Наследник для миллиардера - Кира Шарм

нем, как будто им там сгущенкой намазано! Или чем так они питаются, когда ничего себе не позволяют? На что слюна у них течет?

А его наглые руки ничуть не смущаясь, очень даже позволяли на них виснуть.

И без всякого зазрения совести опускались пониже тонких талий!

Чуть телевизор не выбросила.

А не смогла!

Он как будто опоил меня. Околдовал глазищами этими проклятыми! Как наркотик прямо стал!

Забыл он обо мне. Конечно, забыл.

У него там красавицы на все готовые к ногам падают!

Поигрался и надоело!

Так куда звонить? К кому бежать? Солодов уж точно не будет рад этому отцовству! А я…

– Что? Совсем все там кисло, да, Тань?

Оля усаживается рядом. Гладит меня по волосам, как маленькую.

– Совсем, – всхлипываю, обхватив колени руками.

И в сердце все переворачивается!

– Куда мне рожать, Оль? Ну куда? Сама на ноги не встала. Без пяти минут нас вообще на улицу выбросили. И выбросят, потому что в любом случае хозяйке за квартиру нужно платить!

– Ну перестань! Когда я вас с Раей гнала? Поживете у меня, ну? Даже рада буду компании! Вместе же веселее!

– У тебя у самой двадцать метров квадратных. Куда тебе еще на голову влезать? И… Ну не потяну я ребенка, Оль! Да я и про детей ничего не знаю! И операция для Раи! Каждая копейка нужна! А ребенок знаешь, сколько потянет? Да у меня столько и близко нет! И…

Уже всхлипываю, как совсем беспомощная маленькая девочка. Да, в сущности, так себя и чувствую.

– И опека! Они Раю могут забрать! Еще и моего ребенка заберут! Мать-одиночка, без работы, без средств и без родни! Точно заберут!

– Значит, аборт?

Внутри все сжимается в комок. Одно это слово случит как самое настоящее убийство. Но…

– Разве у меня есть выход?

Тоскливо спрашиваю, не ожидая ответа.

Мы обе понимаем, что его нет. Просто нет!

– Я с тобой пойду. Буду рядом, – решительно сжимает кулаки подруга. – А мерзавцу этому! Все причандалы оторвать нужно!

– Не надо, Оль, – шмыгаю носом. – Ты лучше с Раей погуляй, чтоб я о ней не переживала.

– Когда операция?

– Завтра, – бессильно пожимаю плечами.

– Выхода другого все равно нет. А привыкать… Привыкать к тому, что во мне малыш… Я просто не могу!

Коридоры больницы пахнут плесенью.

Осенней сыростью и полной безысходностью.

Никогда не замечала, что здесь пахнет смертью и отчаянием.

– Ноги раздвигать научились, а мозгами думать не доросли, – бормочет пожилая гинеколог, осуждающе поджимая губы. – Что за поколение? Чуть что, сразу в койку, а?

– Я.. Не…

– Ага! Не такая, – фыркает, поправляя седой локон. – Все вы не такие. У каждой слезная история о том, что случайно так вышло! Случайно, деточка, люди без одежды в одной постели не оказываются! Ответственность, обязательства! Вот что должно быть! А у вас что? Ни учебы. Ни работы. Ни планов на жизнь! Один вечный праздник, бездумные развлечения и хотелки! А потом конечно. Все понимаю. Выхода нет и приходится на стол ложиться. Вычищать.

– Зачем вы так?

И без того на душе паршивей некуда.

– Ну, а как?

Вздыхает, отворачиваясь к умывальнику.

Моет руки, а я успеваю смахнуть слезу с угла глаз.

– Ты пойми, девочка. Я ведь не со зла. Но тебе еще и двадцати нет! Кто тебя ответственности научит? Ты что же? Хочешь жизнь под забором закончить? Наукой пусть тебе будет. Дай Бог, чтоб на первый раз пронесло. А наперед думай. Вот Направление бери. Еще пару анализов сдашь, и ко мне.

Беру бумагу, которая обжигает пальцы.

Надо просто отключиться. Не думать об этом. Отстраниться. Как будто не со мной все!

Быстро сдаю экспресс-анализы.

Возвращаюсь в тот самый кабинет, а сердце сжимается.

– Внизу еще подпиши, – доктор заполняет бумаги, не поднимая на меня глаз.

– Давай. Через минут пятнадцать начнем процедуру.

Но…

Стоит мне только открыть дверь, как я ударяюсь в мощную грудь.

В рот сам забивается уже привычный цитрусовый аромат.

Солодов? Он-то что здесь делает?

– Ну, здравствуй, сладкая.

Его голос, как металл. Как острый нож. В нем больше нет ни капли игривости, как раньше.

Поднимаю голову и задыхаюсь.

Он явно в ярости, хотя внешне совершенно спокоен.

Но глаза мечут молнии. Самые настоящие!

Челюсти крепко сжаты, на лице играют желваки…

– На аборт собралась?

Рявкает.

Тихо. Не повышая голоса . Но в его тоне столько еле сдерживаемой ярости, что я вся сжимаюсь в ледяной комок.

Мощные руки крепко хватают меня за плечи.

Захлопывает за моей спиной дверь.

Резким рывком оттаскивает. Прижимает к облупленной больничной стене.

Ноздри раздуваются. Его грудь ходит ходуном.

– Дайте пройти!

Сейчас он совсем не тот, каким со мной был прежде. Чужой. Холодный. Страшный! И… Сама не понимаю, как перехожу на вы.

Лепечу, медленно поднимаю глаза.

И чувствую, как подгибаются коленки, когда встречаюсь с властным потемневшим взглядом ядовито-зеленых глаз.

– В тебе то, что принадлежит мне! Мой ребенок! И уйти ты можешь только со мной!

– Но…

Голова кружится. Черт! Как он узнал? Как здесь оказался?

– Смирись, Татьяна. Ты родишь этого ребенка. А после можешь быть свободна!

– Что?!!!

– Никуда я с вами не пойду!

Решительно сжимаю кулаки.

А саму обжигает.

Наши тела соприкасаются.

Он дышит яростно. Так, что чуть не сдавливает мне ребра тем, как ходит ходуном его стальная грудь. Мышцы бугрятся!

Его взгляд… Жесткое лицо с крепко сжатыми челюстями…

От этого всего полыхает силой. Властью. Он замораживает в лед!

И меня должно заморозить! Но… Коленки подгибаются не от этого!

Словно лавой огненной обдает с ног до головы.

Он близко! Так близко!

И вспышками в сознании вдруг простреливает та ночь!

– Сладкая моя, – будто слышу прямо сейчас хриплый голос, прямо мне в шею. Разливающийся тысячами мурашек. Заставляющий взрываться где-то там, внутри…

Его жадные руки, резко обхватившие мой живот и вдруг в миг сорвавшие одежду…

И…

Мой тихий стон, когда все тело будто зазвенело, пронзенное им одним мощным ударом бедер…

Он ласкал. Так ласкал мое тело, что даже сейчас, вспоминая, я вспыхиваю и краснею до кончиков волос. Ни одного местечка для него запретного не оказалось!

А я… Я выгибалась под его руками. Тряслась, как в лихорадке, от его поцелуев. Нет. Он не целовал. Он просто пожирал!