Самая соблазнительная скромница - Дженнифер Льюис

– Я поеду на своей машине, – заявила Констанция, решив таким образом выиграть время.

– Конечно. Я покажу дорогу.

Старая фермерская дорога, ведущая к дому Джона, оказалась длинной и извилистой. Она шла мимо нового жилища его бабушки и дедушки через поля, на которых пасся скот. По бокам дороги раскинулись старые деревья, дом Джона, покрашенный белой краской и оказавшийся небольшим, окружал яблоневый сад. Недавно покрытая крыша поблескивала в лучах заходящего солнца, будто была сделана из золота, а на блестящих новых окнах еще оставались наклейки. О том, что ремонт еще не закончился, свидетельствовали контейнер, полный строительного мусора, и переносная бетономешалка.

– От старого дома почти ничего не осталось, – начал объяснять Джон. – Но он выглядит так, будто переживает период своего расцвета. Все основные работы уже закончены. Сейчас рабочие устанавливают обратно декоративные элементы, вырезанные из дерева. Я смогу жить здесь уже через месяц.

– Выглядит очень мило, – заметила Констанция, удивленная тем, что такой заядлый холостяк, как Джон, собирается поселиться в старом доме, в то время как персонал его собственного шикарного отеля сдувал бы с него пылинки.

– Дом прекрасно переживает ремонт, – сказал Джон. – С нетерпением жду того момента, когда смогу переехать сюда. Обязательно заведу собаку.

– Какую?

– Пока не знаю. Какую-нибудь большую и симпатичную. Возьму ее из приюта.

– Замечательная идея! Всегда хотела собаку.

– Почему не завела?

– Сначала мне нужно съехать от родителей. Мама не любит собак.

Джон кивнул. Затем они поднялись по ступеням, вырезанным из цельного камня, к входной двери, которую рабочие пока еще не успели покрасить. Джон открыл ее и пригласил Констанцию войти. Она стала осматриваться и сразу же заметила, что Джон сохранил некоторые элементы декора, явно имевшиеся в доме изначально.

– Этот дом в 1837 году построил один из моих предков. Он и его сыновья увлекались резьбой по дереву и сами изготовили многие детали.

Констанция провела рукой по резным перилам, сделанным из вишневого дерева.

– Наверное, нужно было очень любить свое дело, чтобы изготавливать такие вещи в период, когда еще не изобрели электроинструменты.

– Это еще одна причина, по которой дому необходимо вернуть его изначальную красоту, – ответил Джон, проводя Констанцию в просторную светлую кухню, обставленную мебелью, инкрустированной слоновой костью, и большим столом посередине. – Любишь креветки?

– Обожаю.

– Прекрасно, потому что они маринуются с самого утра.

– Ты знал, что пригласишь меня в гости и я соглашусь?

– Конечно.

Самоуверенность Джона слегка вывела Констанцию из себя.

– А что, если я сказала бы, что не люблю креветки? Или у меня была бы на них аллергия?

Мужчина дерзко улыбнулся:

– Я на всякий случай приготовил и курицу.

– Вижу, ты готов ко всему.

– Стараюсь.

Джон пожарил креветки и небольшое количество кукурузы на гриле, стоявшем на улице. Они с Констанцией вместе сделали салат из сыра фета, груши и зелени. Все это было съедено в отделанном голубоватым камнем внутреннем дворике, из которого открывался потрясающий вид на пастбища и покрытые травой холмы. Констанция не могла припомнить другого настолько же красивого места. Привычные ей, но не отличающиеся разнообразием красок и довольно унылые окрестности Кливленда теперь стали вгонять девушку в тоску. «Правда, очень скоро мне придется вернуться туда, но я привезу с собой воспоминания о виде на старый сад, открывающемся с внутреннего двора, прекрасном ужине и потрясающе привлекательном хозяине этого дома», – решила она.

Солнце исчезло за деревьями, и на горизонте стали громоздиться темные тучи. Пока Джон и Констанция собирали тарелки, на землю упали первые дождевые капли, а когда они складывали посуду в посудомоечную машину, дождь полил как из ведра. Разливая по чашкам свежезаваренный кофе, Джон услышал, как на улице раздался раскат грома.

– Тебе лучше подождать, пока закончится дождь, – произнес он, и в его взгляде Констанция заметила искорки надежды.

Она потянулась к своей сумке:

– Хочу взглянуть спутниковую карту. Она покажет, сильная ли будет гроза.

– Я уже посмотрел. Она продлится всю ночь.

«Мог ли Джон запланировать эту грозу, как и весь этот вечер?» – спрашивала себя Констанция. Ей казалось, что этот человек способен управлять не только своей жизнью и жизнями почти всех окружавших его людей, но и погодой. Однако ей не хотелось быть пешкой в этой игре.

– Уверена, что смогу доехать до гостиницы.

– Я тебя не пущу, – отрезал Джон, нависнув над Констанцией, стоявшей посреди плохо освещенной кухни.

– С чего ты решил, что можешь что-то мне разрешать или запрещать? Ты мне не начальник.

– Но мне небезразлична твоя безопасность. Во время такой грозы проселочную дорогу может размыть. Худшим из того, что я видел, когда выезжал вместе с пожарными, были аварии, в которые попадали водители, решившие, что могут ехать ночью в подобную погоду. Когда ты движешься на машине в дождь через лес, очень сложно разглядеть дорогу.

– В твоих словах есть рациональное зерно, – признала девушка. – Но я не могу спать с тобой.

– Я думал, что этот этап мы уже прошли.

– Знаю, но это было один раз, в результате сиюминутного порыва. Если я снова останусь с тобой…

– Это будет значить, что я тебе нравлюсь, – сказал Джон, улыбаясь.

Констанция не знала, что ответить на эти слова, хотя бы потому, что они были правдивы.

– Не понимаю, с чего вдруг ты мне стал нравиться. Ты невыносимо наглый тип.

– Тебе интересно, потому что до этого ты общалась с занудами.

– Ничего подобного, – возразила девушка.

– Тогда, возможно, я просто привлекательный, – заявил Джон.

Он за два шага преодолел кухню и положил руки на бедра Констанции. Между ними снова замелькали электрические заряды. Нежный, но требовательный поцелуй лишил девушку способности сопротивляться. Она успела только заметить, как ее предательски самостоятельные пальцы спускаются по спине Джона, стремясь к изгибу в нижней ее части.

– Пойдем наверх, – предложил Джон, не дожидаясь ответа, обхватил ее за талию сильными руками и стал подталкивать вперед. После каждого шага он целовал ее в шею и гладил спину. Благодаря восхищенному взгляду и нежным прикосновениям Джона Констанция почувствовала себя невероятно желанной. Она даже стала вилять бедрами при движении. Общество Джона Фейрвезера заставляло ее разум и тело вести себя очень странно.