Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир - Винсент Бевинс

авторитаризма будет усиливаться по мере обострения проблем развития». Был собран Совет национальной безопасности, чтобы обсудить отчет вместе с президентом и расхвалить его выводы. США начали рассматривать армию, особенно в Индонезии, как своего рода аналог самих себя: заградительный заслон против коммунизма и одновременно двигатель политический и экономический модернизации{199}.

Пока суть да дело, молодых индонезийцев привозили учиться в американских университетах, для них выделялись различные программы стипендий и финансирование. Замысел, как и во всех аналогичных программах повсюду в третьем мире, состоял в том, чтобы показать молодым интеллектуалам, как все устроено в США, в надежде, что это вдохновит их принести на родину проамериканские идеи. С 1956 г. Фонд Форда оплачивал стипендии, по которым в США приезжали молодые индонезийские экономисты{200}.

В 1959 г., к своему немалому удивлению, Бенни получил стипендию на обучение в Соединенных Штатах. Это была очень своевременная новость, поскольку он был не уверен в своем будущем на родине и по-прежнему находился в довольно натянутых отношениях с семьей. Бенни, однако, предстояло поехать не в Калифорнию, куда он хотел бы попасть. Он получил стипендию на обучение в Канзасском университете в Лоуренсе. За пределами Индонезии он до сих пор никогда не бывал.

Соединенные Штаты — довольно странное место, писал он в бесконечных письмах своей школьной возлюбленной. Ему почему-то приходится посещать занятия по физкультуре в рамках обучения в магистратуре экономического факультета. Американцы едят огромное количество мяса, что его не смущает. В то же время эти канзасцы запивают еду большими стаканами коровьего молока, чего он никогда не понимал. Бенни вел типичную жизнь бедного аспиранта: обитал в обшарпанных общежитиях и старался получить как можно больше удовольствий между занятиями и бесконечной исследовательской работой. Он, как и остальные индонезийские студенты, жаждал привычной еды, но в Канзасе ничего похожего не было. В маленьком университетском городке, рассказывал он друзьям, нашелся лишь один «тупейший китайский ресторан» в американском стиле.

Однако от Лоуренса было всего 40 минут езды до военной базы Форт-Ливенворт, где проходили подготовку индонезийские военные. С ними Вашингтон обращался очень заботливо. Бенни и его нищим друзьям-студентам казалось, что военных принимают с распростертыми объятиями непосредственно власти США. У них были машины, в карманах звенели монеты, и они прикатывали в университетский городок пообщаться со студентами, сорили деньгами Дяди Сэма, покупая самые лучшие продукты, и готовили в общежитиях индонезийские блюда, устраивая настоящие праздники. По большей части это были генералы армии, некоторые из них даже участвовали в подавлении региональных восстаний, поддерживавшихся ЦРУ. Молодые ученые и армейские почти не говорили о политике, но аспирантам стало ясно: из индонезийских военных собираются, по словам Бенни, «воспитать генералов — противников Сукарно». «Все они были прекрасно подготовлены, американизированы, и многие из них стали в Канзасе антикоммунистами».

Студенты и военные, сблизившись на почве еды и ностальгии, большую часть своего времени посвящали общению: нередко они напивалась большой компанией и отправлялись в город в поисках удовольствий. Индонезийским парням нравилось собираться вместе и ездить в Канзас-Сити, где можно было завалиться в стрип-клубы. Индонезия не пуританская страна, но подобные шоу на родине было не увидеть.

Бенни стал свидетелем и другого сугубо американского зрелища — политического процесса в США, причем наблюдал за ним изнутри, из самого что ни на есть «хартленда». Вскоре после его приезда в США Джон Кеннеди победил Ричарда Никсона в президентской гонке. Бенни с приятелями имел возможность следить за знаменитыми дебатами по телевизору 26 сентября 1960 г., когда JFK, уверенный в себе и симпатичный, оказался идеально соответствующим новым СМИ, тогда как Никсон, занудный и обильно потеющий, выглядел очень бледно. Однако победу JFK обеспечило не только это, но и падение экономики, опасения из-за Советского Союза, влиятельность на Юге кандидата в вице-президенты Линдона Джонсона и поддержка избирателей из числа меньшинств. Причем с минимальным перевесом. Он набрал лишь примерно на 110 000 голосов больше Никсона, при 69 млн поданных избирательных бюллетеней{201}.

Патрис, Джек, Фидель, Нельсон, Насутион и Саддам

После чопорного Эйзенхауэра Соединенные Штаты выбрали президента, который был не меньшим донжуаном, чем Сукарно. Вскоре эти два человека познакомятся и прекрасно поладят друг с другом. Однако избрание Кеннеди предвещало серьезные изменения во внешней политике США, особенно в отношении третьего мира. Сукарно, как многие индонезийцы, видел в молодом Джеке редкого среди американцев союзника в борьбе с колониализмом, поскольку читал текст речи JFK с обличением французского колониального правления в Алжире{202}. В ходе кандидатской кампании JFK, разумеется, опирался на свой солидный послужной список в качестве убежденного антикоммуниста. Все-таки это были Соединенные Штаты! Однако в инаугурационной речи он также дал обещание третьему миру: «Населяющим половину земного шара людям в лачугах и деревнях, пытающимся разорвать цепи массовой нищеты, мы обещаем приложить все усилия и поможем им помочь самим себе в течение любого периода времени, который для этого потребуется, — не потому, что это могут делать коммунисты, не потому, что мы хотим получить их голоса, а потому, что это справедливо, — сказал Кеннеди. — Если свободное общество не может помочь многим бедным, то не спасет и немногих богатых. Нашим сестрам-республикам к югу от нашей границы мы даем особую клятву — превратить добрые слова в добрые дела в рамках нового союза в интересах прогресса»{203}.

Однако JFK не создавал правительство Соединенных Штатов с нуля. Ему предстояло принять в свои руки государство в существующем виде — и в том числе ЦРУ, которое уже развернуло свои операции по всему земному шару. 17 января 1961 г., за три дня до приведения к присяге, когда он еще только писал эту благородную речь, всему миру жестко напомнила об этом казнь Патриса Лумумбы, молодого, энергичного и популярного лидера Конго.

Лумумба стал премьер-министром по итогам процесса деколонизации, еще более хаотического, чем пережитый Индонезией десятью годами раньше. С уходом бельгийских властей в Конго осталась горстка новых независимых лидеров, пытавшихся собрать правительство. Лумумба был человеком темпераментным и славился энергичными речами, которые по радиоволнам разносились по всей территории страны. Когда нация завоевала независимость, его сравнивали со «Спутником», и простой народ ждал не менее чем поворота космического масштаба{204}.

Доброжелательный Лумумба был скорее классическим либералом, чем левым. Он часто носил галстук-бабочку и представлял собой évolué, то есть принадлежал к тому классу конголезцев, которые одевались с иголочки по европейской моде. Лумумба был сторонником национализма в экономике, а не преданным интернационалистом-революционером. Хрущев заметил: «Мистер Лумумба такой же коммунист, как я католик»{205}.

Однако всего через несколько месяцев после своего избрания молодой неопытный политик совершил серьезную ошибку, во всяком случае с учетом правил мировой холодной войны. Когда