Бандитский район. Начальник - Виталя Гусынин

друг и одноклассник. Между прочим классный бизнесмен. Он вам фирму с колен поднял, а вы его на улицу. Че за дела, Татарин? — Ворчал Шутов.

— Ты от меня чего хочешь? Да именно так всё и было! Да именно так и поручал сделать Георгиевич. Ты это хотел услышать? Дальше что? Какие на хрен спросы еще? Пизды ты и твои братки, выхватили заслуженно! Ты думаешь я забыл? Или не знал? Как вы по приказу Седого тогда, нас отметелили в «Орхидее». Кстати говоря, это тоже наше заведение! Убытки мы понесли! Разгромили вы там всё. Ты считаешь это нормальным? — Дерзко ответил Ренат.

— Услышал тебя, Ренат. За Седого, не обессудь! Наколочка вышла гнилая. Имел право так поступить в ответку. Но за кидалово, я считаю, надо ставить вопрос начальнику. Я рассчитывал на эти проценты. — Сказал уверенно Андрей.

— Забудь! Фирма теперь Георгиевича. Тебе там ни чего уже не светит. Разве что, еще раз выгрести хороших мандюлей от ОМОНа. Там охрана серьёзная. — Предупредил Татарин. — И не надо больше нам встречаться и вообще пересекаться. В следующий раз, разговора не будет! Занимайся своими делами и дои своих комерсов. Дай бог, их сейчас как грибов после дождя, каждый день новые, хоть и город у нас не большой. — Дал однозначный ответ Решитов.

— Ты с Шубой как? В ладах? — Вдруг спросил Шут. — К нему значит обращусь, за разрешением этой ситуации. Пусть тогда он рассудит, раз он тут авторитет. Хоть авторитет то он только вам — уголовникам. Мне на него с высокой колокольни, чихать одним местом. — Не дожидаясь ответа, высказался он.

— Да кому хочешь жалуйся епт! Свою позицию — я не изменю. — Пренебрежительно произнес Ренат и развернулся к своим ребятам.

Не зря тогда поднял тему Шутов на счет Седого. Лаптешева, уже в начале года, осудили. Дали ему тогда десять лет строгого режима. И укатил Седой на дальнюю зону.

— Дебил какой-то этот Шут. Че хотел, че быковал? — Рассуждал Георгиевич, сидя в кабинете вместе с Ренатом.

— Но ведь с одной стороны, он прав. Кинули и развели его конкретно. — Ответил тот.

— Ты мне сюда, свои понятия не неси. Он мне кто? Хуй с горы, который на пустом месте захотел нажиться. Его этот друг — ни хрена тут не делал. Да если и делал, то в любом случае уже признался, что отстёгивал сам лично Шутову в тихую. За это и получил. Начинает бесить меня этот мудак уже! Лезет не в своё дело. И так пол города под контролем его «Спарты». Че еще надо? Шубой решил припугнуть? Хахаха. Наивный мальчик. — Отвечал Титов.

— Начальник, я ни к чему не веду. Просто знаю, что может он создать нам проблемы. У них реально сильная группировка. Да и Али с ними не связывался поэтому. Получает в общак от них и ему хорошо. На твоих ментов, Шут точно не попрет, но вот стрелка подослать к тебе или контору спалить — это запросто. — Высказал своё мнение Ренат.

— Тогда на что мне ты? Если всех боитесь. Может мне тогда лучше с Шутом работать? Ты меня тоже начинаешь выводить из себя, щегол? — Огрызнулся Георгиевич.

— Зря ты так, начальник. — Расстроился Решитов.

— Ладно. Не обижайся, пацан! Не кину я тебя! Решишь этот вопрос со Спартанцами — отблагодарю. — Сменил тон Титов.

— Как решить то? Опять валить?

— Не-е-е. Пальбы не надо. Да и за кого ты меня принимаешь? За убийцу шоль? Себя то тоже побереги, тебе тут жить еще. Хитрее будь.

Ренат ходил весь смурной. Искал выход, из сложившейся ситуации. Ни чего, на данный момент, не мог он предложить ни Георгиевичу, ни Шутову, чтобы урегулировать взаимоотношения. Но и ссора и тем более уж война, не нужна была ни кому. А договариваться, Титов сам лично не желал. Поэтому Татарин сейчас находился между двух огней.

— Кирюх, найди мне этого…. Как его? Ну Омляжского — коммерсанта этого делового. — Попросил Решитов друга.

— Того, которого мы пресонули? — Уточнил Енга. — А на хрена он тебе сдался?

— Да так, есть дело одно. Только ты так, в тихую подкати, чтобы ни кто. — Ответил Ренат.

— Понял тебя, братан. Куда доставить?

— Забей ему стрелку в баре в нашем, в центре который. Только не спугни своим видом, хах, как в тот раз, что он упустил ложечку, пока ты его по лестнице тащил.

Уже вечером, Татарин сидя за барной стойкой, ожидал встречи с человеком. Тот не явился. Прошел час. Потом и два. Ренат решил, что бессмысленно менять время. Видимо Кирилл не договорился и ни кто не приедет. Он бросил небрежно бармену две сотки, накинул на себя куртку и поднялся по лестнице на улицу. Закурил. В этот момент, подлетела потрёпанная «пятёрка», из нее вылетело двое и стали заталкивать Решитова в салон, нанеся ему при этом, два удара по голове. Он валялся на полу задней части автомобиля. Один человек был за рулём, двое расселись сзади, прижимая Татарина ногами. Ренат решил не нагнетать обстановку и промолчать. Ведь если бы хотели убрать — расстреляли бы, прямо возле бара. Ехали около часа. На улице уже давно стемнело. Вот завернули на неровную дорогу, а через минуты две остановились. Вышли. Стали вытаскивать обратно. Ренат увидел, что приехали в какую-то деревню, то ли дачный посёлок. Затащили в дом. На центральной балке потолка, привязанный верёвками к рукам, болтался его товарищ Кирилл, с разбитым лицом. Он находился в отключке. В комнату вышел Шутов. Сейчас он был действительно ужасающим. В форменных афганских брюках с подтяжками, на тело была одета борцовка, из под которой виднелись груда накачанных мышц. Следом за ним, вышел такой же огромный парень, лет на десять моложе Шута, с непонятными наколками на руках и плечах. Лысый. В синих закатанных джинсах, из под которых торчали берцы, с белыми шнурками.

— Вот, Горелый, тебе ещё один. Такие тебе как раз нравятся. Он татарин. Не русский. — Обратился к Шутов к лысоголовому.

Ренат догадался, кто это мог быть. Слышал, что не так давно в городе, стали появляться новые движения, что-то вроде зарубежной субкультуры. Называли их все — «Лысоголовые». Били они людей, которые по их признакам не относились к славянскому населению. Видимо это был, один из основных в этой группировке.

— Сейчас и этого закатаем! — Рыкнул тот, во весь свой беззубый рот.

И началось. Стали колотить на чем стоял свет. Били просто ногами, втаптывая в пол, куда придется. И по лицу и по телу и по голове. Через минут десять,