Ещё три сказки, сказ и бонус - Андрей Арсланович Мансуров

— Если вы все — бараны, это не значит, что и я должна, как дура, идти на поводу у этой, этой… Расфуфыренной балованной козы!

Кархо слегка опешил. Однако быстро справился с собой и даже не похихикал в усы, как подмывало. Вон оно в чём дело. Жена банально… Приревновала!

А что — её право! Он, как командир, «вёл переговоры», работал у курсового стола с картами, и схемами — ветров и всего прочего, и стоял достаточно близко к женщине, чтоб по достоинству заценить все её прелести… А таких набралось немало. Ну, хотя бы обалденно густые и чёрные, словно свежеотколотый обсидиан, волосы. По которым так и хотелось провести рукой. Но он сдерживался — дело прежде всего.

Только вот память услужливо возвращалась к образу незнакомки — Господи, какой у неё румянец!.. Он уж и забыл, каково это — быть загорелым. Или румяным. У всего экипажа сейчас лица цветом напоминают рыбье брюхо. Или выделяются нездоровой краснотой — это у тех, кого под старость мучает давление.

— Так вот ты о чём… Думаешь, муженёк на старости лет захочет воспользоваться ситуацией?..

— Ты… Ты — просто старый похотливый кобель! А то я не помню, как ты пялился на Верку-негритянку, пока мы их всех не ссадили?!

— Ну, это дело далёкого прошлого. Да и выбор был невелик: или высадить, или — пристрелить!

— Ага. А я будто не видела, какими глазами ты на неё смотрел, когда она лежала там, со связанными ногами, а мы улетали?.. И что — опять на экзотику потянуло?!

— Расслабься, Айгюль. — он посерьёзнел, — Женщина, она, конечно, красивая. Статная, породистая. Да: смотреть — обалденно. Словно на картину. Или статую. Ага — вот именно: словно на статую. Красота у неё какая-то… Как сказать-то…

Словно бы — неживая.

Хотя, с другой стороны, чего бы мы хотели — призрак же!

Следить за своей внешностью, и выглядеть обалденно ей-то — никто и ничто не мешает. Вот именно это-то — то, что она неживая! — и отталкивает наверняка — любого мужчину! Думаю, чисто на подсознательном уровне…

Так что хватит закусывать губы: ты — девушка моих грёз!

Однако убедить в этом жену он смог только… делом!

Ветер действительно изменился: теперь они легко, и почти без коррекций курса, двигались примерно назад — к востоку-северо-востоку. Он только хмыкал, да вздыхал, каждые три часа прокладывая курс и делая поправку на снос и неизбежные отклонения. Хорошо хоть, рельеф местности читался теперь, когда низких облаков не существовало, легко: не заблудишься. Да и секстан — это вам не капризный Джипиэс. Работает независимо от спутников. А уж положение солнца в полдень дают поляризационные очки.

Пока всё шло именно так, как они тогда в рубке и наметили.

Женщина не появлялась. Но у Кархо и без неё хлопот хватало. Жизнь на корабле никогда не бывает спокойной да гладкой. Особенно на таком старом, как «Надежда».

Ему пришлось отправить отряд в масках и с кислородными баллонами за спиной в третий и четвёртый резервуары с гелием: индикатор утечек показывал, что течь там снова усилилась. Видать, от расширения пораскрывались новые микротрещины.

Так что захватив рулоны и пуки спецскотча, пятеро ремонтников, вздыхая и вяло переругиваясь, (Традиция!) принялись подниматься по внутренним сетям к местам выявленных индикаторами протечек, и, препираясь, досадуя, и дублируя и перекрещивая для надёжности слои, чинить обветшавшую ткань-плёнку. Кархо через наушники следил за ходом процесса.

Отлично. Через пару дней, когда клей прихватится, можно будет подкачать из баллонов. Жаль, газа осталось — всего ничего…

Внутренние несущие резервуары вообще были головной болью не только Кархо, но и всех — потому что гарантийный срок, отпущенный им изготовителем, вышел ещё двенадцать лет назад. Но они пока мужественно держались. Кархо надеялся только, что ещё около двадцати лет, нужных по их расчётам, чтоб радиация на поверхности упала до приемлемого уровня, баллонеты продержатся.

Всего несущих баллонов с гелием на «Надежде» имелось десять. И располагались они попросту один за другим — как отсеки в настоящем корабле. Наружный корпус нужен был не столько для прочности, сколько для защиты эластичной сверхткани от разрушительного воздействия солнечных лучей. Но теперь даже его сверхэластичная, чертовски дорогая и прочная армированная поверхность, неопрятно топорщилась отшелушившимися слоями, и шла мелкими трещинками. И сейчас тоже требовала исключительно бережного обращения. Особенно при управлении плавучестью.

Пока заделывали протечки, пришлось заняться и оранжереей. Кархо проследил, как ёмкости с отходами поднимают ручной лебёдкой на самый верх — туда, где наверху дирижабля располагался ангар-парник с прозрачной пластиковой крышей-плёнкой, пропускавшей с равной лёгкостью и ультрафиолет и инфракрасные волны. Ну и, плюс к этому, под особо густыми тучами-облаками, приходилось включать искусственную подсветку: оранжерея потребляла почти сорок процентов вырабатываемого генераторами электричества. Благодаря этому растения, росшие здесь, получали сверху — свет, а снизу… Подкормку из баков, в которые поочерёдно «загружали» отходы жизнедеятельности экипажа, давая перегнить, и затем запуская в готовые, «перебродившие», баки, калифорнийских дождевых червей: чтоб окончательно обеззаразить и обезопасить едкие вещества.

В теплице, в принципе, всё оказалось в порядке. Кроме неуничтожимой вони. И зубодробительно скрипящей лебёдки. Её Кархо осмотрел сам. И просто смазал. После чего сержант Мария Николаевна, заведующая этим подразделением, рассыпалась в благодарностях за девочек: Люду и Гюзель, у которых от скрипа буквально сводило зубы.

Гидропонный способ у них в теплице почему-то не получился.

Пришлось выращивать картофель и лимоны по старинке, как в оранжереях с грунтом. Только — не в грядках, (Это было бы уж слишком тяжело для даже такого монстра как «Надежда»!) а в кадках.

Выращивали только эти растения потому, что лишь они давали нужные витамины, не позволяя развиться банальной цинге. А уж муки, концентратов, соли, сухофруктов, мороженного мяса и макаронных изделий в кладовках на верхней, складской, палубе основной гондолы, хранилось достаточно.

Кархо в который раз порадовался, что им достался грузовой сверхбольшой дирижабль, предназначенный первоначально для доставки в глубины Сибири полностью смонтированных блоков ядерных электростанций.

Счастье, что строили этих воздушных гигантов у них — в Казахстане.

И в сверхвместительной гондоле предусматривались отсеки для временного проживания всей обслуживающей такой реактор команды. Плюс экипаж.

Да, проживание на борту предусматривалось временное.

Но ему ли не знать, что слишком многое «временное» становится… Н-да.

Вот и живут они тут до сих пор. Но уж повозиться с переделками в первые годы…

Спасибо отцам и дедам! Сил не жалели.

Правый передний двигатель вдруг отказался запускаться. Пришлось отправить бригаду ремонтников.