Неповторимая - Шеннон Дрейк

Сегодня старик не счел нужным побриться, и хотя его не покрывала угольная пыль, как других углекопов, он казался не менее грязным. Черные, круглые, блестящие, как бусинки, глаза отчетливо выделялись на его багровом лице, обрамленном белыми волосами. Он удивленно вскинул голову, когда Шона присела на скамью против него.

— С этого дня дети больше не будут работать в шахте, Фергюс Эндерсон.

Похоже, он заметил нотку вызова в ее голосе, но ответил со всей любезностью, помня, что таверна заполнена не только родственниками Шоны, но и доброжелательно настроенными углекопами, которых восхитила смелость хозяйки, рискнувшей последовать за ними в шахту.

— Ну, миледи, теперь я большая шишка, коли вы говорите, что мой парнишка особенный, что ему не место под землей. Только вы забыли, добрая леди Шона: среди нас есть люди, которым не прокормить семью без помощи даже самых младших детей!

— Вам должно хватать денег, Фергюс.

— Увы, дорогая леди! Вы молоды, красивы, вы никогда не знали боли, не знали, что значит быть немощным мужчиной!

— Больше я не пущу малышей в шахту, Фергюс.

— Ладно, леди, — отозвался он, крепче обхватив свою кружку с элем. — Помнится, Даглас собирался нагрянуть к нам из Америки. И думаю, ему решать, что будет дальше, верно?

Шона в бешенстве стиснула зубы.

— Я найду мальчику работу в замке. Фергюс приподнял бровь.

— Вы возьмете его к себе, леди? Чтобы он был у вас на побегушках?

— Да.

Фергюс широко улыбнулся.

— И станете ему платить?

— Да.

— Тогда я преклоняюсь перед вашей несравненной мудростью, леди Мак-Гиннис!

Вокруг болтали углекопы, смеялись, поддразнивали друг друга, поднимали кружки. Но у Шоны праздничное настроение пропало. Она поднялась и поспешила к выходу из таверны.

Уже садясь в седло, она услышала, как кто-то зовет ее. Повернувшись, Шона увидела Алистера.

— Я поеду с тобой, — предложил он.

— Со мной ничего не случится.

— Может быть, — согласился Алистер. — И все-таки лучше бы тебе не ездить одной.

— Почему?

— Мне что-то неспокойно. Нам пора домой.

Как обычно, первым делом Шона обыскала свою комнату.

Сегодня она пребывала в особенно сильном раздражении. Еще никогда в жизни она не бывала грязнее, и, хотя радовалась тому, что углекопы, и особенно Дэниэл, не пострадали, воспоминания о разговоре с Фергюсом Эндерсоном вызывали у нее досаду — и вместе с тем легкое беспокойство. В Фергюсе Эндерсоне было что-то неприятное. Он казался не просто лентяем, сидящим на шее у собственных детей. Шоне был противен похотливый блеск в его глазах и едва уловимый зловещий оттенок в голосе.

Мысли о беседе с братом Дамианом тоже не доставляли удовольствия. Шону встревожили разговоры в округе о том, что пожар был подстроен. Так считал и Дэвид. Дэвид, который ухитрился подоспеть вовремя, чтобы спасти Дэнни. Но ее родные ни в чем не виноваты. Может, за исключением мелких, пустяковых провинностей. Но по крайней мере убийства не совершали.

Мэри-Джейн приготовила ванну для госпожи. Девушка была довольна тем, что Шона оказала помощь в спасении углекопов.

— Знаешь, теперь все они считают тебя ангелом. Да, ты умеешь покорять людей.

— Правда? — сухо переспросила Шона.

— Разумеется, именно это ты и сделала! Служанка плеснула несколько капель розового масла в ванну, дала Шоне согретое льняное полотенце, мочалку, ароматное мыло и ушла. Шона погрузилась по самый подбородок в горячую воду, хорошенько промыла волосы затем усердно принялась оттирать следы угольной пыли на теле, вода в ванне быстро почернела от смытого угля. Закончив мыться, Шона прополоскала волосы, окатила себя свежей водой из кувшина и растерлась полотенцем. Завернувшись в него, она подошла к окну, вздрагивая от странного ощущения, что за ней кто-то наблюдает.

