Спонсоры. Нет проблем, или Небольшие трансбалканские хроники из страны спонсоров - Жеральдин Бегбедер

Свидание назначено на три пополудни. Стана и упомянутый выше Гага ждут нас где-то на юге города. Место называется Ада Циганлия. «Ada» — сербское слово с тюркскими корнями — означает «остров», а «циганлия» — «принадлежащий цыганам». То есть «Цыганский остров». Этот самый Цыганский остров посреди Савы оборудовали для занятий спортом и спортивного отдыха «обездоленных экономическими войнами 90-х годов народных масс». В результате Ада (с ее лесом — зелеными легкими Белграда, с ее велодорожками, дорожками для катания на роликах и дорожками для бега трусцой, с ее красно-желтым поездом, теннисными кортами, площадками для футбола, регби и хоккея, с водным комплексом и бог знает чем еще) стала огромным парком, полным самых разнообразных развлечений. Что-то вроде «Пари-Пляжа», только куда лучше.

Я совершенно забыла, что сегодня выходной, стало быть, народ с самого утра валит на берег Савы толпами, а когда я говорю «толпы» — это значит, что здесь собралось все население Белграда, тело к телу, подстилка к подстилке, песчинки не увидишь, тысячи купальщиков барахтаются в воде, топчутся по дну, поднимая с него ил, да так активно, что профильтрованная для летних купаний трудящихся масс водичка, окрасившись в коричневый цвет, становится мутной, посмотришь — хоть не заходи в нее, неприятно. Ну и еще на пляже полно бродячих торговцев, понаставивших где можно и где нельзя дымящиеся жаровни, и динамиков, в которых грохочет турбофолк. Адские децибелы Цецы. Я раздумываю над тем, как же мы отыщем друг друга в этом муравейнике, и тут замечаю нечто розовое, точнее, розовую купальную шапочку с рельефными красными цветами, а над ней машущие руки.

— Стана?

Красные цветочки дрожат в знак согласия. Да, конечно, это Стана со своим приятелем Гагой. Приятель же Гага оказывается приземистым дедком лет шестидесяти — лицом он вылитый Дед Мороз, но в белых плавках и в очках с бифокальными стеклами.

— Сматываемся отсюда, — предлагает едва живой Ален.

И Дед Мороз в плавках тащит нас к какому-то кабачку в сторонке, но и там народу тьма, а под навесом из гофрированного железа нестерпимо жарко. По соседству с нашим столиком — компания полуголых военных в камуфляжных штанах: мощные бицепсы с татуировкой, на головах зеленые пилотки, к которым — видимо, из ностальгии — приделаны красные звездочки. Соседи шумно играют в карты, брызгая слюной, изрыгают какие-то хриплые междометия, опустошают одну бутылку ракии за другой, а после каждого очередного стакана изо всех сил бьют кулаком по столу.

Дед Мороз немедленно заказывает и себе ракию, Стана следует его примеру, Ален хочет пива, я — пепси. Молчим. Похоже, этот Дед Мороз неразговорчив, совсем неразговорчив и к тому же в высшей степени депрессивен.

И тут вступает Стана, она-то слов не жалеет, она с места в карьер начинает новеллу о том, как они познакомились с Гагой, отделяя каждый слог и выдавая каждый гортанный звук с открытым ртом.

— Гага — не только декоррраторрр, у Гаги еще и маленькая ррроль в фильме Жан-Жака, он играет сутенеррра, и там есть эпизод, где ему надо меня ударррить, а он не умеет ударррять понарррошку, это ужасно смешно, пррросто уморрра, и когда Жан-Жак сказал «моторрр!», он меня уложил нокаутом на обе лопатки, пррравда-пррравда, так ведь, Гагa, я же рррасказываю, как было, что вот так мы перррвый ррраз встррретились, так ведь?

Дед Мороз кивает, устало отгоняя слетевшихся к столу мух; одни мухи кружатся над нашими головами, другие штурмуют бутылку пепси-колы.

— Ну и вот, — продолжает Стана, — я ему рррасказала пррро нашу каррртину о Хеди Ламаррр, а он и говорррит, что его брррат написал сценарррий на ту же тему, так ведь, Гага?

Дед Мороз опускает веки в знак согласия. Долгая пауза.

— Да? — вполне равнодушно наконец произносит Ален. — Любопытно… в самом деле сценарий о Хеди Ламарр?

