Одесская сага. Понаехали - Юлия Артюхович (Верба)

– Какой кавалер?! – Дама, только выигравшая бой с одышкой после лестницы, снова зашлась от негодования: – Это мой паскудный бывший… брат! Янкель!

В коридор выглянул из-за двери окончательно запустивший себя серебристый одуванчик Фальтнер:

– Ой вэйзмир, Голда… – обреченно простонал он, – что ты из-под меня хочешь?

– Значит, ты, паскуда, решил присвоить мои миллионы и думал, я не узнаю?!

На крики стали подтягиваться соседки. Им не надо было даже подниматься. Голда Фальтнер кричала так, что покрывала децибелами и проклятьями весь квартал между Степовой и Михайловской. Если очистить ее речь, как контрабандный кокосовый орех от твердой волосистой защитной скорлупы, от нецензурщины на идиш и русском, то внутри белой мякотью благоухала суть визита.

Из ее обращения к благоразумно скрывшемуся за дверью Янкелю, летнему небу и покойным родителям минут через десять стало понятно: первое – Янкель подлец, второе – он сломал жизнь сестре и третье, главное – Янкель подал прошение на вступление в наследство самостоятельно, с пометкой, что он единственный живой наследник, и приложил справку с печатью из Еврейской больницы, что его любимая сестра Голда скончалась три года назад от пневмонии.

– Не дождешься! Я тебя на два года младше! – орала и высаживала бедром дверь покойная Голда.

– А шо б ты хотела? От ожирения? Или от сифилиса? – пискнул из-за двери перепуганный, но не побежденный Янкель.

– Вот что я тебе скажу, Янкель! – проорала родственница. – Двенадцать – сильно плохо делится на два. Точнее совсем не делится. Учти! Я поеду в Америку и сама там все докажу!

Вечером Янкель постучал к Софе:

– Софья Ароновна, ты ж меня знаешь. Надо срочно ехать. Эта бесноватая меня со свету сживет, а я, может, только жить начну. Присмотри за комнатой – сдай, что ли… И тебе копейка, и мне спокойнее.

– Янкель, ну что ты, – смутилась Софа, – мне не надо…

– Мне надо! А то эта хыщница все отберет со всех сторон океана. Ты бы знала, какая это страшная женщина! Хотя лучше тебе не знать!

– Янкель, нам тогда надо к нотариусу, что у меня есть право управлять и сдавать…

И тут он хитро подмигнул Полонской:

– Та нашо тебе тот нотариус? У тебя же есть я!

И достал сложенную готовую бумагу с гербовой печатью и затейливыми подписями. Это была купчая на квартиру.

– А если я, не дай бог, вернусь, а ты вдруг спаскудишься, я враз докажу, что это фальшивка. А пока – никто не подкопается. Пользуйся на здоровье, – закончил он.

– Так Беззубам продай! – воскликнула оскорбленная Софа.

– Этой… – Янкель вздохнул и промолчал. – Этой… не продам!..

Софа оправдает доверие Янкеля и сдаст его комнату двум белошвейкам – прянично-румяной Даше и белой, как сметана, Мусе. Часть оплаты она, разумеется, возьмет товаром – ну, по индивидуальным меркам.

1910 год не задался – чума в обнимку с холерой чуть ли не поломали все планы и Беззубам, и организаторам Всероссийской промышленной выставки. Одни убытки! Готовиться к грандиозному открытию в Александровском парке с десятками павильонов, а вместо этого вдыхать смрад от горящих склонов и трущоб!..

Ваня консультировал по строительству сразу несколько крупных павильонов. Все, что связано с движущимися деталями и механическими объектами, было его вотчиной. Уточкин передал по наследству своего драгоценного механика не только аэроклубу.

А тут эта эпидемия чумы! Она началась в мае.

– Опять из порта принесли? – спросила Ривка.

– Та если бы, – откликнулась сразу же Елена. – Болячка эта из центра пошла. Непонятно где пряталась, но уже пятый случай. Опять крысы, а с них блохи…Так что, бабы, мойтесь чаще. Нюся, а ты еще и бройся везде! Смотри – проверю, не дай бог принесешь заразу во двор!

Чтоб горожане не скучали и точно не таскались на променады и моционы по массовым мероприятиям, в Одессу следом за чумой пришла холера.

Елена собрала всех дворовых мадам.

– Значит, так: кто не будет блюсти себя и детей в чистоте – спасать не буду. Будете обсираться до крови – не приду. Понятно? – спросила. – Все мыть! Огурцы, помидору, укроп и задницу – с мылом. Дважды. Детей купать ежедневно. Если можете не жрать сырое – не жрите, суп кушайте и картоху. Никаких колбас!

Тут она резко повернулась к Петьке и свела брови:

– У кого увижу пальцы во рту – намажу руки горчицей и перца в трико насыплю! Кого увижу на абрикосе, высеку! И мамки не спасут! Руки и причинные места мыть постоянно! Не меньше двух раз в день!

Дети возроптали.

– Руки – чаще! – гаркнула Фердинандовна, услышав писк, и продолжала: – Кто не понимает – возьму с собой в чумной барак и в карантин, где с холерой лежат и дрищут!

Ваня спросил:

– А помочь чем?

– Да ничем! Мыться надо, горшки выносить чаще!

Ваня услышал и попросил в депо три выходных дня. Так, по слухам, родился первый индивидуальный ватерклозет на Молдаванке.

Беззуб подошел к защите семьи и двора от эпидемии комплексно. За одну ночь были проложены водосточные трубы от бывшей кладовочки на галерее, ныне превращенной в отхожее место, в выгребную яму во дворе. Его не смутило, что трубы прошли через весь двор и тихий шелест отходов жизнедеятельности над головами соседей каждый раз сообщал, что у Беззубов кто-то сходил по- большому. Сам унитаз был достаточно примитивен, но очень эффективно выполнял свои функции, и для своего времени и для бедной Молдаванки это был прорыв.

Конструкция состояла из старого венского стула с подлокотниками и с дыркой в сиденьи. Вплотную к дырке в стуле Ваня прикрутил старое оцинкованное ведро без дна, которое, собственно, и вставлялось в приемный раструб водосточной трубы, служившей отныне канализацией и торчавшей из пола кладовочки. Там же, в кладовке, был установлен большой бак для воды и второй бак, с дровяным обогревом – детей много, всех их надо мыть-купать теперь ежедневно. Ивану понадобится еще два дня, чтобы добавить персональный подарок для Фиры – прообраз стиральной машины. Это была глубокая ванночка для стирки белья с активатором на ручной тяге, в просторечии – ручкой, которую крутил кто-нибудь из детей.

Презентация прошла успешнее открытия Всероссийской фабрично-заводской, сельскохозяйственной и художественной выставки. Соседи выстроились в очередь – на «посмотреть и испытать». И никого не смущали ни звуки, ни занавеска вместо дверей. Лидка и Нестор замучались справлять нужду на бис. Взрослые и дети непрерывно носили воду в бак, дабы не прерывался процесс знакомства и испытания диковины, кто-то крутил ручку стиралки, и за полдня было дважды качественно перестирано все белье Фиры и кое-кого из наиболее хитрых соседей. К вечеру процесс стирки пришлось остановить – у Фиры, Нюси и Ривки закончились все запасы мыла и щелока…