На балконе никого не оказалось. Комната тоже была пуста. Шона подошла к камину, в котором недавно развели огонь, уселась перед ним и принялась распутывать смоляные пряди волос и одновременно сушить их. Она размышляла, следовало ли ей так быстро менять тактику по отношению к Ферпосу Эндерсону. Если Дэвид задумал ей отомстить, он наверняка отменит все ее распоряжения насчет шахт. Как и его брат, если, конечно, мужчины не разделяют ее отношения к детям. Но это маловероятно. Шона могла обвинить Дагласов во вспыльчивости, в надменности, непоколебимости, невероятном упрямстве и иногда — жестокости. Но при всем том они отнюдь не были корыстолюбивыми людьми, и, несомненно, Дэвид и Эндрю поддержали бы ее, как и ее родные.

Шона крепко стиснула пальцами подлокотник своего кресла. Она не совершила ничего дурного. Если Дэниэл вырастет в замке, она позаботится, чтобы мальчик получил хорошее образование. У нее есть много возможностей помочь ему. Но она не хотела, чтобы Фергюс за чем-нибудь обращался к Дагласам. Ей не нравилось быть в долгу перед Дагласами, и она ни о чем не хотела просить их, даже о мелких одолжениях.

Шона вздохнула, внезапно почувствовав жуткую усталость. Неделя выдалась долгой. Самой долгой в ее жизни со времен… пожара. Вдруг в дверь громко застучали, и послышался встревоженный голос Мэри-Джейн:

— Шона!

— Входи.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Мэри-Джейн, румяная, с блестящими глазами.

— Он здесь!

— Кто?

— Эндрю, лорд Даглас. Только что прибыл из Америки со своей молодой женой и ее сестрой. Сиу — в замке, Шона, одевайся скорее!

Она не спешила.

Господи, Ястреб уже здесь! Оказавшись между Ястребом и Дэвидом, она наверняка совершенно растеряется. Неужели Ястребу известно, что Дэвид жив? Встречался ли он с Дэвидом? Надо ли сказать ему?

— Шона! — напомнила о себе Мэри-Джейн.

— Сейчас спущусь, — ответила Шона, вздрогнув, но молясь о том, чтобы ее голос не утратил достоинства. — Можешь идти, Мэри-Джейн… Нет, постой!

— Я помогу тебе одеться…

— Я справлюсь сама, но…

Она оглядела комнату.

— Здесь надо кое-что изменить, и если ты мне поможешь…

— Шона!

Эндрю Даглас сидел перед камином в большом зале рядом с Алистером, Гоуэйном и двумя незнакомыми Шоне женщинами. Завидев ее, он поднялся и отставил бокал бренди на стол, чтобы обменяться приветствиями. Торопливо прошагав к лестнице, он протянул Шоне обе руки, удерживая ее на расстоянии и окидывая радостным взором, затем заключил ее в дружеские, искренние объятия. Шона отстранилась, молясь, чтобы слабость, которую она ощущала, не вызвала дрожь.

Эндрю обладал запоминающейся внешностью. Ростом, сложением, гримасами и походкой он поразительно напоминал своего брата. Острые черты лица и медный оттенок кожи свидетельствовали о родстве с индейцами сиу, а ярко-зеленые глаза указывали на принадлежность роду Дагласов. Он смотрел на Шону нежно, совсем как брат на сестру после долгой разлуки. Судя по этому, Шона подумала, что Эндрю Даглас еще не успел повидаться с братом. Он знал, что девушка тоже пострадала во время пожара, погубившего его брата, — Шона сама рассказала об этом во время похорон. Даже при желании она не смогла бы утаить того, что была в конюшне в ночь гибели Дэвида, — слишком уж много жителей деревни видели ее простертое тело рядом с обугленными останками человека, которого считали Дэвидом Дагласом. Эндрю знал, что Шона неравнодушна к его старшему брату, несмотря на все ее старания сделать вид, что презирает наследника лорда. Очевидно, Эндрю был уверен, что его брат питает ответные чувства к Шоне — пусть даже всего-навсего легкий интерес и влечение. И наверняка Эндрю Даглас понятия не имеет, что его брат отчасти обвинил Шону в своей смерти. Иначе он не стал бы приветствовать ее с такой теплотой.