Праздник Святой Смерти - Ирина Лобусова

— Что ж, пойдемте, я вас немного провожу, — предложила Зина. — Я все равно иду к вашему дому.

Женщины пошли к выходу. В этот раз Крестовская шла уверенней, поскольку следовала за начальницей. И уже на улице, под огромным ярким фонарем, смогла как следует ее рассмотреть.

К удивлению Зины, Громовская оказалась гораздо красивее, чем ей показалось в подвале. Особенно хороши были пышные рыжие волосы и зеленые, выразительные глаза. Эти рыжие волосы напомнили Крестовской Лору Барг, и для нее было очень неприятным это сравнение, похоже, Барги мерещились Зине буквально на каждом шагу.

Они шли быстро, сохраняя напряженное молчание. Было видно, что Громовская думает о чем-то своем. Возле подъезда распрощались. Зина повторила, что ждет ее звонка, и женщина пообещала позвонить. Затем быстро скрылась в подъезде, и было слышано, как цокают ее каблуки по ступенькам лестницы.

Сама Крестовская решила воспользоваться случаем и, если уж оказалась здесь, зайти побеседовать с семьей Раевских, с родителями убитой девочки.

По дороге к их подъезду Зина думала о собаке. Ее отправили сразу после того, как она нашла труп — но с какой целью? Ответ был только один — собака могла унюхать знакомый по подвалу запах от кого-то из жильцов двора и так привести к убийце. Убийца понимал это и решил не рисковать… Дело становилось еще более интересным, и сужалось, как горлышко от бутылки.

Крестовская решительно вошла в подъезд. За дверью Раевских слышались возбужденные голоса — похоже, супруги ссорились. Зина нахмурилась — как можно громко ссориться, когда они только потеряли дочь? Эгоизм, во главе угла собственные интересы… Зина вспомнила слова Бершадова о конфликтах в семье. Похоже, смерть маленькой дочери ничего не изменила, и супруги Раевские были неисправимы. Голоса стали звучать еще громче, и Зина решительно позвонила.

За дверью смолкли. А минуты через две ее отворила молодая женщина с растрепанными волосами и заметными следами слез на распухшем лице, одетая в оранжевый джемпер и черную юбку. Было видно, что она только что откуда-то возвратилась.

— Добрый вечер. Первый отдел, следственное управление НКВД, — Крестовская показала книжечку. — Вы мать Софии Раевской?

Женщина не успела ответить — из-за ее спины вырос супруг и решительно направился к Зине. Он встал в дверях, намеренно не пуская ее в квартиру, перегораживая проход.

— Борис Раевский. С кем имею честь?

Зина повторила, внимательно разглядывая отца убитой девочки. Он был красив и выглядел отлично, гораздо моложе своих лет. Высокий, статный, с копной черных волос без признаков седины, подтянутый и элегантный. А на лице его совсем не было и следа удручающей скорби, как у его жены. Казалось, он лишь пошатнулся под ударом — и только. Это было странно, так как Зина помнила рассказ Бершадова о том, что отец души не чаял в ребенке.

— Что вам нужно? — В голосе Раевского сквозило презрительное высокомерие.

— Я занимаюсь расследованием убийства вашей дочери и хотела бы задать вам обоим несколько вопросов, — спокойно произнесла Крестовская.

— Сколько можно? — Голос Бориса Раевского взвился на крик. — Когда вы все оставите нас в покое?!

При этом женщина вдруг закрыла лицо руками и зарыдала, потом убежала в глубь квартиры. После ее ухода, вернее бегства, супруг еще решительнее перегородил Зине проход.

— Простите? — Крестовскую страшно заинтересовала его реакция — уж слишком не типичная для человека, пережившего тяжелую утрату.

— Вы все ходите и ходите, а толку никакого! Задаете вопросы, бередите рану! Сколько вас еще сюда придет?

— Произошло убийство. Идет расследование, — веско произнесла Зина, — и вполне естественно, что вам задают вопросы. Необходимо все выяснить.

— Мы бесконечно говорим и говорим, а до сих пор никто не арестован! — Раевский снова почти кричал.

— Прошло всего несколько дней. Ведется следствие, — Крестовская с интересом наблюдала за ним.

— Нам нечего больше сказать! Убирайтесь и оставьте нас в покое! Разговаривать с вами никто не будет!

— Вы ведете себя очень странно, — едко произнесла Зина, не спуская с него глаз. — Разве вы не заинтересованы в том, чтобы убийцу вашей дочери арестовали? Вы не хотите справедливого возмездия?

— С такими темпами вы в жизни никого не поймаете! Свора идиотов! — бросил Раевский.

— Вы отказываетесь говорить и еще в чем-то обвиняете нас? — Крестовская холодно смотрела на него. — Я ведь хотела задать вам несколько вопросов о вашей дочери.

— Что вам от нас надо? Мы потеряли единственную дочь! Никто не вернет ее нам! — бушевал Борис.

— Не вернет. Но можно предотвратить преступления и спасти других детей, — начала было Зина, но Раевский ее перебил:

— Плевать мне на других детей! Пусть они все передохнут! Они живут, а моя девочка умерла!

— Я понимаю вашу боль, — кивнула Зина.

— Нет, вы ничего не понимаете! Что вам надо здесь? Оставьте нас в покое! Убирайтесь отсюда! Вон! Вон! — Раевский покраснел, сжал кулаки, брызгал слюной… Говорить с ним было абсолютно бессмысленно. Он впал в дикую ярость, не поддавался контролю, и любые слова прозвучали бы бесполезно.

Поняв это, Зина развернулась и пошла прочь, а Раевский все продолжал кричать ей вслед проклятия и оскорбления.

На улицу Крестовская вышла с тяжелым чувством. Но, немного пройдя и успокоившись, сделала вывод, что яростная атака отца была наигранной и искусственной. Он специально разыграл перед ней такую сцену!

Человек, потерявший дочь, должен быть заинтересован в расследовании и больше всего на свете хотеть, чтобы поймали убийцу. Однако здесь все было совершенно иначе.

Поразмыслив еще немного, Зина пришла к выводу, что по какой-то причине Раевский не хочет, чтобы убийца Софии был арестован. И еще: его явно испугало ее появление — нового человека. Поэтому он и изобразил такую истерику.

Почему же он не хочет ареста убийцы? Крестовская вспомнила бледное, заплаканное лицо женщины. Похоже, его жена в курсе этой ситуации, она определенно что-то знает. Поэтому и предпочла скрыться, боясь себя выдать.

В этой семье все не так просто, как кажется на первый взгляд. Зина задумалась о том, как важно было бы узнать причину их ссоры — из-за чего они ссорились перед самым ее приходом. Это открыло бы глаза на многое.

Странное поведение Бориса Раевского не укладывалось в ее голове. Не так представляла себе Зина убитого горем отца. Этот человек явно знал намного больше, чем показывал. И по какой-то причине не хотел ареста убийцы.

Крестовская снова и снова возвращалась к этой мысли. Что-то здесь было не так. А значит, ей предстояло гораздо больше работы, чем она думала.

А еще ее мучила мысль о собаке. То, что ее отравили, тоже не вписывалось ни в какие рамки и выглядело очень странно. Интересно и то, что Зина случайно наткнулась на эту информацию. А Бершадов даже не знает об этом… Если бы не случайность… Что ж, ей повезло. Это, похоже, было хорошим предзнаменованием.