Приемная дочь Бабы Яги - Meleth

— Нет, ступай, — покачала головой она, продолжая стоять в центре комнаты.

Марфа уже давно ушла, а Златка все еще боялась подойти и заглянуть в колыбель. Какой-то неправильный страх поселился в душе Бабы Яги, когда после рассказа ворона ее озарила страшная догадка. Ей казалось, что стоит ей взглянуть на дочку, как ее лицо изменится, принимая чужие черты, которые Злата так боялась угадать.

Самый первый шаг дался с трудом. Златослава и боялась, и одновременно злилась на себя за эту трусость. Вот бы кто отругал, назвал глупой и сказал, что она чепуху себе всякую напридумывала! Только кто это сделает? С кем поделиться страшным озарением?

— Дура! — обругала себя Ёжка.

Голос прозвучал слабо и жалко, как мышиный писк. Это, наверное, и подогрело злость на саму себя, а уже злость дала толчок следующим действиям.

Пять стремительных шагов до колыбели. Вдох-выдох. Зажмуриться и снова сделать глубокий вдох. Открыть глаза и посмотреть на дочь.

Малышка спит, то губами во сне причмокивает, то вытягивает их смешно. Носишко курносенький, крохотный такой сопит тихонько. Пальчики в кулачки сжимает. То хмурится во сне, то улыбается. И… нет, не похожа она на него! Не похожа, и все тут! Ведь не похожа?

Разве можно в ребенке, которому едва исполнилось четыре месяца угадать черты родителей? Если оба родителя были знакомы, то возможно. А если только отец? Златка не видит этого сходства. Во всяком случае, сейчас не видит.

У него было очень красивое лицо. Впрочем, и сейчас есть, насколько ей известно. Очень красивое, кукольное даже. Мягкий овал. У мужчины и вдруг мягкий — неправильно как-то. Теперь царевна понимала, что это неправильно, а тогда млела и замирала, восторгаясь его неземной красотой. Волосы светлые, золотятся чуть- чуть, а кончики почти прозрачные. Брови темные, дугой изогнутые, а под бровями глаза большие зеленовато-серые, а ресницы короткие, черные и густые. Тонкий нос, прямой и какой-то слишком уж идеальный. Пухлые губы, бледные, бескровные будто. Округлый подбородок с ямочкой.

Златослава передернула плечами, прогоняя видение этого некогда любимого лица. Теперь оно вызывало только неприязнь и взявшееся откуда-то чувство гадливости. Собственные чувства на миг озадачили девушку. Разве может любовь, пускай даже такая предавшая и «обиженная» переродиться в отвращение? Как видно может.

Прикусив губу, Баба Яга собралась было позвать Терентия, чтобы присмотрел за малышкой, пока та спит, но Василиска уже проснулась. Девочка открыла глазенки, широко улыбнулась матери и весело агукнула, пуская пузыри.

— Что-то ты быстро выспалась, родная, — улыбнулась в ответ Ёжка и взяла на руки укутанное в одеяло тельце. — Пойдем, поприветствуем наших гостей!

Бережно удерживая малютку на руках, Злата вернулась в кухню, где Марфа закармливала всех присутствующих сытными мясными пирожками. Когда девушка появилась на пороге, Мор, увлеченно копающийся в тарелке с сырыми кусочками мяса и одним пирожком с выклеванной начинкой, окинул внимательным взглядом Ягу и ребенка и прищурил бусины глаз. Царевна совершенно пренебрегла этот взгляд и, усевшись подле Хмурича на лавку, устроила дочку на сгибе левой руки, правой же потянулась к кружке с травяным взваром.

— Это ведь тот ребенок, да? — наконец произнес ворон, переминаясь с лапы на лапу в нетерпении услышать ответ.

— О чем это ты? — делано удивленно переспросила Златослава, дела глоток, а про себя молясь Матушке-Земле, чтобы ни Реня, ни Хмурич не выдали ее.

