Точка возврата - Мария Ильина

Она вздохнула и опустила плечи:

— Вы не подумайте, Игорек неплохой мальчик, прилежный, внимательный. Но я одна не могу и отца, и мать заменить. Подростковый возраст трудный, не слушают они никого, все по-своему хотят делать. А у моего еще рост подкачал, комплексовал сильно, всячески выделиться пытался, кривлялся, паясничал. Но по-доброму, понимаете? А полгода назад парня как подменили, дерганый стал, скрытный, политикой увлекся. Рассуждать начал, мол, все не так, делать что-то надо, действовать. Достучаться до него пыталась. В смысле, что ничего не изменишь. Но где там, я для него замшелая, старая дура. Смотришь: вроде рядом он, а на самом деле яма между нами глубокая, — бабка будто глянула в эту пропасть и разрыдалась.

Максу неловко стало, и он деланно бодро встрял:

— Друзей его не знаете случайно?

— Нет, не водил он никого, бедности нашей стеснялся, боялся, засмеют. Квартирка-то крохотная, всего сорок метров.

— Вчера в его поведении ничего необычного не заметили?

Бабушка открыла было рот, но резко замолчала, боясь навредить внуку. «И что мы прицепились к ней, время теряем. Она умереть готова ради него! Какие там показания!» Макс начал судорожно приглаживать волосы.

— И где он только бегает, пропадет же, — ответила вдруг бабушка своим мыслям. — А про вчера что сказать… Дерганый пришел, на пирожки даже не взглянул, хотя его любимые были: с курицей. Я сунулась с вопросами, а он: «Все о'кей!» и в комнате закрылся. Подумала, может, влюбился, глаза-то как горят.

— На кроссовки, в которых вчера ходил, можно взглянуть?

— Не получится! Одни они у него, в них и ушел.

— Что ж, хорошо! Давайте комнату его посмотрим! — Филин порывисто встал.

Пластиковая раздвижная дверь гармошкой чуть не развалилась от рывка. Нора узкая — всем сразу не поместиться. Скромная подростковая кровать, шкаф-купе, металлический столик целит во входящего острыми углами, Макс, как ни старался, все-таки наскочил, чертыхнулся сквозь зубы, поднял голову. С белой стены смотрят портреты Че Гевары, Муссолини, Цезаря и еще каких-то политиков. «Это ж надо: занесло всех в одну камеру! Но об этом потом. Сейчас вся надежда на комп, он-то выдаст хозяина с потрохами». Хотелось сказать по-испански «ordenador», это не то, что компьютер! В самом слове звучит порядок. Нетерпеливо включил, ярко-голубой экран, морда черепашки Ниндзя, запрос пароля. Снова заминка, не вскрывается, хоть тресни! Обидно до соплей, придется тащить спецам, оформлять изъятие. «Опять облажался!» Макс бегло просмотрел диски, так, обычные игрушки-стрелялки, не за что зацепиться. Тихонько заглянула бабушка и заплакала, присев на край кровати.

«Неужто можно ждать, что выдаст внука?! Да никогда!» И все-таки вынул визитку:

— Если узнаете о чем-то, дайте знать! Он связался с очень плохими людьми. Опасными, понимаете?

Она, не глядя, сунула карточку в карман, вздохнула, будто хотела сказать: «Кто может быть хуже вас?»

«Ради этой заплесневелой сплетни я потратил полдня. Браво! Умеет старик за нос водить!»

