Проклятие феникса - Эйми Картер

Гермеса, испуганно цепляясь за рожок седла, Пенелопа легко вскочила на чалого единорога – ей даже не понадобился помост.

– Значит, ты целыми днями катаешься на единорогах? – спросил Зак. Гермес под ним нетерпеливо гарцевал, и с каждым толчком внутри всё переворачивалось. Зак чувствовал: одно неловкое движение, и он свалится в грязь. Как люди вообще сохраняли равновесие на такой высоте?

– Типа того, – ухмыльнулась Пенелопа. – Ещё слежу за стадами, ищу больных и раненых. Иногда хожу к кентаврам, узнаю, не нужна ли им помощь. Заглядываю к русалкам, феям, сатирам и пикси… в общем, ничего особенного.

– Ничего особенного, – невозмутимо повторил Зак. – Ну да, действительно. А в школу ты ходишь?

– Конечно, – ответила она и подтолкнула Афину пятками. Та пошла вперёд, а Гермес потянулся за ней, хотя Зак ничего не сделал. – Мы с Оливером ходим в школу в нескольких километрах отсюда. Она, конечно, меньше, чем школа в Лондоне, но мне нравится. А вот ему – не особо, – добавила она. – Он хочет вернуться к маме. Но… – Она замешкалась.

– Но? – спросил Зак, больше думая о том, как бы ему не выпасть из седла.

Пенелопа ответила не сразу.

– Но мы не можем бросить Ровену, тётю Мерле и папу. И вообще кто-то ведь должен будет заботиться о животных в будущем.

Зак не привык, чтобы о смерти отзывались так легко и спокойно, как о простой неизбежности. Разумом он понимал, что так оно и есть – последний месяц открыл ему глаза на ужас суровой реальности: смерть в любое мгновение могла забрать кого угодно, даже самых близких ему людей. Но до того, как он нашёл маму на кухне, Зак совершенно об этом не думал. А теперь только Диколесье помогало отвлечься от гнетущих мыслей, лезущих в голову.

– А что случится, если в семье никого не останется? – спросил он. – Диколесье всё равно продолжит существовать?

Пенелопа кивнула:

– Его поддерживаем не мы, а магия феникса. Мы просто смотрители.

По телу пробежала дрожь.

– А если умрёт феникс? – спросил Зак.

– Не умрёт. Фениксы бессмертны. Ну… точнее, этот бессмертен, – поправилась она. – Когда его тело становится слишком старым и слабым, он вспыхивает огнём и возрождается из пепла.

– Но если фениксы бессмертны, почему он остался один? – нахмурился Зак.

Пенелопа помрачнела, подтолкнула Афину, и та перешла на бодрую рысь. К ужасу Зака, Гермес последовал её примеру, и от тряски он снова едва не повыбивал себе все зубы.

– В отличие от других животных им не страшны болезни и раны, – сказала Пенелопа. – Но их можно убить. Ужасными, бесчеловечными способами. К счастью, подробности затерялись в веках.

Зак молчал, и какое-то время единороги лёгкой рысцой скакали по лесу в тишине.

– Но пока феникс жив, Диколесью ничего не угрожает? – наконец спросил он.

– Да, оно в безопасности, – ответила Пенелопа с улыбкой в голосе. – Оливер не любит Диколесье, но мне оно нравится. И вам с Лу тоже понравится, надо только привыкнуть.

– Уже нравится, – заверил Зак. – Если бы я мог…

Не успел он договорить, как Гермес громко заржал и без предупреждения сорвался с места. Вскрикнув, Зак обеими руками ухватился за рожок седла, изо всех сил сжимая бока единорога ногами, лишь бы не свалиться с него.

– Гермес, стой! – крикнула Пенелопа, но голос донёсся издалека. Зак рискнул оглянуться через плечо. Они с Афиной маячили за деревьями, но Гермес сильно их обогнал и теперь мчался между широкими стволами и низко нависшими ветками.

Зак в панике вцепился в седло, но ладони вспотели и скользили по коже. Пригнув голову, он умолял единорога остановиться, но Гермес скакал всё быстрее и быстрее, пока лес вокруг Зака не превратился в сплошное пятно. Зажмурившись, он прижался к шее Гермеса и попытался поверить, что всё будет хорошо. Обязательно. Единорог не может бежать вечно – по крайней мере, он на это надеялся.

Несколько минут – или часов – спустя Гермес наконец остановился и склонил голову. Выпрямившись, Зак заозирался, весь растрёпанный и с колотящимся сердцем. Куда он его привёз?

– Нам нужно назад, – забормотал он быстро. – Я не знаю, где мы. – Но как бы Зак ни просил, Гермес продолжал спокойно пощипывать травку у основания раскидистого узловатого дерева.

Вот только это было не просто раскидистое дерево, а то самое дерево, что он видел во сне.

Все тревоги мигом вылетели из головы. Зак точно помнил, что именно здесь впервые увидел маму из сна. Но почему единорог привёл его к нему? Просто так получилось?

Внимание привлёк шелест крыльев, и Зак запрокинул голову, вглядываясь в густую листву, через которую с трудом пробивались лучи утреннего солнца. Там, всего в нескольких метрах над головой, на ветви восседал феникс.

– Это ты, – потрясённо сказал Зак. – Что…

Гермес начал гарцевать, подкидывая Зака, и только когда единорог встал на дыбы, Зак осознал, что его пытаются сбросить. Каким-то чудом он умудрился удержаться, а как только Гермес опустился на землю – попытался как можно скорее выбраться из седла. Ему не повезло: он пытался слезть аккуратно, но запутался в стременах и в итоге рухнул на землю, рассыпав содержимое рюкзака.

Зак сел. Его рюкзак, видимо, всё это время был расстёгнут. Его охватил холодный ужас, и он полез внутрь. Комикс, куда подевался его комикс?

Наконец он нашёл его между двух альбомов и с облегчением прижал к груди. Несколько карандашных набросков пропали, и он никак не мог найти ингалятор, но всё это можно было заменить.

– Это ты попросил Гермеса привести меня сюда? – спросил он, глядя на феникса. – Зачем? Чтобы подшутить? Потому что мне надо назад, правда.

Единорог вдруг всхрапнул и рысью побежал прочь, оставив Зака на земле со скетчбуком в руках.

– Стой! – крикнул он, подскочив, но Гермес сорвался в галоп, вздымая комья земли вперемешку с травой, и снова скрылся в лесу.

Вздохнув, Зак сел и привалился к дереву. Ну, он хотя бы прихватил с собой воду и банан на обед.

– Мог бы просто попросить встретиться, – сказал он. – В следующий раз лучше пошли мне сон. Я же знаю, ты можешь.

Феникс издал поразительно мелодичный клич. Взмахнув золотистыми крыльями, он слетел с дерева и устроился на траве в полуметре от Зака. Тот протянул руку, как делал в лагуне, и феникс без колебаний подставился под ладонь.

Он снова увидел маму, и в горле встал ком. В этот раз ей было примерно двенадцать – столько же, сколько ему самому. Она шла вдоль ручья, отделяющего лес от холмистых лугов, а в небе парил феникс, лениво скользя по ветру на расправленных крыльях.

– Я скучаю по ней, – признался Зак, поглаживая перья и