Странник - Александр Фомич Вельтман

тех дев, о которых я теперь думаю!.. Какая роскошь! сколько золота, драгоценностей! какой ослепительный блеск! И ничто не затемняет красоты природной!.. Скромность ли затемнит ее?.. Какие украшения роскошнее невинности и добродетели?

Смейтесь, смейтесь, крылатые, которых я вижу и встречаю! О, пошли святой Промысл, чтобы в душе вашей отозвалось хоть на одно мгновение то чувство, которое называется Природою!

Что остается теперь человеку в наслаждение? — одно минутное забвение вечных огорчений.

Ум поглотил сердце... а счастие земное есть удел сердца!

CLXXXIX

Если б кто-нибудь взял на себя право упрекнуть меня, что сердце мое холодно, как лед, — я не буду опровергать упрека клятвами; нет!.. пусть сердце мое будет подобно куску льда, принесенному из-за Ледовитого океана, с того места, где на севере стекаются в одну точку все умственные меридианы... пусть оно уподобляется ему!.. Может быть, полярный лед так тверд, как кремень, и удар куска об кусок произвел бы искры... но какие искры? — искры любви!.. Если кто даст мне хоть одну подобную искру — я буду доволен: что может быть лучше любви искренней?

CXC

Любовь!.. Я верю преданиям очаровательного Гезиода[305] и страстной Сафо... Их сердца знали тебя... Я верю им: ты дочь неба и земли!.. божество и демон, ясновидящая и слепая, ад и рай, блаженство и страдание!

Соблазн, предатель, искуситель,

Источник тайного огня,

Непостоянный сердца житель,

Коварный дух, оставь меня!

Минутный спутник мне не нужен,

Подобный счастью и судьбе,

Ты вечно верен лишь себе,

С собой лишь постоянно дружен.

Неси сокровища мечты

Тому, кто хочет быть обманут!

Меняй сердца, они цветы,

В них чувства скоро, скоро вянут!

CXCI

Часто, и как часто... после вышеописанного, произнесенного огорченными чувствами монолога вдруг делается резкий переход в нижеследующий:

Она мутит мой дух давно,

Она меня все в омут тянет!

Взгляните... то всплывет, то канет

На очарованное дно!

Мои ли чувства не растают?

Всплывет... и воды заиграют!..

Как колыбель под ней волна!..

Вся в брызгах, как в шатре алмазном,

Лежит раскинувшись она

И возмущает дух соблазном!

О, брошусь в воду!.. пыл огня,

Быть может, холод волн потушит...

Но я боюсь... в воде меня

Русалка страстная задушит!..[306]

CXCII

Подобно мне, увлекаемому пылким воображением, большая часть людей увлекается пылкими страстями и забывает свои обязанности... но я... я недолго блуждаю по произволу необузданных мыслей!.. Вот опять своротил их на большую дорогу. Совсем на землю я не. хочу съезжать... Пущусь по седьмому слою воздуха... Проезжая мимо Могуры, я не могу не остановиться на вершине этой знакомой мне горы... Хребет Карпатский и отрасли, расстилающиеся по Венгрии, Галиции, Трансильвании и Молдавии, ясно вижу я перед собою как окаменевшие валы разъяренного океана, озаряемого светлым божеством Зороастра[307]; но не восклицая: «Какая величественная картина!», я очень равнодушно смотрю на необозримое пространство. Подо мною все тихо. Где же люди? Где шумное, вечное движение их и бесконечные заботы? Не видно, не слышно их! как они мирны! не нарушают спокойствия природы!.. О, если бы мне теперь было время, я взобрался бы по ступеням воздушным на первое золотообрезное облако, как Юпитер взглянул бы на землю и громовою стрелою на голубом воздухе начертал бы мысль свою о человечестве!

CXIII

Младенческое состояние его... Тут невольно припомнит каждый, как лелеяла его маминька...

Что, если б вы, хоть и шутя,

Ему про котеньку запели;

Тридцатилетнее дитя

Лежал бы смирно в колыбели...

Ах, маминька! я вас люблю!

Я светел в чувствах, без оттенки!

Вы говорите: я шалю?

Так что же, поставьте на коленки!

Малютка ваш у ваших ног

Почувствовать заставит жалость;

Не принимайте за порок

В ребенке маленькую шалость...

Мамунечка!..

CXCIV

Как иногда приятны сумерки!.. Но, боже мой, мне не удалось сего дня пролететь с читателями и расстояния между слиянием двух математических линий!

День XXVI

CXCV

Как приятно будет мне, добрый, милый товарищ мой, когда ты встретишь, если не меня, то, по крайней мере, мысли мои о всем и всех и воспоминания мои о тех, которых любил и люблю!.. Скажи мне, на которой ты теперь ступени лестницы, ведущей к благу?.. Куда смотришь ты — на север, на запад, на юг, на восток, на небо или в землю?.. испытал ли ты, что такое жизнь?.. Однажды мечтал я о жизни и начал писать главу CLII... Всякое начало должно иметь продолжение, и потому:

Существование есть шар; жизнь есть окружности, пересекающие его во всех направлениях; люди есть точки, следующие по этим направлениям.

Хорошо! сказал один из величайших умов неопределенного столетия, взял кусок мела, начертил на стене круг, изображающий шар, провел диаметр АВ, потом, перпендикулярно к оному, в равном расстоянии от оконечностей А и В, окружность С и начал говорить следующим образом:

Точки А и В есть крайности наших чувств и страстей. А — крайность добра... В — крайность зла... Окружность CD, находящаяся в равном расстоянии от крайностей, есть единственный путь возможной долговечности.

Человек является на свет из которой-нибудь из точек сей окружности. Если он направлен и постоянно идет по CD, то от зенита[308], или точки рождения, до надира идет он, отдаляясь, усиливаясь, одушевляясь более и более. От надира продолжение пути есть возвращение... Воображая, что удаляется от точки начала жизненного пути, он приближается к ней. Если он дойдет до нее, то это истощенное, иссохшее существо есть тот же младенец, но растянутый временем и наполненный... землею!

О, как блажен тот, кто прошел все плюсы от 0 до 1 и все минусы от единицы до ноля!

Если жизнь отклонилась от направления CD к которому-нибудь из полюсов или крайностей, то очень ясно, что этот путь короче, склонение к возврату ближе, возвращение к состоянию младенчества, или ничтожества, ближе.

— Отчего? — спросите вы... — Оттого, — ответят вам все науки и опытная премудрость, — что все основано на равновесии; что спокойствие духа, здоровье тела и счастие сердца живут в равном расстоянии от неба и земли.

Приближьтесь к одной крайности — вас сожжет излишество животворной силы; приближьтесь к