Вкус запретного плода - Галина Владимировна Романова

— Что? У тебя дома жена и трое детей? — притворно ахнула девушка и снова расхохоталась.

— Нет у меня жены. И детей нет. И никого вообще нет. Даже мать от меня отказалась.

Повисла пауза. Саша затихла. Только носок ее туфельки чертил невидимые линии на асфальте.

— Мать? Отказалась? — проговорила она негромко. — Почему?

— Я… Я на самом деле очень нехороший человек. Я… — Он покрутил про себя слова, которые недавно слышал по телику и которые, на его взгляд, очень к нему подходили. — Я социально опасный человек.

— Ты? Социально опасный? — Она ткнула ему пальчиком в грудь и фыркнула. — Тот самый Сережка Агеев, с которым я проработала бок о бок больше года, который вступился за меня? Защитил от этой жирной сволочи — опасен? Социально опасен? Ты издеваешься, Агеев?

— Нет. Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

Он вдруг тоже почувствовал, что продрог до костей. И захотелось войти в теплый подъезд. И подняться уже на свой этаж и войти в теплую квартиру. У него всегда в доме было тепло. Он за этим строго следил. Потому что он ненавидел холод. А его болезнь часто заставляла его мерзнуть. На улице. На морозе. Под дождем и ветром.

— Слушай, Сережа, ответь мне всего на один вопрос. От твоего ответа будет зависеть, зайду я в твой дом или нет. — Она вдруг сделалась очень серьезной, даже чуть испуганной. — Только честно ответь, хорошо?

— Да. Отвечу.

Он понял, что готов. Готов открыться.

— Ты кого-то убил?

— Что?! — Пластиковая коробка с невозможно громоздким десертом хрустнула в его руках. — Убил?! Да ты что, Саша! Нет, конечно же! Как ты могла подумать? Я никого никогда не убивал.

Ему стало сразу легче дышать, и он даже слегка улыбнулся. Надо же, что она подумала!

— Тогда идем, — и она потащила его за рукав куртки в подъезд.

Они поднялись в лифте, почти не глядя друг на друга. Остановились перед его дверью. Он растерялся. Руки заняты. Ключи в сумке.

— Давай я? — предложила Саша.

И, не дожидаясь ответа, полезла в его сумку за ключами. Открыла замки его квартирки, совершенно не запутавшись с двумя ключами. Толкнула дверь. Осмотрела черный прямоугольник дверной ниши. Проговорила задумчиво:

— Прежде чем я войду, я скажу.

— Говори. — Он снова испугался. Коробки в его руках снова захрустели.

— У нас у каждого есть что скрывать, Сережа. Моя жизнь тоже розами не была усыпана. Всякого было много. На три жизни хватит того, что я пережила за двадцать пять своих лет, Сережа. Возможно, как-нибудь я тебе обо всем расскажу. Не сегодня. Я многое могу понять и простить. Многое. Но не убийство. Ты не убивал. Я тоже. Войдем?

— Света, что?

Лялечка холодно посмотрела на коллегу. Та уже полчаса ходила кругами вокруг ее рабочего места и все пыталась что-то сказать. У нее не выходило. То клиент в кресле сидел, и Лялечка работала, то Нинка маршировала по женскому залу как заведенная, будто дел у нее не было, будто клиенты не сидели в очереди.

— Надо поговорить, — коротко обронила Света и сделала ей знак глазами пойти за ней в комнату отдыха.

— Мне некогда. — Лялечка стиснула зубы.

Она не простила Свете бегства в тот вечер, когда их допрашивала полиция. Ничего страшного, конечно, в тот вечер не случилось. Лялечка говорила то же, что и все.

Да, Наталья Павловна долгое время была хозяйкой салона красоты, где они работают. Да, появлялась редко. Баловала их всех подарками к праздникам. С Верой, выполняющей обязанности директора, хозяйка давно дружила. Хорошо дружила! О том, где и с кем встречалась погибшая Наталья Павловна накануне гибели, никому ничего не известно. Зять хозяйки? А что зять? Он только-только начал разбираться с делами. Никого не обидел.

Так было на тот момент, когда к ним приезжали из полиции. Когда Света ее кинула. Когда уехала с работы, не предупредив. И на звонки ее не отвечала. И ей — верной, милой Лялечке — пришлось прислушиваться к советам Нины, которую они все скопом ненавидели.

Но, собственно, она не проиграла. Она прислушалась и не проиграла. Полиция отстала от них, и от нее в частности, практически сразу. Больше вопросов не задавали. И не вызывали к себе.

— Не дуйся, Ляля.

Света заискивающе улыбнулась и вытащила из кармана дорогие ножницы для филировки. Ножницы были в упаковке.

— Подарок. Тебе, Лялечка. — Света не стирала жалкой улыбки с губ. — В качестве извинения. Ладно, не фыркай. Я знаю, что ты их давно хотела.

— Я не фыркаю. И не дуюсь. Я работаю.

Лялечка потрясла шваброй с мохнатой щеткой, которой сметала чужие кудри в совок. Она решила еще немного покапризничать. Для порядка. Пусть Светка не думает, что ее можно так просто купить.

Хотя подарок был дорогим. Она давно хотела такие ножницы, но жалела денег. Выпросить у Веры было невозможно, вот и ждала каких-нибудь левых денег, чтобы раскошелиться. Левые деньги приходили и уходили. То туфельки, то духи, то косметика. На ножницы их все время было жалко. И тут вдруг Светка с таким неожиданным подарком.

— Ладно, как знаешь.

Света убрала ножницы поглубже в большой карман и повернулась, чтобы уйти. Лялечка заволновалась.

— Ну хорошо, хорошо. Извинения принимаются. — Она отшвырнула швабру со щеткой и совком. — Давай уже свой подарок.

Света шагнула к ней. Протянула красивую упаковку с ножницами. Они обнялись.

— Мир? — шепнула Света ей на ухо.

— Мир, — кивнула Лялечка, сжимая в руке подарок.

Она мысленно пробежалась по прическам своих постоянных клиенток и удовлетворенно улыбнулась. Минимум пятерым из них этот инструмент будет как нельзя кстати. Как раз им она добьется того эффекта, о котором те мечтали.

— Надо поговорить, — напомнила Света, чуть ткнув ее кулачком между лопаток. — Пойдем на улицу выйдем?

— Ты что? — Лялечка сделала страшные глаза и прошептала: — Оштрафуют! Видела новые правила? Этот Гоша такое чудовище! Уже список составил. Кого уволить собирается. Нас с тобой, тьфу-тьфу, там нет. Но недолго ему туда наши фамилии вписать. На улицу нельзя, давай уж в комнате отдыха.

— Боюсь, там… — Света покусала губы.

— Что?

— Боюсь, там нас слушают.

— Хватит уже фигней страдать, Света. — Лялечка тихонько рассмеялась. — Мы в твой выходной генеральную уборку там делали. По указанию нового босса. Выскребли все углы. Никаких тебе камер или микрофонов. Я лично там скребла. Идем.

Они предупредили администратора, что ненадолго отлучатся, пока клиентов нет. Зашли в комнату отдыха и заперлись изнутри.

— Ну! Говори! — потребовала Лялечка и глянула в угол. — Ух ты! Кофе! И машина вернулась. Надо же! Это точно Гоша Веру заставил все вернуть.