Краткая история Франции - Джон Джулиус Норвич

Уже неделю почти непрерывно шли дожди. Весь день на небе снова собирались грозовые тучи, и вечером грянул ливень, продолжавшийся всю ночь. Большинство англичан устроилось на ночлег под открытым небом, поэтому немногим удалось хорошо выспаться. Мало кто понимал, что в свете предстоящей битвы этот непрерывный дождь был наилучшим, что могло случиться. Потом, оглядываясь назад, они будут считать его благословением Господа.

К утру пятницы 25 октября (это был день памяти святых Криспина и Криспиниана) ливень прекратился. Недавно вспаханные луговины между лесами Трамкура на востоке и Акенкура на западе превратились в раскисшую трясину. На предложение Генриха ответа не поступило, и обе стороны начали готовиться к сражению. Английский король разделил свои войска на три дивизии и выстроил в одну линию. Сам возглавил центр, облачившись в сюрко, в четырех частях которого три английских леопарда соседствовали с французскими лилиями, и шлем, увенчанный тонкой золотой короной. Все три дивизии со спешенными латниками с флангов поддерживали отряды лучников.

Французские командующие, коннетабль Франции Шарль д’Альбре и маршал Жан Бусико, избрали другой план. Для такой большой армии, как французская, ограниченное пространство между двумя перелесками с каждой стороны – в целом примерно 1200 ярдов [1,1 км] – не позволяло использовать развернутый строй: они соответственно сформировали колонну из спешенных рыцарей в три ряда, один за другим, но по флангам первого ряда поставили отряды тяжеловооруженной конницы. Между рядами находились арбалетчики – вопреки всем урокам предыдущего столетия Франция по-прежнему не имела на вооружении длинных луков. Французы в основном рассчитывали на свое подавляющее преимущество в численности и напор кавалерийской атаки по флангам, с которой намеревались начать сражение.

Поразительно, но они, судя по всему, не взяли в расчет погодные условия. Рыцарь в полных доспехах на мощном коне весит немало, и для успешного удара конницы требуется твердая почва. В одиннадцать часов д’Альбре подал сигнал к атаке, наступающие бросились вперед и скоро увязли в липкой грязи. Спешенные латники продвигались немногим лучше. Английские лучники в это время обрушили на них тучи стрел, нанеся большой урон и коннице, и тяжелой пехоте, а потом сменили стрелы на короткие мечи, топоры и палицы, которыми быстро добили тех немногих, кому удалось прорваться к английской линии. Вторая волна атаки во главе с герцогом Алансонским тоже захлебнулась, англичане перебирались через горы убитых и раненых, чтобы продолжить бойню. Третья волна, видя судьбу предшественников, с поля боя бежала.

Именно в момент, когда победа была уже обеспечена, Генрих отдал приказ, который в глазах потомков составляет самое черное пятно на королевской репутации. Он приказал немедленно убить всех пленных, исключая только самых знатных воинов, за которых можно было взять большой выкуп. Что заставило короля Англии принять решение, полностью противоречащее всем обычаям войны? Может, как заявлялось позже, французская конница совершила какой-то неожиданный маневр, который Генрих счел за удар с тыла? Возможно, но никакой атаки не было. Многие английские воины решительно отказались выполнить приказ, даже когда король пригрозил повесить всех, кто уклонится. В итоге ему пришлось выделить две сотни собственных лучников специально для выполнения этой задачи. Такой, увы, была победа, которую считают одной из самых славных страниц в английской истории.

К полудню оставалось только посчитать и, если возможно, опознать убитых. Потери французов были огромны: из примерно 20 000 человек погибло более трети – около 7000, включая д’Альбре, герцогов Алансонского и Барского, двух братьев герцога Бургундии, герцога Антуана Брабантского и графа Филиппа Неверского. С ними оказалось 1560 рыцарей, около 5000 тяжеловооруженных всадников и неизвестное количество ополченцев. Маршал Бусико с герцогами Бурбонским и Орлеанским попали в плен. Английские потери, напротив, составляли самое большее 1600 человек, а возможно, и значительно меньше. Погибло всего два знатных англичанина: молодой граф Саффолк, чей отец умер в Арфлёре, и сорокадвухлетний герцог Йоркский, который был очень тучен, и его тяжелые доспехи, по-видимому, спровоцировали сердечный приступ.

