Потревоженный демон - Инна Бачинская

— Эмилий, это я, Таня…

— Таня? — Похоже, удивился.

— Лиса Алиса, — заторопилась девушка. — Меня зовут Татьяна, помнишь?

— Я знаю, Таня! Ты… не идешь?

— Куда?

— На озеро, завтра. Я подумал, если ты звонишь…

— Иду! А ты?

— Я иду! Конечно, иду!

— Эмилий, ты спешишь?

— Не очень, а что?

— Я сейчас спущусь, погуляем? Ночь такая… просто с ума сойти!

— Погуляем! — обрадовался Эмилий Иванович. — Спускайся!

…Болотник пришел в себя — вокруг стояла кромешная тьма; тяжелая вязкая тишина давила на уши. Он с изумлением сообразил, что лежит на чем-то твердом и холодном. Привстал, сел, ощупал себя. Ломило спину и плечи. Сглотнул, протер глаза. Ему казалось, он спит и видит дурной сон. Перед глазами заплясали разноцветные круги, но вокруг по-прежнему была темень.

— Что, что, что… — забормотал Болотник. — Нелепица, не может быть, что это? Ничего не понимаю… кто здесь? Эй, кто-нибудь?

Его хриплый голос увяз в тяжелой тишине. Как в склепе, вдруг пришло ему в голову, и в тот же миг словно чьи-то ледяные пальцы пробежали по хребту. Он вспомнил про мобильный телефон, сунул руку в карман пиджака — там было пусто.

— Кто здесь! Эй, что вам нужно? Кто здесь? — выкрикивал Болотник почти без передышки. Он сорвал голос, охрип, в горле саднило. Он ничего не понимал, у него не было ни одного мало-мальски внятного объяснения происходящему абсурду. И страх захлестывал, страх и оторопь…

Этого просто не может быть! Чья-то дурная шутка? Он перебрал друзей и соперников, пытаясь успокоить себя… кто-то из них устроил с ним практическую шутку! Шутка? Месть? Ну, были дела… были, но никто из его знакомых — никто! — не стал бы… Где же он находится? «Склеп!» — снова подумал он и лихорадочно зашарил вокруг себя руками; вскрикнул от боли, сломав ноготь. Вокруг была пустота; холод и сырость пронизывали до костей. Он сидел на камнях, похоже, кирпичах в каком-то помещении… зале? Найти стену и дверь! Поползти по периметру и найти дверь. Он стал на колени и пополз, вытягивая вперед руку. Застонал от боли, ударившись пальцами в стену. Снова сел. В кромешной тьме летали огненные мухи. Его трясло от страха.

— Чего вы хотите? — отчаянно хрипел Болотник. — У меня есть деньги, много денег! Я отдам! Все отдам! Кто вы? Что вам нужно?

Он стал лихорадочно вспоминать: он ужинал в «Прадо», к его столику подошел незнакомый мужчина, назвался… как? Как-то… сейчас, сейчас, Марусин? Машин? Нет! Иначе! Имя, кажется, Петр… отчество редкое… Вениаминович? Или как-то иначе… Не вспомнить. Он сказал, что ему нужна помощь, сказал, что нужно немедленно посмотреть бумаги, пообещал баснословный гонорар… Нужно было поехать в гостиницу «Интерконтиненталь» посмотреть документы. Он, Болотник, ел мясо, тушенное в красном вине… вечером! Он поднес к глазам левую руку, на которой носил часы. Часов не было! Его ограбили! Ни телефона, ни часов… дорогих! Ограбили и бросили! Сейчас главное — понять, где он находится. Да, самое главное — понять, где он находится… и как он сюда попал… вспомнить! Нужно вспомнить… Мысли путались. Он здесь всего несколько часов… не дней, а часов. «Они хотят выкуп!» Он даже застонал от облегчения. Да, да, выкуп! Всегда деньги. Всюду замешаны деньги. Его выдержат здесь какое-то время, возможно, сутки, чтобы сделать сговорчивым, а потом озвучат условия. Ему почудился слабый шорох, и снова ледяные пальцы ужаса пробежали вдоль позвоночника. Он прислушался и прошептал: «Кто здесь? Здесь есть кто-нибудь? Пожалуйста…»

