Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

— А лучше бы — не надо, — отрезал сын, — и Ксения не умеет врать, мама. Промолчать… но не врать. Ты просто не слышала… это правда.

— И врать она не умеет…

— Да, — отстраненно бросил он и нехотя продолжил, уже подозревая реакцию: — На развод я подам сам и оставлю ей квартиру.

— Не сметь! — взвилась мать, — если это правда, то ей необходимо осмысление и наказание, а не поощрительный приз! Не сметь этого, Вадя!

Порой наш мозг работает странно. Вадим смотрел на нее, слушал, слышал и вдруг независимо — озарение по совершенно постороннему поводу. Вот так просто — безо всяких ассоциаций и наводящих слов. Пришло вдруг в голову, что тот мужик с кладбища и есть муж Лены. Все сходится. Был бы тогда трезв — соообразил сразу.

Алексей уходил к машине лёгким, пружинящим шагом. Кипящим ключом била внутри злая энергия, прорываясь и в движениях тоже. На ум приходили только те самые слова — почти запретные для него со времени самого первого разговора с его опекуном — отцом Лены. Сдержал себя с трудом, а хотелось орать матом и испачкать кулаки в крови этого… юриста. Или разбить до крови свои о его… Морда? — заглянул он в боковое зеркало, остановив взгляд на неровной белой полосе на носу — следствии сильного солнечного ожога. И ничего… бабы, во всяком случае, не шарахаются. И это не он, а этот красавчик, потерпев жизненное фиаско, валялся сейчас в грязи в парадном костюме, обнимая Ленкину могилу…

Наверное, он и сам не увидел в своих рассуждениях логики, потому и жахнул кулаком по стойке между дверками.

— Тварь! — выдохнул, стараясь взять себя в руки.

Постепенно успокаиваясь, наблюдал, как такси с Демьянцевым приближается к дальнему повороту. Скрылось… И сразу стало легче, отпустило. Алексей сел в машину и повернул ключ зажигания, размышляя о том, что вот сейчас поставлена последняя точка в истории с Леной. И больше нет никаких причин возвращаться к ней.

Даже на кладбище он был всего два раза — в день похорон и еще — посмотреть, как там всё временно благоустроили. Не собирался он держаться за прошлое, тем более, что хорошего в нём было мало. Ходить сюда, вспоминать, поминать… он не собирался. Разве что этот… опять явится поплакать и поорать. Нет, Алексей был не против — право каждого прощать или нет, отпускать или цепляться… И плачь, сука, жалей, мотай сопли на кулак, но не смей матом на неё… и вообще — в святом почти месте.

Хотя, нужно признать — Ленка могла довести даже святого. Когда-то и сам он — не то, что… убить хотел. Но просто встречал у двери, смотрел в равнодушные пустые глаза — слабак… и среди ночи уходил к её отцу, а там уже они молчали вдвоём. Тот просто пропускал его в квартиру и, шаркая тапками, проходил в свой кабинет, садился в кресло. Алексей — в соседнее. Молчали… Иногда, вымотанный бессонной ночью, он засыпал, а тот, кто чувствовал себя его отцом, смотрел на него. Жалел… как же он жалел этого мальчика! И как надеялся на него — единственного, на кого мог. И как же радовался, что решил тогда взять тринадцатилетнего Алешу в свою семью.

В нём самом было много разного дерьма — не запачкавшись, карьеру ни в политике, ни в бизнесе не сделаешь, особенно в девяностые. Но всё то хорошее, чистое — из деревенского детства, от весёлого папки и певучей мамки… Оно тянуло его к этому грубоватому, резкому, но ещё такому чистому мальчишке — было у них что-то общее, а тот в ответ потянулся к нему. Вот так и получилось, что ближе друг друга никого у них не было.

* * *

Лёшка влюбился в Лену, еще когда был совсем пацаном — лет десяти. Это была светлая детская влюблённость, о которой, повзрослев, вспоминают с улыбками. Первый поцелуй-чмок в детском саду, взгляды искоса в начальных классах школы и дёрганье за косички… Даже если мальчишка получал за это учебником по башке, все равно вспоминают и улыбаются, потому что — золотое время… И потом, эти «отношения», как правило, ничем ещё не изгажены, не замутнены — ревностью, подлостью, похотью…

Вначале так все и было — чисто и светло. Он восторженно и насторожено подсматривал из-за забора за соседской девочкой, которую по весне привозили «на дачу» на выходные, а потом и на всё лето. Дом его родителей соседствовал с тем, где жили её дед и бабушка. Дед был весёлым и рыжим, в него она и пошла — одногодка с Лешкой, лёгкая на вид, как перышко и яркая, как весеннее солнышко, Леночка была приветливой и улыбчивой девочкой. Скоро они познакомились и уже вместе играли в мяч, качались в гамаке и делились выдуманными и настоящими историями из школьной жизни.

Так продолжалось почти два года. А когда старики ушли из жизни, Лена перестала приезжать в село. Целый год Лёшка волновался и тосковал, но спрашивать родных о подружке стеснялся. А дом весёлого рыжего деда так и остался стоять пустым, быстро приходя в упадок.

Родители мальчика, помыкавшись в поисках работы, ещё в начале девяностых решили заняться пчеловодством и не прогадали. Это дело даже можно было назвать семейным подрядом, потому что к работе привлекали и сына.

Отец сам делал ульи по чертежам из старых советских журналов, клеил натуральным клеем рамки, натягивал на них проволоку, крепил на неё рифленые восковые пластины… Алеша вначале был на подаче и побегушках. Потом ему начали доверять и серьёзные вещи, вплоть до возвращения вылетевшего роя — как все мальчишки, он отлично лазил по деревьям и на пчелиные укусы почти не реагировал. Разыскав осевший рой, он окуривал его ароматным фруктовым дымком из дымаря, от чего пчелы становились сонными и не агрессивными — «обкуренными». Потом пушистым веником из тут же наломанных веток сметал их в подготовленную тару, внимательно следя за тем, чтобы не упустить матку…

А потом их дом сгорел, как и несколько других рядом с ним. Красивым местом в ближнем Подмосковье — недалеко от леса, на берегу реки и в цветущих лугах, заинтересовались люди, занимающиеся строительством коттеджных поселков. Вначале мирно предлагалось продать участки, потом были настойчивые уговоры, а дальше случились пожары. Или совпало так — жара и сушь тем летом стояли страшные… а еще — ветра, настоящие суховеи.

Как так получилось, Лёшка не знал — был тогда в школе, но его родители погибли в огне. Спасали дорогие в их понимании вещи, документы или припрятанные под досками пола деньги? Или просто уснули днём, наработавшись с раннего утра? Но это случилось и в тринадцать лет он остался бездомным сиротой.

Пару дней, пока сельчане организовали похороны, он жил у одной из учительниц, а потом за ним приехал солидный мужчина на дорогой машине с водителем и забрал с собой — он стал воспитанником Романа Спивакова, управленца среднего звена из Москвы и отца той самой Лены.

Это произошло не случайно. Старый дом Спиваковых тоже сгорел, а когда местные органы управления вызвали наследника, чтобы оформить урон документально, он узнал о том, что мальчик — друг его Ленки по детским играм, остался сиротой и скоро отправится в детский дом. Решение об опекунстве было принято единолично, все остальные члены семьи были просто поставлены перед фактом.