Скандал в Институте благородных девиц - Марина Ефиминюк

Во время обеда за общим столом царило уныние. Опечаленные девицы без аппетита ковырялись в еде.

— Что случилось? — тихо спросила я у Нестейши, удачно занявшей место возле меня.

— В мужском общежитии поставили магическую защиту, — с грустью вздохнула она. — Понимаешь, какое горе?

— Горе? — чуть не подавилась я супом. Из-за беготни с рукописью я совсем забыла передать слова Кристофа в массы. Правда, сокурсницы и без моих усилий узнали последние новости. Надеюсь, что не опытным путем.

— Конечно! — с жаром воскликнула она. — У меня в романе главные герои бросаются в омут страсти, а на двери в общежитие защита стоит.

— А чем им помешает защита в преподавательском пансионе? — не увидела я взаимосвязи. — Думаешь, лбами в запертую дверь общаги вмажутся и память потеряют?

— Герои должны переспать, — закатила глаза Несс. — Вспомни историю, все великие авторы создавали романы, основываясь на личном опыте. А как я опишу процесс соития достоверно, если не проникну в комнату Ленара?

— Ты надеялась, что он тебе подскажет, как правильно… кхм… сливаются? — изогнула я брови.

— Зачем мне рассказывать о премудростях разврата? — с возмущением фыркнула она. — Меня интересуют практические занятия. Не сомневаюсь, что у Ленара богатый опыт. Не по картинкам же он все эти… любопытные штуки в «Белоснежке и семи рыцарях» описывал.

— Да, вряд ли он использовал трактат «О плотских утехах», — едва сдержав смешок, фальшиво посочувствовала я.

Тут в столовую вошла Милдрет. Она остановилась на пороге, орлиным взором окинула столы, а потом ткнула в мою сторону пальцем:

— Вермонт, к ректору!

Опять меня?! Что за жестокие порядки? Почему нельзя дать благородной девице, пропустившей завтрак, хотя бы спокойно отобедать?

Народ коллективно замолчал, и в зале воцарилась пронзительная тишина. У меня нервно задергался глаз. Скрипнув зубами, я отложила ложку и с кроткой улыбкой поднялась из-за стола. Пока шла по проходу, невольно заметила кривоватую усмешку, исказившую хорошенькое личико Диары Арно. Даже не верилось, что за столь короткое время она сумела придумать достойную гадость, стоившую вызова к ректору. И ведь я не ошиблась! Ди действительно оказалась ни при чем…

Когда я вошла в кабинет ректора, то от неожиданности замерла на пороге. За длинным полированным столом с чашей фруктов посередке (как раз в том месте, куда не дотянутся гости) сидели наставницы всех отделений, Кристоф Ленар и чертежник Эдон Рауф. Ректор терялся в низком кожаном кресле во главе собрания, и над столешницей выглядывала лишь половина кислой физиономии.

— Здравствуйте, — присев в отточенном книксене, скромно потупила я взгляд. Судя по атмосфере всеобщей строгости, в кабинете собрался дисциплинарный комитет.

— Госпожа Вермонт, возможно, вы догадываетесь, почему стоите перед самыми уважаемыми людьми института? — усталым голосом вопросила госпожа Орди.

— Нет, госпожа наставница, — честно призналась я, перебирая в уме причины. Не из-за трюмо же, право слово, меня швырнули в змеиное логово?

— Из-за вашего морального, а вернее, аморального поведения, госпожа Вермонт, — прокаркала ведьма Ру. — Говорила же, что любовные романы никого до добра не доводят.

— Простите? — вырвалось у меня.

— Вы преследуете преподавателя! — рявкнула ведьма, как обычно, взяв на себя роль народного обвинителя.

— Я?! Ради святых угодников, кого, позвольте узнать?

От возмущения я вперила в Ленара обвиняющий взгляд, но он, скрестив руки на груди, что-то с любопытством изучал на полированной поверхности стола.

— Меня! — вскочил из-за стола чертежник.

Сидевшая рядом наставница Орди брезгливо сморщилась и, картинно вытащив из длинного рукава платочек, промокнула оплеванную соседом щеку.

— Вас? — хлопнула я глазами. — Когда?

— Вы ворвались в мою комнату, госпожа Вермонт, и я вам объяснил, что между студенткой и преподавателем никаких отношений быть не может!

Перед мысленным взором немедленно пронесся нелепый вечер, когда я рвала на груди платье и признавалась чертежнику в любви.

— Вы со мной согласились, а теперь шлете пошленькие любовные записки! — Он швырнул на стол смутно знакомый розовый листочек. Тот самый, что пару дней назад я лично воткнула в дверь Ленара, чтобы признание в любви, надушенное ландышевым благовонием, попало лично в руки законника. Какое коварство!

В помещении повисло тяжелое молчание.

— София, мы хотим разрешить проблему мирно, не тряся, так сказать, грязным бельем по коридорам института, — с мягкой улыбкой пообещал ректор. — Я понимаю, что в вашем возрасте обычное дело испытывать нежные чувства к взрослым мужчинам. Если вы покаетесь и извинитесь перед господином Рауфом, то мы постараемся не доводить дело до вашего попечителя.

— Я была бы благодарна, если бы господин Элрой остался в неведении, — вежливо улыбнулась я, только усилием воли сдерживаясь, чтобы не шарахнуть по столу магическим ударом. Конечно, столешницу бы не сломала, но полировку точно бы подпортила.

— Вот видите, господин Рауф, — довольный тем, что студентка одумалась, вздохнул ректор.

— Но мне не за что извиняться, — пояснила я.

— Чего? — поперхнулся ректор.

— Господин Рауф, разве тем вечером вы не помогали мне с начертательной геометрией? — вперила я ледяной взгляд в чертежника. Наставницы дружно повернули к Эдону головы, и тот нервно затеребил уголок галстука.

— Ну… — промычал он.

— К слову, господин Ленар был свидетелем тому, как мы кропотливо чертили перпендикулярные линии.

Кристоф наконец потрудился посмотреть в мою сторону. Он едва сдерживал издевательский смех!

— Правильные треугольники, — поправил он. — Вы изучали правила построения треугольников.

— Как видите, я действительно ничего не смыслю в начертательной геометрии, — выкрутилась я.

Пунцовый от конфуза Эдон Рауф с опаской поглядывал на женщин.

— Кажется, что-то такое припоминаю… — промычал он, но тут же громко высказался: — Но после того, как я потратил на вас личное время и взялся за дополнительное занятие, как вы посмели забрасывать меня любовными посланиями?

— Они не мои, — пожала я плечами. — Хотите, я выведу несколько строк и сличим почерк?

Думала, что наставницы не поддадутся на провокацию, но мне действительно выдали перо, баночку с красными чернилами и листок бумаги с гербовым водяным знаком. Сесть, правда, не предложили. Пришлось согнуться над столом бубликом и осторожно написать свое имя.

— Смотрите, — передала я листик ведьме Ру. Записка прошлась по рукам судей.

— Кажется, один хвостик вот тут очень похож, — высказалась наставница отделения искусств, но нарвалась на яростный взгляд декана Орди и мгновенно пошла на попятную: — Хотя без очков я что-то плохо вижу.