Инспектор Лосев. Злым ветром - Аркадий Адамов

Мы поднимаемся по крутой, но довольно широкой лестнице. Комнаты отдыха для транзитных пассажиров находятся на третьем этаже. Там, прямо на лестничной площадке, у окошечка в стеклянной перегородке сидит дежурная, симпатичная пожилая тетя в белом халате. Мы представляемся. Дежурная, обеспокоенная и заинтригованная одновременно, поспешно задергивает занавески на окошечке и впускает нас к себе за перегородку.

Для начала я прошу ее рассказать, как она регистрирует своих постояльцев. Система оказывается несложной и весьма удобной для такого опытного проходимца, как Мушанский. Но одновременно эта же система позволяет и нам легко его выловить, если, конечно, он в известные нам дни ночевал на этом вокзале.

— Все понятно, — говорю я дежурной. — Давайте теперь посмотрим. Вот, к примеру, можете вы сказать, кто остановился у вас ну, допустим, восемнадцатого сентября?

Дежурная поспешно хватается за толстую регистрационную книгу и начинает листать страницы. Тут имеются данные о каждом постояльце. Но фамилия, имя и отчество, как и год рождения, нас мало интересуют, они взяты из паспорта, и Мушанский наверняка подсунет чужой, скорей всего краденый паспорт. А вот откуда и куда гражданин следует, а также дата его появления в Москве — это другое дело. Это взято из билета, который должен предъявить Мушанский.

Дежурная наконец обнаруживает нужные записи и указывает нам страницу с длинным перечнем фамилий. Женские мы, естественно, пропускаем, а вот мужские проглядываем внимательно. Нас интересуют пункты на магистрали Ленинград-Харьков. Кузьмич полагал, что это могут быть Орел и Бологое. Но нет, они не значатся в тетради, как, впрочем, и Ленинград с Харьковом. Зато… мы сразу настораживаемся… Некий гражданин Холодов Сергей Петрович следовал из Любани в Белгород. Это та самая трасса.

Мы незаметно переглядываемся, и я как можно равнодушнее спрашиваю у дежурной:

— А вот как определить, сколько дней прожил у вас ну, к примеру, вот этот гражданин?

— Этот? — переспрашивает дежурная. — Сейчас, сейчас. Все у нас отмечено, как положено.

Она берется за другую тетрадь, где отмечаются продления и потому вписываются лишь фамилии постояльцев, дата и номер первоначальной квитанции.

— Вот, пожалуйста, — не скрывая торжества, говорит дежурная и пальцем проводит под нужной нам строчкой в тетради.

И мы убеждаемся, что означенный гражданин Холодов прожил здесь ровно три дня.

От этого открытия я ощущаю легкий озноб, что-то похожее на охотничий азарт охватывает меня. Черт возьми, неужели… Я чувствую, как за моей спиной возбужденно сопит Петя Шухмин. Валя стоит рядом, но на тонком строгом его лице отражается полнейшее спокойствие.

— А теперь, — продолжаю я, как мне кажется, тоже весьма спокойно, — давайте посмотрим, кто останавливался у вас ну, допустим… — и делаю вид, что называю первое пришедшее мне в голову число, — допустим, одиннадцатого октября.

Это начало второй серии краж, совершенных Мушанским. Краж этих тоже три, следовательно…

— Пожалуйста. Вот они туг все как есть, — говорит дежурная и победоносно смотрит на нас, словно мы хотели, но не смогли уличить ее в чем-то.

Внимательно изучаем новую страницу регистрационной книги.

— Вон! — вдруг выпаливает из-за моего плеча Петя Шухмин.

Мы с Валей, однако, и бровью не ведем, и устыдившийся Петя смущенно бормочет:

— Вон и с ребенком гражданина пустили. Да еще на одну кровать. Разве это порядок?

Дежурная начинает пространно и запальчиво объяснять что-то, а мы трое не можем оторвать глаз от одной из строчек в раскрытой перед нами книге. Там указано, что некий гражданин Клячко Олег Иванович приехал в этот день из Белгорода, направляясь в Любань.

По второй книге мы тут же выясняем, что этот самый Клячко провел в Москве тоже ровно три дня.

Итак, сначала Любань-Белгород, потом Белгород-Любань… Стоп, стоп! Только не нервничать и но спешить.

Я делаю над собой усилие и, добродушно улыбаясь, говорю дежурной:

— Здорово у вас поставлен учет. И вообще все организовано как надо. Давайте напоследок посмотрим, кто сегодня живет у вас.

Дежурная явно польщена высокой оценкой. Мы с ней как бы меняемся ролями, теперь уже спокойна она, а нервничаем мы. Еще бы не нервничать! Между тем дежурная раскрывает последнюю заполненную страницу в своей книге. Мы пробегаем ее глазами и… ничего не находим.

— Та-ак, — разочарованно произносит навалившийся на меня сзади Петя Шухмин.

Я молчу и пытаюсь собраться с мыслями. Валя невозмутимо закуривает, словно задача наша выполнена и больше нам тут делать нечего, и с ленцой в голосе предлагает:

— Давайте уж заодно посмотрим, кто вчера здесь остановился.

О черт! Ну конечно же. Сегодня Мушанский мог только продлить еще на сутки. А приехал-то он вчера!

Дежурная устала от нас, и новая задержка начинает ее сердить. Она явно не замечает всех наших переживаний и Петиных срывов.

— Смотрите, коли желаете, — ворчит она и переворачивает страницу.

И мы сразу, почти одновременно, находим глазами нужную строчку. Вот! Уже знакомый нам гражданин Холодов проездом из Любани в Белгород снова остановился в Москве.

А из второй книги выясняется, что он сегодня утром продлил свое пребывание здесь еще на одни сутки. У этой самой дежурной, вот что удачно.

Теперь остается последняя, решающая проверка.

— Мамаша, — говорю я, — а какой из себя вот этот гражданин, не помните?

— И указываю пальцем на первую попавшуюся фамилию.

Потом я называю ей другую фамилию, третью, четвертую, некоторых она запомнила, других нет. Наконец, я указываю на фамилию Холодова. Теперь дежурная уже и вовсе не представляет, кем же мы в конце концов интересуемся.

Холодова она запомнила, ведь он совсем недавно говорил с ней. И она дает нам в точности приметы… Мушанского!

Все. Теперь уже окончательно. Теперь круг замкнулся.

Мушанский попался. Позвонит он сегодня Варваре или нет, появится ли на квартире Худыша, теперь не имеет значения. Ночевать он придет сюда, непременно придет. Ведь он только что оплатил эту ночевку. Тут он и будет задержан. Не нами, конечно. Нам здесь оставаться нельзя, нас знает дежурная и невзначай может кому-нибудь проговориться.

Лишь для вида я и Петя Шухмин обходим с ней комнаты, где останавливаются транзитные пассажиры, светлые, чистые комнаты, в большинстве случаев в это время пустые, с аккуратно застеленными кроватями. Комнат много, больше двадцати, каждая на пять-десять человек. Мы несколько задерживаемся в той, где ночует сейчас Мушанский, и внимательно оглядываем издали его постель. Но она ничем не отличается от других.

Валя Денисов ушел звонить.

Наконец мы кончаем осмотр и выходим в круглый уютный зал, в который первоначально попадает каждый пассажир, проходя с площадки лестницы, мимо дежурной, в комнату, где он должен ночевать. В этом зале мы видим за одним из столиков возле телевизора Игоря и еще одного нашего сотрудника, играющих в шахматы. Возле них стоят чемоданы. Ни дать ни взять приезжие, ожидающие, когда освободится место для отдыха. Теперь мы можем уходить.