Валерий нажал кнопку на пульте, пискнула, мигнула фарами черная «королла». Открыл дверь, просто обалдел: «Ну и грязища! Будто картошку возили!» Сунул ключ в замок зажигания, вздохнул. Куда ехать? Без понятия. Если сегодня и сделал чего путного, так это старухе помог. Остальное в минус. «Еще этот Левка, умерший шестьдесят лет назад. Куда его присобачить, зачем? Ну, жил в Москве, работал шофером, мать умерла давным-давно и похоронена на Кузьминском кладбище. Стоп! Чья мать — Левкина или дедова? Говорил же что-то такое сосед по палате… Может, братья? Хотя вряд ли. Старый эгоист никогда бы не потащился в такую даль искать забытых родственников. Значит, другое. Думай, психолог, думай! Что могло их связывать? Бабка говорила: братец в Средней Азии умер. А дед у нас откуда? Правильно, из Казахстана! Неужто встречались? Даже если так, фигня получается. Познакомились, разбежались, пустяки, плюнуть и растереть. Значит, случилось что-то, зацепило и держало столько лет! Что могло произойти между двумя безбашенными придурками, чтобы через полвека вспоминать? И не просто так, а в окончательный итог заносить». Сердце забилось, как у охотника, напавшего на след, просто так сидеть невмоготу, завел машину, начал выруливать на улицу, а мысли все там, рядом с наглым парнем из черной «победы».

Из-за припаркованной фуры выскочил подросток в наушниках. Валерий едва успел нажать на тормоз, тряхнуло, зашипели об асфальт шины. Мат. Злость. Бессилие. Страх. «Козел, чуть убийцей не сделал!» Чернота шевельнулась, убийство, смерть, грань осязаемо рядом. «Вот и разгадка! Что связывало тех двоих?! Убийство! Нераскрытое, безнаказанное, с чувством превосходства, а не вины». Взгляд деда самоуверенный, дерзкий: я могу то, чего не можешь ты! Сходится и намек на Левку, мол, знай, с кем дело имеешь. Клеймо мастера. «Психопат! Играет, будто кошка с мышкой!»

Направил машину к обочине, сзади возмущенно забибикали. «Неужто поворотник забыл?» Влажные руки не отпускали руль. Дед будто усмехался: «Вечно ты о правилах! Так всю жизнь по половице проходишь!» Сердце сжималось, словно от реальной обиды. «Может, нафантазировал лишнего? Как проверить? По базам пробить? Но доступа нет, да и не сидел он. Адресок остался Ситниковой. Съездить, спросить про Левку, отчего умер. Если убийство, логика верна». Вынул мобильник, пальцы дрожали, не попадали по виртуальным клавишам, никак не набрать: Спиридоновка, двадцать два дробь два. Вот, наконец-то маршрут готов, самый центр, солидность даже в красном флажке на оранжевой карте.

В жизни оно оказалось гораздо круче — длинное темно-серое здание с арками напротив Дома приемов. С трудом приткнул машину в переулке, пошел вдоль стены, пытаясь вычислить нужный подъезд. Мрачная монументальность подавляла, он ощутил себя букашкой на столе, будто того и гляди прихлопнут. В нерешительности прошел до следующего перекрестка. Старые дома глядели со снобизмом аристократов: «У нас дух, традиции, а ты наскоком пытаешься, не выйдет!» В угловом здании продукты, а витрины, словно у модного бутика. Осенило: «Зайди, купи что-нибудь этой Ситниковой. Поухаживай, черт возьми! Авось, не прогонит!» Взял конфеты, как и все в центре, втридорога. Вошел в роль, подумал, что неплохо бы еще и цветы. Долго искал киоск, и как назло все букеты посолиднее — сухие, словно гербарии, пришлось остановиться на фиолетовых ирисах. Ничего, главное — внимание. Нежные, хрупкие стебли почему-то напомнили Ладу, расслабленности как не бывало. Валерий быстро, не глядя по сторонам, зашагал к нужному дому, в подъезд проскочил следом за болтающим по мобиле парнем. Вот и квартира номер пять, дверь, отделанная деревом, почти поглотила трель звонка. Слышно лишь, как барабанило сердце и шуршала серебристая обертка в руках.

— Кто там?

— Здравствуйте, Антонина Сергеевна! — голос срывается.

— Представьтесь, пожалуйста!

— Лугов Валерий Юрьевич.

— Что вам угодно? — проскрежетало из-за двери, блеснули клыки у позолоченного льва на ручке.