Ему показалось, он услышал осторожные шаги, звуки где-то рядом… Он издал непроизвольный полузадушенный крик — крысы! — и вскочил на ноги. И тут же перед мысленным взором возникла картинка: полчища крыс на мягких лапах неслышно стекаются… со всех сторон! Падают со стен, выползают из щелей… Голодные, жадные, бесстрашные, с горящими глазами! Он почувствовал, как зашевелились на голове волосы, а во рту появился солоноватый привкус крови — он прокусил губу. Еще миг, и его вывернет наизнанку…

И вдруг по нервам резанул пронзительный женский крик! Болотник замер от ужаса, скукожился и закрыл уши руками. Стон, крик, рыдания, невнятная мольба… Пронзительный крик боли, не крик, а вопль! Рядом с ним, за стеной, пытали женщину… Пытали женщину? Болотник покачнулся, опустился на пол и потерял сознание…

Он пришел в себя через час, два, три… Он не имел ни малейшего понятия о времени. Время для него остановилось.

Он лежал на полу, уткнувшись разбитым окровавленным лицом в неровную кирпичную кладку, сунув пальцы в щели между кирпичами, и выл тонко и страшно; ощущение холодных кирпичей было единственным его ощущением.

Женщина кричала непрерывно, снова и снова, стонала, плакала, неясно бормотала, стучала в стену кулаками…

* * *

…Утром позвонил папа Карло и пригласил на Магистерское озеро. Ирина, покосившись на спящего Дельфина, побежала с телефоном на кухню. Спикеры отправляются на пикник, сообщил папа Карло, и если она захочет… На Магистерское озеро, едут все, даже Эмилий. Голос у него был смущенный, и она поняла, что папа Карло прекрасно понимает, что она откажется, но все же надеется, потому и звонит.

Она виновато ответила, что сегодня никак, другие планы, если бы знать заранее… Наконец ей стало противно от собственного вранья — казалось бы, скажи как есть, что ты вибрируешь, ты ни в чем не виновата, никому ничего не должна, зачем клубы тумана и пыли?

Жаль, сказал папа Карло. Жаль.

Он как-то проводил ее домой, они постояли у дома… и все. Хорошие «рабочие» отношения, тем более вся женская половина труппы влюблена в папу Карло… Ирина вздохнула и улыбнулась. Славный папа Карло! Спокойный рассудительный папа Карло! Арбитр, мировой судья, последняя инстанция в сварах и спорах. Кот Базилио — клоун; Дуремар — сноб, эрудит и знаток городских сплетен из области культуры; Карабас-Барабас — трепач, приколист, способен на любую шалость, потому как без тормозов; по слухам, не дурак принять. Лиса Алиса — красотка, каких мало, характерец тот еще, с перцем, взяла телефон Эмилия… Ирина рассмеялась! Алиса и Эмилий! «Тилипаха» Тортила, прекрасная портниха, переделывает костюмы, стесняется, что самая «взрослая» среди них — уже пенсионерка. Девочка Мальвина — школьница, умница, тянет на красный диплом. Пьеро и Арлекин — неразлучная парочка, Пьеро сентиментален и молчалив, Арлекин болтлив, два сапога.

Буратинка — цыганка Марина… о, это нечто! Тощее стремительное существо с громадными карими глазами, большеносое и большеротое, с пронзительным голосом и сумасшедшей энергетикой! Говорит взахлеб, размахивая руками, наступая на собеседника. Дитя осевшего в пригороде цыганского табора, которое услышало по радио о спикерах и примчалось учить английский. Мотивация — учеба за рубежом, папа обещал дать деньги…

Ирина вздохнула, чувствуя себя предательницей. До сих пор они были неразлучны. Она представила себе безмятежное Магистерское озеро, легкие белые облачка, утомленные августовским солнцем луга, шумную гоп-компанию неугомонных спикеров на лоне природы — кого-то непременно с визгом бросят в воду, кто-то порежется ракушкой и ухитрится обгореть на нежарком августовском солнце, кого-то ужалит крапива и укусит страшный жук; они будут лежать кружком, головами к центру и играть в «оракула». Ирина невольно рассмеялась. А потом будет костер и уха из купленной на базаре рыбы. Карабас-Барабас затянет под гитару «Вечерний звон», у него приятный голос, а все остальные, безголосые, будут тянуть «бо-о-омм!» «бо-о-омм!». «Бомкать», — говорит папа Карло.