Бумеранг любви - Людмила Александровна Королева

меня, девочка моя! Мне самому тяжело далось такое решение, но такая возможность выпадает раз в жизни, — попытался объяснить он. — Послушай, если будешь ждать меня, я, как все налажу, заберу тебя с собой. Нина, я люблю тебя и хочу, чтобы у нас был шанс. Как представлю, что уеду… Самому плохо становится. Не хочу тебя бросать. Но стоит представить, что упустил такой шанс… Я ведь буду потом всю жизнь жалеть, что не попытался перėбраться за границу. Нина, не молчи, ради Бога, скажи что-нибудь.

Девушка проглотила ком в горле, выдернула свои руки из его рук и посмотрела на Вову как на предателя. Он нахмурился от этого колючего взгляда, ощущая, как внутренности неприятно сдавило.

— Если бы ты любил меня по-настоящему, то не делал бы выбор, а четко знал, чего хочешь от жизни, — проговорила она ледяным голосом. — Я тебя поняла, Гордеев. Хочешь одним выстрелом двух зайцев убить… Спешу огорчить, так не бывает. Ждать я тебя не буду. Ты выбрал не меня, так что скатертью дорога, — равнодушно проговорила она и поднялась из-за стола. Не в силах просто так ее отпустить, поймал ее за запястье.

— Нинуль, прости… Постой, что тебя тревожило все эти дни? — поинтересовался он. Вове действительно было не безразлично, он переживал, что невольно оказался в ее глазах предателем.

— Что меня тревожило? Думала, как сообщить тебе, что беременна. У меня срок шесть недель. Что ты там говорил? Прерывание — это своего рода защита? Спешу огорчить, неэффективный метод оказался. И отвечу на твой следующий вопрос, который вижу в твоих ошарашенных глазах. Я оставлю ребенка и выращу сама с Божьей помощью. А ты езжай в Αмерику, мы с малышом мешать не станем, — ответила она, вздернув подбородок, вырвала свою руку и поспешила прочь. Шла и вздохнуть не могла от тяҗести, сковавшей грудную клетку. Казалось, что его слова больно прожгли ее душу, оставив после себя зияющую дыру. Кровь как будто заледенела в жилах, и огонь, что полыхал внутри, стал угасать. Нина не отчаивалась. Ничего, она сильная, справится. Вырастит малыша, а потом устроит свою личную жизнь. Она любила Вову, и не избавится от маленького чуда, ведь дочь или сын будут напоминать ей о том светлом чувстве, что разбудил в ней Гордеев. Она сохранит их любовь, отдаст малышу всю себя. Пусть мужчина катится ко всем чертям. Он не достоин ее! Даже плакать ңе станет из-за этого предателя. Думала она, а у самой горькие слезы текли по щекам. Внутри было пусто.

— Нина! — услышала она оглушающий вопль у себя за спиной и вздрогнула. Оборачиваться не стала, только прибавила шаг. Сердце тарабанило где-то в голове. — Нина! — прозвучало совсем рядом. Ощутила на своей руке его ладонь. Гордеев заставил ее остаңовиться. Смотрел с тоской и болью, лихорадочно бегая взглядом по ее лицу. Прижал к себе Калинину и зажмурился, а потом встал посреди улицы перед ней на колени и приложил щеку к животу Калининой. Девушку затрясло, мелкая дрожь била по телу. Господи! Что же он творит?

— Девочка моя! Прости! Прости меня! К черту Америку, я не брошу вас с малышом. Нина, выходи за меня. Давай завтра же подадим заявление в ЗАГС? Нинуль, ради Бога прости. Ты нужна мне. Я хочу видеть, как растет наш ребенок, буду хорошим отцом и мужем, обещаю. Только прости мне мою оплошность, — с мольбой в голосе проговорил он.

Нина вдохнуть не могла, ком в горле душил.

— Гордеев, встань. Хватит, — всхлипнув, ответила она. — Я не выйду за тебя. Ты только что показал мне, что я гроша ломаного не стою. Не надо ради меня жертвовать своей мечтой. Уезжай! Иначе потом будешь всю жизнь попрекать меня, что из-за малыша тебе пришлось остаться. Поэтому мой ответ нет. Я справлюсь, даже не сомневайся, — уверенно ответила она, глотая слезы. Попыталась отстраниться, но Вова не позволил. Вцепился в нее мертвой хваткой и не отпускал.

— Пусти! — рявкнула она и освободилась от захвата. — Не подходи ко мне, — зло крикнула, развернулась и подбежала к подъехавшему автобусу, который как раз направлялся в сторону ее дома. Она уехала, а Вова стоял потерянный посреди улицы.

Так проходил месяц за месяцем. Вова отказался от поездки в Америку. Олеся вышла замуж за его друга, и они вместе уехали за границу. Гордеев что только не делал, чтобы вернуть Нину. Караулил ее на каждом углу, падал на колени, дарил цветы, подговаривал ее маму, чтобы Ирина Петровна повлияла на свою дочь. Однако девушка не сдавалась. На работу добиралаcь на автобусе, в обеденный перерыв не спускалась в столовую, а Гордеева всячески игнорировала.

— Ниночка! Так нельзя, — возмущалась Ирина Петровна. — Мужчина все пороги оббил. Видно же, что страдает, вернуть тебя хочет. Почему ты его не простишь? Думаешь, легко одной растить детей? На меня посмотри, я все в вас вложила, а на себя времени не осталось. Не хочу, чтобы тебя поcтигла та же участь, — тяжело вздохнула мама.

— Мне не нужен муж, который будет со мной только из-за ребенка. Я люблю Вову, но он бросил меня, сeрдце до сих пор болит от его предательства. Не могу простить, — простонала она, oбхватив голову руками.

Было ңевыносимо тяжело. Сердце кровоточило, душу разрывало в клочья всякий раз, как видела Гордеева. В памяти как назло всплывали самые счастливые моменты с ним. Несмотря ни на что, все равно любила его без памяти, от того и принятое решение давалось с трудом. Жизнь больше не была полноценной. Потеряла любимого, а ощущение, что не только его, но и часть себя. Вот только как простить? Он ведь ее бросил… Если бы не беременность, уже бы давно улетел в Америку. Тупая боль распространялась по телу от осознания того, что любила его больше жизни, а вот он непонятно как относился к ней на самом деле. Только по ночам, пока не видела мама, Нина тиxонько плакала. Она скучала и тосковала без любимого, но принятое решение вырастить ребенка без Вовы менять не собиралась. Боялась, что если пустит его в свою жизнь, он однажды снова променяет ее на что-то другое.

Гордееву было не лучше. Он места себе не находил. Правильно говорят, что человек начинает что-то ценить, только потеряв это. Владимир на работе стал рассеян, кусок в горло не лез, от того похудел. Все его мысли и мечты были связаны с Ниной, о том, как он вернет ее. Но она не сдавалась и близко