Кельты-язычники. Быт, религия, культура - Энн Росс

И он выехал на лесную поляну и увидел там не своих собак, а чужих, преследовавших большого оленя. На середине поляны они настигли его и повалили наземь. Тогда Пуилл смог разглядеть этих собак, подобных которым он не видел никогда в жизни. Они были белы как снег, а их уши – красны; и белое и красное сверкало и переливалось. И он подъехал ближе, и отогнал собак от оленя, и увидел собственную свору».

Белые животные с красными ушами в кельтской традиции – сверхъестественные звери. И действительно, это оказались собаки Арауна, короля Аннуина – Иного Мира. Позднее, в той же самой легенде, когда Пуилл провел год в Аннуине под видом Арауна, мы читаем: «И год прошел в охоте, в песнях и празднествах». Это – краткое и емкое описание жизни кельтского аристократа в то время, когда он не сражался и не занимался военными упражнениями.

Кельты очень любили музыку, как инструментальную, так и вокальную. На их праздничных собраниях звучала музыка арфистов и игроков на тимпане, а также песни бардов, которые исполняли свой репертуар перед аудиторией. Изображение лиры гальштатского времени мы видим на декорированной керамике из Шопрона, Венгрия (рис. 15).

Иной Мир был частью повседневной жизни кельтов точно так же, как любое иноземное государство, до которого можно было доехать, и этому миру была свойственна нежная и прекрасная музыка. Арфист Дагды – великого языческого бога ирландцев – мог играть такую волшебную музыку, что заставлял людей смеяться, плакать или погружаться в блаженный сон. Описания Иного Мира наполнены упоминаниями о музыке. Например, Бран, которого заманивает в Иной Мир богиня, слышит от нее: «Нет ни капли горечи, ни капли зла, все – сладкая музыка, нежащая слух». В ирландской саге «Приключения Кормака» Кормак сидит на валу Тары (так обычно и начинаются встречи со сверхъестественным) и видит воина, который подходит к нему, неся на плече ветвь с тремя золотыми яблоками. Когда он потрясает ветвью, она издает сладкую музыку, под которую раненые и больные могут мирно заснуть. В саге «Болезнь Кухулина» Иной Мир описан так:[54]

Пред другой дверью, со стороны востока,

Стоят три дерева, пурпурно-стеклянные,

Птицы на ветвях их сладким пением

Нежат слух детей дома королевского.

Посреди двора стоит дерево,

С ветвей его льется сладкая музыка.

Все из серебра оно, в солнечных лучах

Сияет оно, словно золото.

В другом описании Иного Мира Ане, дочь Эогабула, выходит из сида (волшебного холма) с бронзовой лирой, на которой она играет. В той же самой саге («Битва при Маг Мукриме») два героя, Лугайд Мак Кон и Эоган, идут в гости к дяде Лугайда, Арту Мак Кону. По дороге они слышат музыку, доносящуюся из тисового дерева над водопадом. Они ловят музыканта. Оказывается, что это Фер Фи, сын Эогабула. Айлиль заставляет его играть[55]. Он сыграл печальную мелодию, так что все заплакали; затем завел веселую песню, так что аудиторию охватило почти истерическое веселье. Затем он стал играть колыбельную, и его аудитория заснула и не просыпалась целые сутки; к тому времени волшебный арфист, конечно, исчез.

Кельтские божества и обитатели Иного Мира, естественно, превосходили всех смертных в наиболее желанных и желательных умениях. Поскольку искусство рассказывать предания очень ценилось в кельтском мире, боги должны были быть несравненными рассказчиками. Точно так же музыка была (и остается) одной из главных страстей кельтов, и люди Иного Мира должны были быть способны петь и играть на музыкальных инструментах лучше, чем любой смертный.

Другой пример использования музыки для того, чтобы слушатели забыли обо всем на свете, встречается в саге под названием «Разрушение Динн Риг». Арфист Дагды Крайптине отправляется вместе с князем Лабрайдом на запад, где Лабрайд просит руки дочери короля Фир Морка. Арфист играет музыку сна, и мать девушки, которая постоянно смотрит за дочерью, погружается в гипнотический сон. Любовники получают возможность провести ночь вместе. На следующий день мать говорит мужу: «Поднимайся, о Скориат, ибо во зло тебе сон, запах женщины исходит от твоей дочери. Послушай, как вздыхает она после ухода возлюбленного».[56]

Рис. 31. Бронзовая фигурка танцующей девушки из Невиан-Суйя (департамент Луаре, Франция).

В «Похищении быка из Куальнге» встречается любопытное упоминание о сверхъестественных арфистах: «Тем временем пришли к ирландцам арфисты Кайнбиле из Эсс Руад, чтобы повеселить их, но подумали воины, что явились они от уладов следить за ними, и долго с жаром гнались за арфистами, пока те не ускользнули от них, обернувшись дикими оленями у камней Лиа Мор. Ведь хотя и звали их Арфистами Кайнбиле, были они сведущи в великом знании, предсказаниях и магии».

Античные писатели также упоминают о песнях и музыкальных инструментах, развлекавших слушателей. Афиней, цитируя Посидония, говорит: «Музыкой слух им ласкают так называемые барды – сочинители песенных славословий». Диодор Сицилийский также говорит о кельтах: «Есть среди них и поэты, слагатели песен, которых они называют «бардами». Исполняя песни в сопровождении инструмента, схожего с лирой, одних они воспевают, других порицают». В древних текстах упоминаются и другие инструменты, например свирели; по археологическим данным известны и трубы.

Инструментальная и вокальная музыка играла огромную роль на собраниях кельтов. На некоторых календарных праздниках (например, на празднике Карман в Уэксфорде, который проходил каждые три года 1 августа) устраивались состязания в музыке и пении.

Рис. 32. Бронзовая фигура танцующего мужчины из Невиан-Суйя (департамент Луаре, Франция).

На таких праздниках на открытом воздухе, которые зачастую длились по многу дней, также большой популярностью пользовались скачки. Праздники были посвящены какому-нибудь эпонимному божеству, обычно богине земли, тесно связанной с определенным географическим пунктом. Богиня Маха, например, дала свое имя королевской крепости, где она умерла, родив двух близнецов после состязания в беге с королевскими лошадьми, в котором она победила. Само название Эмайн Маха, возможно, означает «Близнецы Махи». Любое нарушение священного мира на таких больших календарных праздниках немедленно наказывалось смертью.

В древних текстах упоминаются также дураки и шуты; очевидно, что таких «эстрадных артистов» держали в знатных домах, чтобы веселить компанию, если требовались менее серьезные развлечения, не требовавшие никаких интеллектуальных усилий. Как ни странно, в древнеирландских текстах нет упоминаний о танцах, однако в других обществах они, безусловно, должны были быть. На континенте были обнаружены три небольших изображения, которые поддерживают эту точку зрения. Одно из них датируется еще гальштатской эпохой – это изображение танцующей женщины на декорированной керамике из Шопрона (рис. 15). Другие два – бронзовые фигурки из Невиан-Суйя (департамент Луаре), датирующиеся галло-римским периодом. Одно изображает обнаженную танцующую девушку (рис. 31), другое – также обнаженного танцующего мужчину (рис. 32). Еще одна бронзовая скульптура из Сен-Лоран-де-Буа изображает обнаженную женщину в позе, похожей на танцевальную.