— Это тот ребенок, которого в реку бросили? — перефразировал Мор, не отступившись от задуманного.

— Любезный Мор, окститесь! Как может быть моя дочка тем ребенком, которого по вашим словам бросили в реку? Вы хотите сказать, что я умею воскрешать мертвых? — Яга позволила себе легкую удивленную улыбку, в душе же готова была пойти на крайние меры, если ворон попытается настаивать на своем.

— Да, мертвых воскрешать ни одна Ёжка не умеет, — задумчиво выдала черная птица и, недоверчиво глянув на безмятежное лицо девушки, спросил ворчливо. — Тогда какое вам, мамзель, вообще дело до того колдунишки лысого и вообще всей этой истории?

— Не люблю, когда на моих землях всякие непотребства вершатся, — пожав плечами, безмятежно отозвалась Злата. — Тем более теми, которым в границах Белояжского царства показываться запрещено, не то, что волошбу творить.

— Чем же вупырь этот перед царем провинился? — тут же полюбопытствовал ворон, пытливо разглядывая Ягу.

— Угрожать посмел, — сквозь зубы процедила та, вспоминая последний день в отцовском тереме, и смерив птицу предупреждающим взглядом вымолвила. — Более этого знать тебе нет нужды.

— Упаси, Отец-Небо! Я птица маленькая, к чему мне чужие тайны!? — запальчиво воскликнул Мор и принялся с удвоенным энтузиазмом копаться в кусочках сырой печенки.

На это Златка только хмыкнула и приподняла ребенка, придерживая ее на плече. Любопытная малышка завертела головенкой, но быстро устала и прижалась пушистой макушкой к материнской щеке и принялась увлеченно мусолить кулачок. Баба Яга поглаживала дочку по спинке, а сама размышляла над услышанным от ворона рассказом.

С одной стороны все получалось довольно складно. Бывший жених, никогда не отличавшийся целомудрием, весело развлекся с какой-то девицей, та поняла, что ждет от него ребенка, и пришла с требованием жениться на ней. Царевич Иван хоть и был еще тем блудодеем, но дураком отнюдь не был. Скорее всего, узнав о том, что девка на сносях, он решил поскорее избавиться от нее, дабы о таком сраме никто не прознал. Иван, как и его батюшка, царь Евстей, все еще питали надежду, что она Златослава разыщется и бросится к гулящему женишку в жаркие объятья с криком: «Женись на мне!». Представив на секунду такую исход событий, девушка нервно хихикнула и невольно поежилась от омерзения.

Итак, на чем она остановилась? Ах, да! Иван решил избавиться от девчонки и не рожденного ребенка, но…. Вот тут-то и начинало всплывать множество вопросов, на которых ответов у Ёжки пока не находилось.

Вот, например, почему ребенку позволили родиться, а уже потом решили убить? Допустим, мать малышки нужна была живой и потому ей дали разрешиться от бремени, а после собирались убить ребенка. Но ведь потом и девушку, судя по словам Мора убили. Непонятно.

Или другое. Ворон сказал, что девушка бы явно не из простых холопок, а это значит, что скрыть свое деликатное положение от окружающих она не смогла бы, родные заметили и дознались бы любыми путями, кто обрюхатил их чадушко. Чего доброго и от ребенка избавились бы. Отваром ведьмовским напоили, она бы ребенка сама скинула, прежде чем живот расти начал, и никто бы не догадался. Но нет же! Девчонка умудрилась сохранить и родить ребенка. Как?

И, в конце концов, почему «черную» работу по устранению матери и ребенка возложили на плечи царского колдуна Велимира, наставника Ивана? Лысый колдун слишком приметен для такого дела и его не спутаешь ни с кем. На самом деле проще было бы нанять за звонкие золотые каких-нибудь проходимцев, а вот уже после того как эти самые проходимцы устранят девку и младенца, колдун мог через какое-то время отследить и убить их, чтобы так сказать быть уверенным в сохранности тайны. Но и тут все шло не так.