Асфоделия. Суженая смерти - Наталья Юрьевна Кириллова

Тоже мне, Шерлок Холмс начинающий!

Хотя, бесспорно, было кстати. Только не обозвать бы его случайно Сашей или, того веселее, Саней.

Не поймёт ведь.

Саши взял меня за руку и потянул за собой в глубь комнаты. Мы обошли танцующих и остановились возле стульев. Все свободны и лишь один занят помощницей Девики. Которой из двух – не знаю, я к ним ещё не присматривалась особо, к тому же почти всё сопровождение Девики отличалось тёмными волосами и глазами и смуглой кожей. Саши жестом предложил сесть рядом, улыбнулся извиняюще и был таков.

– И что это было? – удивилась я вслух, не обращаясь ни к кому в частности.

– Хочет, чтобы вы успокоились, перевели дух и не думали, будто он позвал вас сюда с дурными намерениями, – ответила помощница. – Юные девушки в вашей стране порою… – она умолкла на секунду-другую, подбирая подходящее слово, – слишком болезненно воспринимают внимание молодых людей вне парадных залов. Сразу воображают худшее.

Я не из Империи, но о худшем тоже успела подумать всякого и разного.

– А в обществе другой женщины они могут удостовериться, что не всё так страшно, как глядится, – добавила собеседница и представилась: – Чарити.

– Алёна, – назвалась я машинально.

Вот же ж…

– Простите, я хотела сказать Асфоделия, – попыталась я исправить ситуацию. – Алёна… это что-то вроде домашнего имени, для близких.

Чарити только кивнула понимающе, явно не увидев ничего особенного в оговорке. Впрочем, ей-то какая разница, Алёна я, Асфоделия или Даздраперма?

– Надеюсь, вы не относитесь к той радикально настроенной категории имперских подданных, которые полагают, что честной франне и сидеть подле безбожных вайленских бесстыдниц нельзя? – словно невзначай уточнила Чарити, посматривая на меня искоса с настороженным любопытством.

– Я человек свободных взглядов, – заверила я.

– Отрадно это слышать, – совершенно серьёзно произнесла Чарити.

Человек с взглядами менее свободными вряд ли высидит тут и пять минут без веской причины. И дело вовсе не в брачных традициях Вайленсии, но в окружающей обстановке. Женщин больше, чем мужчин, и вели они себя весьма вольно по местным меркам. Платья легче, короче нарядов придворных дам, без шлейфов и этих дурацких рукавов до пола, да и мужчины щеголяли в одних штанах и рубашках с фривольно распущенной шнуровкой на вороте. Музыка хоть и далека от современной, но звучала приятнее того, что я уже слышала, этакий бодрящий микс народного творчества, а танцы отличались полной импровизацией и отсутствием выверенных церемонных фигур. Свет притушен, горели только две сферы, у входа и возле музыкантов, и пламя в камине. Длинные тени танцующих плясали по стенам и гобеленам, извивались, переплетались причудливо и даже мне, пробывшей тут всего несколько минут, хотелось начать отбивать заводной ритм ногой или отстукивать пальцами.

– Вы… – обратилась ко мне Чарити, опять умолкла и поморщилась с досадой. – Позволите на «ты»? В нашей стране на «вы» обращаются только к старшим по возрасту и положению, и здесь я всё время сбиваюсь…

– Да, конечно.

– Ты же одна из невест императора.

– Я не невеста, я избранная, дева жребия, – поправила я. – Кандидатка в невесты. Невестой стану, если император меня выберет, в чём я, правда, сильно сомневаюсь.

– Ужасно, – покачала головой Чарити. – Как вообще возможно выбирать супругу из случайных девушек, не спрашивая их согласия, не зная их, обращаясь с ними немногим лучше, нежели с рабынями в ханствах?

Я пожала плечами.

– У вас не так?

– У нас выбирает женщина, что само по себе недопустимо для многих иных стран, – губы девушки изогнулись в быстрой лукавой улыбке. – Выбирает по своему вкусу и велению сердца, не забывая при том о разумных соображениях. Выбор должен быть взвешенным, осознанным, потому что женщине делить жизнь, кров и ложе с этими мужчинами до конца дней своих и их… и в род вводить. Бывает, мать не всякого суженого своей дочери принимает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Похоже, какие-то вещи остаются неизменными несмотря на брачные и культурные различия.

– А в Хар-Асане рабы есть? – приступила я к сбору полезной информации.

– Нет. Официально, по крайней мере. Но всем известно, что к людям они относятся что к рабам.

– К людям?

– Чистокровные, коренные жители Хар-Асана не люди, – огорошила Чарити. – Не зря их страну прозвали империей демонов, да и их самих так называют порою.

И что в этом мире подразумевают под демонами?

Другую народность?

Другую расу?

Действительно ли в Хар-Асане живут нечеловеческие существа или те же люди, просто слишком непохожие на обитателей этой части континента? И сама страна находится на одном материке с Империей и Вайленсией или на другом?

Никогда бы не подумала, что буду так нуждаться в карте.

Разумеется, если есть магия, то почему бы не существовать другим расам? Эльфы там какие-нибудь, гномы, оборотни…

– Асфоделия, – Саши вернулся с двумя бокалами вина, подал мне один.

– Спасибо, – я приняла, пригубила.

Не вино, но что-то более сладкое, с привкусом вишни. Надеюсь, спаивать меня не собираются…

Саши отпил из своего бокала, поставил его на ближайший столик и взял меня за свободную руку.

– Потанцуем?

Я кивнула.

Мой бокал отправился на тот же столик и Саши увлёк меня к танцующим. Повернулся лицом ко мне, обнял за талию, притягивая вплотную к себе, обжигая губы пахнущим вишнёвым напитком дыханием. Ой, чую, сейчас мы от церемонных танцев перейдём к грязным… перескочим фактически. И сказать бы, что стара я уже для такого, но… рядом симпатичный парень, смотревший на меня как на привлекательную девушку, а не диковинку и потенциальный криминальный элемент. Прикасался юноша ко мне без опаски и если при том в кудрявую голову отрока и закрадывались задние мысли, то были они просты, понятны и естественны. Собравшимся в этой комнате было всё равно, кто я, откуда, какое положение занимаю нынче и какое могу занять после собственного неосторожного слова или действия. Впервые за эти дни я могла расслабиться по-настоящему и не думать о серьёзном, слушать музыку и знать, что никто не следит за каждым моим движением.

Могла быть собой – пусть не совсем настоящей Алёной, по крайней мере, не нынешней, утомлённой жизненными неурядицами и чужими представлениями, но какой хотела быть лет в семнадцать-восемнадцать, однако не решалась.

Могла хотя бы