном пути через дом я попыталась сосредоточиться на словах Пенелопы и перестать таращиться на архитектурные элементы и произведения искусства, мимо которых мы проходили.

– Арабелла упоминала, что ты из Атланты, – сказала Пенелопа. – Часто домой ездишь?

– На самом деле я из Уолтона – это час езды от Атланты, – но о нем никто никогда не слышал, так что Атланта сгодится, – улыбнулась я. – А езжу не часто. Работа не оставляет свободного времени.

– Но я уверена, что приятно иметь родной город, в который можно возвращаться. Атланта – прелестный город.

Я удивленно посмотрела на нее.

– Вы там бывали?

Пенелопа обменялась быстрыми взглядами с Арабеллой.

– Да. Я немало времени провела в Атланте. Но это было много лет назад. – Она натянуто улыбнулась, давая понять, что на эту тему ей больше сказать нечего. Мы дошли до входной двери. – Было приятно наконец-то познакомиться с тобой, Мэдди. Я так много слышала о тебе за эти годы. Хорошо, что теперь я лично узнала героиню этих рассказов. – Она с заговорщицким видом наклонилась ко мне. – Мне особенно нравится история о стаде коз в столовой. Довольно остроумно, но никому не говори, что я это сказала. – Она подмигнула. – И еще с меня запоздалая благодарность за то, что в университете ты вытащила Колина из его скорлупы. Боюсь, это наша вина – есть у нас склонность к витанию в облаках. Так что спасибо тебе.

Я хотела ей сказать, что Колину нравилось сидеть в своей скорлупе, что ему не особенно-то и нравились мои «ребячьи проказы», как он их называл. Вместо этого я сказала:

– По-моему, Арабелла приукрашивала некоторые истории.

– Арабелла? – произнесла она, покачав головой. – Это Колин рассказывал о твоих подвигах. Мы с его отцом любили эти смешные истории – они как будто делали нас частью университетской жизни сына. Хотя, я совершенно уверена, до всех историй нас не допускали, и слава богу.

Она снова рассмеялась, и, несмотря на смущение, я поймала себя на том, что улыбаюсь.

– Спасибо вам, Пенелопа. За обед и за это все. – Я подняла одну из сумок. – Даже если мы не найдем в них Еву, там могут оказаться фотографии и письма, которые я смогу использовать для статьи и выставки.

– Держи меня в курсе. Обожаю загадки. Помню, София любила рассказывать о своей жизни во время войны. Но не Прешес. То немногое, что знаю, я по крупицам выудила у Софии. И она никогда не рассказывала свои истории в присутствии Прешес, или Прешес просила ее остановиться. Но я знаю, что Прешес вела довольно роскошный образ жизни модели в Лондоне до войны, а затем после войны – в Париже.

– Она считалась одной из первых супермоделей, – вмешалась Арабелла, – еще до того, как люди узнали, что это такое. Она была востребована и вращалась в кругах, которым была совершенно не ровня в начале своей карьеры в тридцатых. Удивительно, как меняются времена, правда?

– Конечно, – сказала Пенелопа. – Прешес жила в Париже – в «Ритце», прямо как Коко Шанель, – до семидесятых, после чего вернулась в Лондон.

– Арабелла говорила что-то о том, что Прешес была героем Французского Сопротивления, – сказала я. – София упоминала когда-нибудь об этом?

Пенелопа покачала головой.

– Боюсь, очень мало. София оставалась в Англии на протяжении всей войны. Я уверена, что в этих сумках могут оказаться несколько писем от Прешес – немного, конечно, ведь это все же было военное время. Но, надеюсь, найдется что-нибудь полезное.

Она обеими руками отворила тяжелую входную дверь, и меня вдруг охватило, цепко, словно паутина, воспоминание из детства. Оно было о моей матери, со смехом тянущей на себя неподатливую входную дверь дома, в котором выросла. Мне снова напомнили о доме и о семейной истории, прячущейся в старых стенах.

Голос Пенелопы вернул меня в настоящее.

– Спасибо вам обеим, что приехали. Пожалуйста, возвращайтесь поскорее и прихватите с собой Колина. Может, когда муж будет дома. У Джеймса прекрасное чувство юмора, которое ты, Мэдди, должна оценить.

– С удовольствием. И еще раз спасибо.

Мы распрощались. Арабелла и я забрались в «БМВ», на этот раз подняв крышу, так как начинал накрапывать дождь. Мы ехали молча, пока я обдумывала наш с Пенелопой разговор.

В конце концов я повернулась к Арабелле.

– Откуда Пенелопа знает о фотографиях, которые я делала в Оксфорде? Это же было почти восемь лет назад. Ты отдала ей те, где я сфотографировала тебя и Колина?

– Если честно, я совершенно о них забыла. Должно быть, Колин о них рассказал. Может, он показал ей ту шикарную фотку, где ты тайком сняла его на Мосту Вздохов.

Несколько секунд я молчала, размышляя. Я раздала все свои портретные снимки тем, кто был на них сфотографирован, хотя была уверена, где-то – вероятнее всего, в комоде в спальне дома в Уолтоне – у меня хранились негативы.

– Непонятно, зачем. Он вроде бы никогда не интересовался моими фотографиями. Как и всем, что касалось меня.

– Насколько я помню, он очень тобой интересовался, и насколько я помню, этот интерес был взаимным. Но после одного свидания – хоть ты и говорила мне, что вы чудесно провели время, – ты с Колином больше никогда никуда не ходила. Я помню, что после того свидания ты готова была встречаться с кем угодно, кроме Колина. Мы, кажется, о многом тогда не договорили, да?

Не дождавшись от меня ответа, Арабелла вздохнула и снова сосредоточилась на дороге. Снова зажужжал мой телефон, и на экране появилось лицо тети Кэсси. Я сбросила звонок, заметив, что она звонила уже восемь раз.

– Тебе стоит ответить, Мэдс. И стоит сказать ей, что ты приедешь на свадьбу своей сестры. Так будет правильно.