Алая карта - Буало-Нарсежак

— Вот, — сказала она, протягивая мне цветок. — Будешь думать обо мне.

— Войди хоть на минутку.

— Не могу.

Люсиль все время оглядывалась через плечо, наблюдая за коридором, я потянул ее за руку, но она воспротивилась.

— Не нужно, Мишель, прошу тебя. Я ужасно испугалась, когда Вильбер застал нас… Не сейчас… Потом… Мы придумаем, как все устроить наилучшим образом.

Устроим наилучшим образом! Можно подумать, мы рассмотрели все имеющиеся решения. Неужели придется вечно быть начеку, как взломщикам? Я смотрю на розу. Один лепесток плавно опустился на край стола. Символ! Предупреждение! Увядание! Пора в постель.

Полночь.

Нужно сразу все записать, тем более что заснуть теперь все равно не удастся.

Итак, я лег, решил зажечь ночник и нажал на кнопку. Раз. Другой. Ничего. Я понял, что принял за выключатель звонок срочного вызова Клеманс. В моей прежней спальне все было ровно наоборот.

Обнаружив ошибку, я немедленно отправился извиняться. Вышел в коридор. Прислушался. Ни звука. Я сделал несколько шагов в сторону комнатушки Клеманс, заметил свет под дверью и задумался. Как поступить — постучать и попросить не беспокоиться? Или она ничего не слышала? Если так, значит, звонок неисправен. Решаю убедиться и возвращаюсь к себе, оставив дверь открытой. Звоню — раз, другой, третий, четвертый — и прислушиваюсь. Ничего не происходит. Клеманс не появляется. Звонок «умер». Ну и?.. Вильбер мог звонить до посинения, никто бы его не услышал…

Мастером на все руки я себя не назову, но разобрать выключатель — дело нехитрое, достаточно его развинтить. Произведя сию нехитрую операцию, я сразу обнаруживаю причину поломки. Один из проводков отсоединился. Даже если несчастный Вильбер и звал на помощь, Клеманс об этом не узнала.

Роковая случайность! Если бы проклятый звонок был в порядке, возможно, Вильбера удалось бы спасти. Мне на мгновение кажется, что я наблюдаю за агонией Вильбера. Он чувствует, что силы оставляют его, давит на проклятую кнопку, давит — и ничего не происходит. Он пытается встать, чтобы выйти в коридор и позвать на помощь, теряет сознание и… Кончено… Ужас! Еще один глупейший несчастный случай, как и с Жонкьером…

Укол в сердце!

Жонкьер не был жертвой несчастного случая, его убили!

06.00.

Я не спал ни минуты. Меня терзали ужасные мысли. Вернусь к началу и все запишу, возможно, так будет легче разобраться.

Предположим, что проводок отсоединили намеренно. Эту гипотезу абсурдной не назовешь. Вильбер был крайне недоверчив по натуре, но, как и все мы, иногда забывал закрыть дверь на ключ. Значит, зайти и испортить звонок было очень легко. Однако… однако, если речь идет о преступлении — я должен называть вещи своими именами! — получается, что преступник заранее продумал вариант с кровотечением?

Предвидеть что бы то ни было можно лишь в том случае, если заранее планируешь произвести определенные действия, а именно — «скормить» Вильберу сверхдозу пендиорила или любого другого препарата аналогичного действия… Пока что все как будто вполне логично. Мне кажется, я слишком увлекся, и тем не менее стоит додумать все до конца. Как дать Вильберу лекарство, чтобы он ничего не заметил? За едой? Исключено. Что же остается?

Очень простой способ. По утрам Франсуаза ставит подносы с завтраком на столик в коридоре. Предположим, она входит ко мне, раздвигает шторы, мы болтаем — недолго, две-три минуты. Хладнокровный человек успеет отравить чай в чайнике Вильбера, всыпав порошок или вылив туда содержимое пузырька. Из всех постояльцев нашего этажа чай пьет только Вильбер, так что ошибка исключена, а преступное деяние легко осуществимо.

