Вторая модель - Филип Киндред Дик

вот и они услышали то же самое, что и Лора. Кто-то поймал их переговоры, рассказал остальным…

Темные силуэты приближались с каждой минутой, и вскоре Конгер узнал кое-кого из идущих. Вон Билл Уиллет, окруженный мальчишками из старших классов, а вон и Эпплтоны, плетущиеся в задних рядах…

– И даже Эд Дэвис, – пробормотал Конгер.

Лавочник грузно ковылял по полю в компании еще трех-четырех горожан.

– Всем дьявольски любопытно, – пояснил Френч. – Ну а я, пожалуй, поеду назад, в город. Ни к чему мне в фургончике дырки от пуль. Садись, Лора.

Девушка, округлив глаза, подняла взгляд на Конгера.

– Садись, – повторил Френч, – поехали. Сама знаешь прекрасно: тебе здесь оставаться нельзя.

– Почему это?

– Потому что стрельбу начать могут. На это все и идут поглядеть. А вы, Конгер, понимаете, что вам грозит?

– Да.

– Оружие у вас есть? Или вам наплевать? – с легкой усмешкой спросил Френч. – В свое время они, знаете ли, немало народу забрали, так что одиночество вам не грозит.

Разумеется, на возможный арест Конгеру было вовсе не наплевать! Ему следовало ждать здесь, в поле. Позволить полиции увезти его он не мог: ведь на поле, перед людьми, вот-вот появится Основатель. Интересно, кем он окажется? Одним из горожан, молча стоящих возле межи в ожидании зрелища? А может, это Джо Френч? А может, один из копов? Стремление высказаться может охватить любого, и несколько слов, сказанных в этот день, не потеряют важности еще долгое время.

И в тот миг, когда прозвучит первое, он, Конгер, должен быть здесь, наготове!

– Нет. Нет, не наплевать, – ответил он. – Возвращайтесь в город и девушку увезите с собой.

Неохотно забравшись в кабину, Лора уселась рядом с Джо Френчем. Водопроводчик завел мотор.

– Глянь-ка на них. Стоят, – проворчал он. – Слетелись, будто стервятники, только и ждут, чтоб кого-нибудь шлепнули.

Грузовичок тронулся с места. Перепуганная, разом притихшая, Лора замерла на пассажирском сиденье. Проводив уезжающих взглядом, Конгер со всех ног устремился назад, в заросли, к гребню холма.

Конечно, он вполне мог уйти – в любую минуту, когда только пожелает. Всего-то и дела: прыгнуть в хрустальную клетку да повернуть нужные ручки. Однако у него здесь имелось дело, задание немалой важности. Он должен был остаться тут, именно тут, в этом месте и в этом времени.

Подбежав к клетке, он распахнул дверцу, вошел внутрь, снял с полки автоматическую винтовку и переключил ее на полную мощность. Винтовка проблему решит. Пара импульсов уложит, сметет всех – и полицейских, и охваченных садистским любопытством горожан – будто костяшки домино. Нет уж, его они не возьмут! Прежде чем до него доберутся, все вокруг лягут замертво, а он уйдет. Уйдет. Если уж им так хочется, к концу дня здесь умрут все, а он…

Взгляд Конгера упал на череп.

Немедля отложив винтовку, он взял череп в руки, осмотрел со всех сторон, пригляделся к зубам и направился к зеркалу.

Подняв череп повыше, Конгер прижал его скулой к щеке и взглянул на собственное отражение. Казалось, череп в зеркале, рядом с его лицом, рядом с его живой плотью, глумливо ухмыляется ему во весь рот.

В ответ Конгер тоже оскалил зубы… и понял все.

Это его, его собственный череп. Это ему предстоит вот-вот умереть. Основатель – это он сам.

Спустя какое-то время он вернул череп на полку и еще пару минут постоял у пульта, вхолостую щелкая клавишами. Снаружи слышался шум моторов, приглушенные человеческие голоса. Не отправиться ли назад, в настоящее, где ждет его Председатель? Путь к бегству – вот он, открыт…

Путь к бегству?

Конгер вновь повернулся к черепу. Да, вот он, его череп, пожелтевший от времени. Путь к бегству… Куда бежать, если держишь в руках собственный череп?

Допустим, он отсрочит неизбежное на месяц, на год, да хоть на пятьдесят лет – и что из этого? Время – ничто. Не он ли пил шоколад с девушкой, родившейся за сто пятьдесят лет до его эпохи? Бежать? Спастись? Ну, разве что ненадолго.

Нет, нет, спасения от смерти ему не видать. От смерти еще не удавалось сбежать никому, и в будущем никому не удастся.

Вся разница лишь в одном: он, Конгер, держал в руках собственные кости, собственную «адамову голову».

А они – нет.

Покинув клетку, он поднялся на холм и вышел в поле – безоружный, с пустыми руками. Горожане плотной толпой стояли вокруг, ждали, предвкушали жаркую перестрелку. Все знали: у него что-то такое да есть. О происшествии в кафе-мороженом слышал весь городок.

Еще вокруг было полным-полно полицейских – полицейских, вооруженных винтовками и слезоточивым газом, засевших в распадках, на гребнях холмов, среди деревьев, подбирающихся ближе и ближе… старая песня, известная в этом столетии каждому.

Один из собравшихся кинул в Конгера чем-то, упавшим в снег у его ног. Опустив взгляд, Конгер увидел, что это камень, и улыбнулся.

– Давай! – крикнули из толпы. – У тебя что же, бомб нет?

– Бросай бомбу! Эй, борода! Бомбу бросай!

– Задай им жару!

– Подкинь им парочку атомных бомб!

Горожане дружно расхохотались. Улыбнувшись в ответ, Конгер упер руки в бедра. Видя, что он собирается говорить, толпа разом стихла.

– Прошу прощения, – сказал он. – Вы ошибаетесь. Бомб у меня нет.

Над толпой пронесся шквал ропота.

– Есть у меня винтовка, – продолжал Конгер. – Прекрасная винтовка. Последнее слово науки, далеко превзошедшей вашу. Но я и ею не воспользуюсь.

Толпа недоуменно загудела.

– Это почему же? – выкрикнул кто-то.

С краю в толпе стояла, глядя на Конгера, женщина довольно пожилых лет. Заметив ее, Конгер вздрогнул от неожиданности. Эту женщину он уже видел… но где, когда?

Да, верно: в тот самый день, когда заглядывал в библиотеку. Свернул за угол, столкнулся с ней, а она, увидев его, просто остолбенела, но тогда он не сумел понять отчего.

Конгер заулыбался. Стало быть, он, человек, в эту минуту добровольно идущий на смерть, сумеет ее обмануть! Сейчас все смеются – смеются над ним, над человеком, имеющим в запасе винтовку, но не желающим пустить ее в ход. Однако благодаря причудам науки он появится здесь спустя несколько месяцев после того, как его кости зароют в подвале тюрьмы.

Вот так-то, таким-то образом он и обманет смерть. Погибнет, а после, по прошествии этих нескольких месяцев, вновь оживет – пусть ненадолго, всего на полдня.

Всего на полдня. Но этого будет довольно, чтобы его увидели, чтоб поняли: он снова жив. Чтобы узнали: он каким-то чудом воскрес.

А после он наконец появится на свет еще раз, спустя две сотни