Теперь жужжание слышно прямо в моем ухе. Я перестаю понимать, зачем мы сюда пришли и что здесь делаем, Дед Мороз выглядит абсолютным тупицей, история со сценарием покойного брата кажется мне все менее и менее реальной, может, и выдумана — как знать? — этим депрессивным старичком, но тут Стана объясняет нам, почему Гага сидит такой хмурый. Оказывается, он уже две недели мучается, весь извелся: ему хочется поехать в Черногорию отдохнуть, но никак не получается найти человека, который поможет доставить туда его лодку.

— Понимаю, — сочувствует Ален, — это очень досадно.

Он искренне сочувствует. Ален и впрямь очень хорошо понимает Деда Мороза, ставшего жертвой повального безделья, всеобщей расслабленности: окружающие здесь будто под наркозом, мы сами не раз сталкивались с подобным и жалеем беднягу от всего сердца.

— Мне надо ехать, мне надо купаться в море, — внезапно забубнил Дед Мороз, печально глядя сквозь бифокальные стекла. — Я должен как можно скорее выехать из города. Как можно скорее. Купаться.

Видно, что силы его на исходе, подбородок у Деда Мороза начинает дрожать, он того и гляди сейчас разрыдается.

— Конечно, — подтверждает Стана. — Конечно, скорррее купаться. Вот только сначала нам хотелось бы увидеть сценарррий пррро Хеди Ламаррр. Понимаешь, Гага, мы же все тут собрррались, чтобы сделать фильм пррро Хеди Ламаррр по сценарррию твоего брррата.

За другим столиком, лицом к нам, сидит человек, отдаленно напоминающий Роберта де Ниро, у него очень длинные темные волосы, черные очки, странный он какой-то, он за нами вроде как наблюдает. На пальцах у «де Ниро» тяжелые перстни, одной рукой он теребит массивную золотую цепочку, украшенную таким же православным крестом, как у Мирослава, но он резко отличается от нашего Мирослава хотя бы тем, что не слишком жалует Francuzi. Во всяком случае, мне так кажется, и мне неприятно. Не знаю, правда, откуда это ощущение взялось, наверное, интуиция, хотя, думаю, она не ошибается.

— Сценарий моего брата где-то у меня дома, — глухо выговаривает Дед Мороз. — Мне надо поискать.

— Ладно, поехали — поищем вместе.

Хорошая реакция у Станы, быстрая.

— Да-да, поедем к вам, — подхватываю я, опасливо глянув в сторону неподвижного «де Ниро». — Сваливаем отсюда, угу?

Ален снова платит за всех, хм, это становится уже весьма обременительно для нашего кошелька.

— Надо серьезно подумать о том, чтобы фирма платила нам представительские, — вздыхает он, словно услышав мои мысли, и сует ресторанный счет в карман.

Мы двигаемся по сплошь забитому людьми берегу в обратном направлении. Из динамиков по-прежнему рвется голос Цецы, вдова военного преступника не умолкает ни на минуту, причем исполняется нон-стопом все время одна и та же прославляющая ее мужа песня. В такую жару оглушительный турбо-фолк действует особенно возбуждающе. Чувствую, что кровь во мне закипает… если только это не предвестник солнечного удара. Вытаскиваю из сумки «моторолу», чтобы вызвать такси. Пробую объяснить диспетчеру, куда за нами ехать, но выкрикивая (надо же переорать Цецу) более чем противоречивые сведения о наших координатах, соображаю, что понятия не имею, где нахожусь, и что не слышу ни словечка из того, что отвечает собеседник. Зато отлично слышу посередине фразы щелчок. Дальше — тишина. Изучаю экранчик — прелестно, диспетчер таксопарка отсоединился. Стана пытается дозвониться со своего «самсунга» — тоже ничего не выходит. Пауза, во время которой Гага, скорее всего, размышляет, как поступить с людьми, навязавшимися к нему в гости. Потом Ален берет инициативу в свои руки и предлагает пойти коротким путем через лес — ориентироваться, он, мол, умеет, служил в парашютно-десантных войсках. Ален становится впереди, мы устало бредем за ним и четверть часа спустя достигаем земляной дорожки, которая ведет к выходу, и понимаем, что могли идти по ней с самого начала, вместо того чтобы наматывать круги по этому чертову лесу.