Какую цель преследовал преступник? Нельзя никого обвинять вслепую. Я почти уверен, что Вильбера хотели убить. И сделать это как можно скорее. Ему дали не просто опасно высокую дозу кроверазжижающего препарата, а несколько смертельных доз. Доказать это невозможно, поскольку Вильбер и сам превышал дозы прописанных врачом лекарств. И все-таки я повторяю сакраментальный вопрос: зачем?

Вильбер никому не причинял вреда. Так кому нужно было убирать его? Кто хотел заткнуть ему рот?.. Я — из-за Рувра! А поскольку я не убивал, значит… это она! Совпадение как минимум странное. Вильбер застает нас — и на следующий день умирает. Чьи это слова: «Ужасный тип! Как заставить его молчать?»

Вывод напрашивается сам собой.

10.00.

Я счел за лучшее ничего не говорить о ночном происшествии Клеманс и починил выключатель — это оказалось совсем не трудно. Заяви я о «саботаже», мне бы никто не поверил — ни Клеманс, ни мадемуазель де Сен-Мемен, никто другой, а если бы и поверили, немедленно решили бы, что смерть Вильбера НЕ несчастный случай! По очень простой причине: никому бы не удалось установить связь между смертями Жонкьера и Вильбера. Никому — кроме меня. Только я точно знаю, что Жонкьера столкнули с террасы. Знаю — из-за очков, оказавшихся в корзине для бумаг. Если Вильбер тоже был убит, то сделала это Люсиль. И Жонкьер, и Вильбер готовы были разжечь ревность Рувра, чего она допустить не могла. Но об этом придется молчать.

Я не скажу ни слова из любви к Люсиль. А еще потому, что, убивая, она защищала нас обоих. Вильбер мог погубить мою репутацию, обнародовав нашу связь. Боже, как же я ненавижу подобные мелодрамы! «Я погибну! И погублю тебя! Нет, ни за что. Лучше я убью его!» Чистый Сарду![20]

Слова отдают дурновкусием, но события — увы! — более чем реальны. Люсиль — убийца, и я должен найти для нее оправдание. Она испугалась — сначала за себя, потом за меня. Если смотреть правде в глаза, следует признать, что я тоже замешан в убийстве. Она далеко не глупа, а значит… нет, это идиотизм… я едва не написал: она знает, что я знаю. Исключено! Откуда ей знать, что я так быстро обнаружил неисправность звонка? Клеманс я никогда не вызываю, следовательно, мог бы заметить это через несколько недель или даже месяцев и не придал бы подобной ерунде никакого значения. Нет, Люсиль ничем не рисковала; по логике вещей я даже заподозрить ничего не должен был.

15.00.

Я все еще предаюсь печальным размышлениям. Обедал один, ловя на себе сожалеющие взгляды пансионеров. Многие наверняка думают: «Где двое, там и третий…» По чести говоря, я бы лучше исчез, чем так мучиться от сердечной тоски. Проявленная Люсиль ловкость ужасает, как и ее решительность, ведь ей пришлось импровизировать — и с Жонкьером, и с Вильбером. Выходя на террасу солярия, она вряд ли планировала трагическую развязку, но голову тем не менее не потеряла и тут же придумала фокус с очками. Когда Вильбер застал ее в моих объятиях, она не впала в истерику и нашла выход, да еще какой — радикальный!

Достать кроверазжижающий препарат труда не составило: она могла взять рецепт, выписанный мужу, и добавить нужную строчку или воспользоваться лекарством самого Вильбера. Итог — два убийства, закамуфлированные под несчастные случаи. Не будь я на сто процентов уверен, что Жонкьер был тогда в очках… тоже принял бы официальную версию. Мне так хочется верить в невиновность Люсиль, что моментами я отбрасываю собственную стройную систему гипотез и верю.