Принимая во внимание состояние почвы и избранную французами тактику, победа англичан при Акенкуре – закономерный итог сражения, однако были и другие причины, почему оно закончилось именно так. Английской армией командовал один военачальник, уже зарекомендовавший себя как прекрасный полководец. Он и сам сражался как лев в течение всей битвы и лично спас жизнь своему брату герцогу Глостерскому. Французы же были разобщены: ни один из французских генералов не имел полного контроля над ситуацией, а на слаженности их командной структуры, какова бы она ни была, сказывалось междоусобное противостояние в стране. Кроме того (приходится повторять, потому что нам это представляется совершенно необъяснимым), несмотря на опыт при Креси и Пуатье, французы так и не признали превосходство длинного лука и в результате оказались беспомощны против английских лучников. Уже по одной этой причине они заслуживали поражения, но, вне всякого сомнения, не заслуживали того чудовищного зверства, с которым к ним отнеслись после поражения.

Акенкур добавил масла в огонь ненависти (а это была именно ненависть!), которая существовала между бургиньонами и арманьяками. В мае 1418 г. Иоанн Бесстрашный, не растративший свои войска при Акенкуре, захватил Париж и объявил себя защитником безумного короля, дофина вынудили спасаться бегством. Иоанн старался не афишировать свой союз с англичанами, опасаясь потерять популярность у простого народа, но теперь стало очевидно, к чему он тяготеет: когда англичане в 1419 г. брали Руан, он и пальцем не пошевелил, чтобы защитить город. Уже почти вся Северная Франция находилась под властью англичан, а Париж принадлежал бургиньонам, и дофин решил, что единственная надежда для него – примирение. Было согласовано, что он встретится с герцогом Бургундии 10 сентября 1419 г. на мосту в Монтеро, где сливаются Йонна и Сена. Иоанн прибыл с открытой душой, но через несколько минут пал бездыханным от руки введенного в заблуждение друга дофина[53]. Сын и преемник Иоанна, ставший известным как Филипп Добрый, обострил гражданскую войну и в 1420 г. вступил в союз с Англией, заключив договор в Труа. Через три года альянс подтвердили, когда после смерти Генриха сестра Филиппа Анна вышла замуж за герцога Бедфорда, брата Генриха и регента малолетнего Генриха VI. Однако заключенный в Труа договор имел и другие последствия, куда более незамедлительные и важные: брак Генриха с дочерью Карла VI Екатериной и признание несчастным безумным отцом невесты английского короля законным наследником французского престола.

Положение Франции никогда не было настолько отчаянным. Как независимое государство она практически перестала существовать. Гражданская война продолжалась, и ничто не говорило о ее завершении: бургиньоны и арманьяки по-прежнему набрасывались друг на друга. Посредством династического брака Генрих стал не только регентом, но и наследником трона. Дофин находился в Бурже, фактически в ссылке, а Парижем управлял Бедфорд. Когда же в 1422 г. Генрих и Карл один за другим умерли, королем Франции объявили Генриха VI Английского восьми месяцев от роду. Конечно, страна все равно имела французского короля – Карла VII, которому тогда было девятнадцать лет! Юноша отличался благочестием, всегда решительно настаивал на собственной невиновности в убийстве герцога Иоанна, но его постоянно терзали сомнения, действительно ли он является продолжателем династии Валуа: его мать Изабо (Изабелла) периодически изменяла мужу (по вполне понятным причинам). Однако он знал, что подавляющее большинство его подданных, если их можно так назвать, будут рады признать его, они ведь не хотят, чтобы ими правил чужеземец. Как же отстоять свои права? Англичане уже господствовали в Северной Франции, теперь они осадили Орлеан. Город мужественно сопротивлялся, но надежд выстоять было немного.