Хозяин шара - Елена Минькина

Алька приоткрыла дверь в палату. Через несколько минут долговязый охранник заглянул в комнату.

— У тебя все в порядке?

— Конечно, Андрюша, что может быть не в порядке?

— Стас просил передать, что придет смотреть пациентку завтра. Это ничего?

Алька поняла: Стас пока не знает, что делать. А приходить сюда просто так нет смысла.

— Ладно, Андрюша, пока все хорошо. Позвони ему и скажи, что пациентку можно посмотреть и завтра.

— Хорошо. Спокойной ночи. — Охранник мягко прикрыл дверь.

Марине и Альке ничего не осталось, как ждать утра.

Сененмут стоял перед верховным жрецом, опустив голову. Солнце нещадно палило ему в макушку. Жрец сидел на возвышении, так что ноги его были на уровне глаз Сененмута. Лицо жреца походило на застывшую маску. Еще никогда Сененмута так не унижали. Да и разве мало он сделал для храма Амона? Попробуй, сосчитай, сколько золота пожертвовал? Как назло, со стороны пустыни сегодня дул горячий ветер сетх, который принес редкую для этого месяца жару. Капли пота сползали по шее, смешно щекотали спину, заставляя дергаться, совершать мелкие движения, еще больше раздражающие его. Но обиднее всего было унижение: раньше, когда Сененмут посещал храм, верховный жрец сам встречал его как лучшего друга. Для него накрывался стол и затевались долгие беседы о фараоне, о жизни Кемета.

Так было раньше. Сколько лет длилась их дружба? Да с тех самых пор, как Сененмут убил свою беременную жену. При этих воспоминаниях он тяжело вздохнул. А ведь в чреве его жены был сын. Это выяснилось, когда из нее сделали мумию и положили в гробницу.

Сам верховный жрец готовил ее в последний путь, он и сказал ему о сыне. Лучше бы не говорил. Из-за этого жизнь Сененмута превратилась в ад. Зачем сейчас верховный жрец вызвал его? Сененмут уже давно никуда не выходил и никого не принимал. Фактически душой он уже умер. Кто такой Сененмут? Никто. Нет продолжения рода — нет человека. И в долине мертвых не рождаются дети, значит, ходить ему там вечность, и не найдет он покоя никогда.

А верховный жрец был талантливым психологом. Он знал, как вернуть Сененмута к жизни. Сейчас любая эмоция пойдет ему на пользу. Пусть испытает немного унижения, это встряхнет его. Аменхотеп, так звали верховного жреца, сохранял молчание. Молчал и Сененмут, не смея заговорить первым.

«Что хочет от меня, — думал Сененмут, — этот старый осел? Упивается моим унижением? Конечно, даже женщины моего гарема перестали уважать меня. Я ни одну из них не сделал счастливой, кроме, пожалуй, той, которая родила мне Бенну, мою прекрасную птичку. Но моя дочка унаследовала мое проклятие, она тоже бесплодна». При воспоминании о Бенну губы Сененмута тронула горькая улыбка. Аменхотеп сразу почувствовал, что пауза должна завершиться. Его речь звучала как резкий выпад.

— Сененмут, ты уже построил Дом Вечности?

Сененмут вздрогнул от этого вопроса, но постарался скрыть обиду.

— Да, учитель, гробница готова, — смиренно отозвался он.

Аменхотеп нахмурился:

— Сколько тебе лет, Сененмут?

— Почти сорок.

Легкая улыбка тронула бледные губы Аменхотепа.

— И ты считаешь, пора отправиться на поля Иалу? Ты знаешь, что только Амон может определить твой срок пребывания здесь, среди нас? Непочтительный сын, ты не боишься наказания?

Сененмут со злостью подумал: «Ничто на свете не может изменить моего решения закончить земную жизнь». Пряча глаза от учителя, он произнес:

— Все в руках Амона.

В храме повисла тяжелая тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием Сененмута. Он терпеливо ждал, когда наконец жрец оставит его в покое. Но Аменхотеп и не думал заканчивать беседу. Он порывисто встал с трона и быстрым шагом подошел к Сененмуту.

— Посмотри на меня. Мне шестьдесят, я глубокий старик, но я еще не собираюсь туда.

«Конечно, чего тебе собираться, — подумал Сененмут. — Твоя дочь Хатси принесла тебе двух очаровательных внуков. Вот и сейчас их смех доносится до моих ушей. Видно, пришли навестить деда».

— Ну, чего молчишь, Сененмут? — В голосе Аменхотепа прозвучало участие.

Вдруг горячие слезы жалости к себе полились из глаз Сененмута. Жгучий стыд пронзил его. Но теперь ему все равно, пусть учитель оставит его в покое. Аменхотеп обнял Сененмута, прижал к себе.

— Пойдем со мной, Сененмут. Обещаю, вскоре твоя жизнь изменится к лучшему. Надо только отказаться от мысли о смерти.

Сененмут шел за верховным жрецом, ничего не видя вокруг. После неприятного разговора с учителем горько было на сердце. Сененмут старался подавить в себе это чувство и принять равнодушный вид. Только что он прошел еще через одно унижение — он уже плачет как женщина. Хорошо, что это случилось перед старым другом, тот никому не расскажет.

Аменхотеп смотрел на Сененмута с жалостью, мысленно горюя: «Что время и переживания творят с человеком… Из здорового красавца Сененмут превратился в сморщенную мумию».

Аменхотеп вел Сененмута по длинному коридору храма к потайной двери. Здесь он надежно спрячет друга от Миноса и его слуги. Здесь они его не достанут. И если то, о чем рассказала Халли, правда, он сможет вернуть Сененмута к жизни. Но сообщить напрямую обо всем нельзя: во-первых, он дал слово Халли, а во-вторых, Сененмута эта новость убьет, сейчас он очень ослаб.

Внезапно перед ними возник слуга. Низко поклонился и молча передал Аменхотепу свиток. Тот пробежал по нему глазами, и его лицо озарилось радостью. «Амон не оставил нас. Какая радость! Теперь тебе нет смысла умирать, но спрятать тебя все-таки придется». Но вслух Аменхотеп ничего не сказал. Молчал и Сененмут. Его вообще ничего не интересовало. «Куда он ведет меня? — вяло думал он. — Разве это что-то изменит? Решение принято, и я не отступлюсь. Пожил, намучился, хватит. Куда ведет меня старый истукан? Еще и радуется. Я и без него знаю о своем грехе. Лучше бы на меня накинулась черная болезнь и увела на поля Иалу. Но нет, блаженных полей мне не достигнуть! Разве смогу я на суде Осириса отречься от черных помыслов? Да, я хочу смерти. Пусть это самый великий грех перед Амоном, но мое время пришло, глупый жрец».

Аменхотеп подвел его к статуе воина, нажал на потайной рычажок, и стена отодвинулась. Они нырнули в узкий проем, и тотчас проем у них за спиной закрылся. Они очутились в кромешной тьме. Но Аменхотеп хорошо знал дорогу. Пройдя метров десять, они наткнулись на вторую дверь. Странное ощущение охватило Сененмута — холодок в груди и легкое покалывание, непонятный страх змейкой проникал в сердце. Аменхотеп открыл дверь. Как он ее открыл, для Сененмута осталось загадкой. Они очутились в небольшом помещении. В полу был устроен каменный бассейн, доверху наполненный водой. Жрец и Сененмут совершили омовение.

— Сейчас мы войдем в святилище, поэтому необходимо обмыть наши тела от земного праха и нечистых желаний.