Гориллы в зелени - Ольга Кентон

— А про Настю ты ей рассказал?

— Нет, в тот вечер нет. В этом не было смысла. Была Настя или не было ее, я знал, что события этой ночи уже не изменить. А потом мы сидели с ней вместе на подоконнике, пили приготовленный ею коктейль с шампанским, курили и смотрели на заснеженную, заснувшую на несколько часов Москву. Когда я собрался уходить, она остановила меня фразой: «Позавтракаешь со мной?»

— Тоже любит завтракать, — добавила я. И вдруг подумала, что в этой фразе, наверное, скрыта моя боязнь одиночества. Обедать и ужинать одной легко, а вот начинать новый день и сталкиваться лицом с реальностью одиночества — трудно.

— Да, в этом вы похожи, — улыбнулся Даня. — Я остался.

— И как долго вы встречались? Почему я никогда не видела ее здесь?

— Потому здесь ее и не было. Лара не стремилась узнать меня. Мы отлично проводили с ней время: обеды и ужины в ресторанах, театры, кино, клубы. Но она не пускала меня в свой внутренний мир. Я не знал, была ли она когда-то замужем или нет, не знал ничего о ее прошлой жизни, первой любви, друзьях… Впрочем, их мы встречали постоянно, поэтому у меня сложилось некоторое мнение о круге ее знакомых и коллег. Особенно запомнился Лева Штейн. Слышала о таком?

— Да, кажется, продюсер.

— А точнее, коллега и совладелец продюсерского центра. Такой жирный толстый котяра, ужасно мерзкий тип. Постоянно говорил Ларе какие-то колкости, правда, и она за словом в карман не лезла, всегда давала ему отпор. А потом, как-то между делом, сказала, что он — ее бывший. Меня аж всего передернуло. Как Лара, такая красивая, ухоженная с головы до ног и вот этот жирный мамонт? Было в нем что-то отвратное, что неприятно было смотреть: сальные губы, толстые пальцы, в которых он постоянно держал зажеванную дымившуюся сигару и въедливый запах одеколона. Я с трудом мог вообразить, что она была с ним. Тогда же я ей и рассказал о Насте. Лара отнеслась к этому философски-пренебрежительно, и я понял, что ей все равно. А к концу марта, когда Настя прилетела, мы с Ларой уже расстались.

— Почему?

— Просто она исчезла.

— Вряд ли это можно назвать расставанием. Может быть, с ней что-то случилось? Позвони ей.

— Нет, с ней все в порядке. Я недавно видел ее фото в журнале.

— Так почему ты не хочешь позвонить?

— Бессмысленно. Я ей не нужен. Все закончилось так же молниеносно, как и началось. Мы съездили на выходные за город, в спа-отель, катались на лыжах, плавали, прекрасно поужинали. В общем, была отличная суббота, и я надеялся, что таким же будет и воскресенье. Было около семи-восьми утра, я только начал просыпаться, медленно вдыхая аромат ее тела и волос рядом со мной. И вдруг раздался звонок ее мобильного телефона. Нехотя, сквозь сон она произнесла: «И кто это так рано…», но посмотрела на дисплей и сразу же ответила, ее лицо мгновенно стало другим. Из той уверенной женщины, которой я был так очарован в театре, она в одну секунду превратилась в жалкого, несчастного, забитого щенка. «Ты в Москве?» — спросила она, и уже через секунду я видел, как она обнаженная бросает свои вещи в сумку, одевается и кладет ключи от номера на стол. Она не отвечала на мои «куда ты?» и «что случилось?». Она просто собралась и ушла, поцеловав меня на прощание в щеку. «Прощай, дорогой, — сказала она. — Я позвоню». Но до сих пор от нее не было ни звонка, ни намека на него. Как будто ее самой в моей жизни не было. Поэтому я ничего и не говорил тебе, к чему, когда проще об этом забыть.

— Ты думаешь, она уехала к другому мужчине?

— Думаю, да. К кому-то, кого она очень любит.

Я задумалась о том, а смогла бы я вот так, услышав лишь голос, одну-единственную фразу «Я в Москве» бросить все и побежать без оглядки к тому, кто звонил. Был ли такой мужчина на свете, ради которого я могла бы оставить все и стремиться к нему?

Когда я рассказала подругам о том, что рассталась с Георгием, они были в шоке. Поверить не могли, что тот расстался со мной из-за Арчила. Диана даже уверяла меня, что Георгий одумается и обязательно позвонит. Я, конечно, в это не верила и не строила никаких планов.

Признание Дани поразило меня еще больше собственных проблем, но я не стала никого посвящать в его секрет. Но еще больше углубилась в его анализ. Я поняла, что меня задел этот рассказ. Во мне была смесь чувств: как эта женщина так поступила с моим Даней, и почему Даня несмотря ни на что так восхищается ею? А ведь он именно восхищается, говорит о ней так, как никогда не говорил обо мне. Я ревновала его по-настоящему, как будто он изменил не Насте, а мне.

Пытаясь настроить себя на нужный лад и объяснить самой себе, что я не могу ревновать собственного друга к его прошлому, я вспомнила про фотосессию, которую предлагала сделать Алла.

Я позвонила ей, и она тут же пригласила меня приехать к ней на студию, находившуюся в Химках. Я приехала на встречу даже без привычного для меня опоздания. Алла показала мне уже сделанные работы: множество фотографий московских прохожих. Мне они очень понравились. Особенно привлекло внимание, что часто автор фотографировал не всего человека целиком, а только какие-то отдельные части тела: руки или ноги. На одной из фотографий был запечатлен нос, приоткрытый рот с гнилыми зубами, а во рту папироса. Но самым забавным оказалось, что это не работа и никаких денег за участие в этом проекте ты не получаешь. Просто тебя фотографируют, потом эти фотографии соберут, оформят в большой холст и устроят выставку, где ты сможешь узнать себя. Слоган: «Мы все такие разные, но мы живем в одном городе — Москве». Когда я ехала, конечно, рассчитывала, что мне хоть что-то заплатят, тем более что, по наведенным справкам, гонорары сейчас возросли даже среди непрофессиональных моделей. Очередной шопинг я бы себе на эти деньги не позволила, но заплатить за квартиру смогла бы. Но несмотря на то что денег это не сулило, я согласилась — почему бы не поучаствовать? Это должно быть забавно. Я сказала, что согласна.

Алла обрадовалась и предложила начать сразу же.

— Как? — удивилась я. — А гример, а одежда? — Я была в джинсах, спортивного кроя кожаной куртке и новых сапогах.

— Какая одежда? Мы снимаем, как есть.

— Может, тогда снимите мои ноги, у меня хорошие сапоги, недавно купила, совсем новые, а одежда ужасная.

— Мне не нужны твои сапоги, мне нужны твои глаза.

— Глаза? — испугалась я. Сразу вспомнила, что в детстве у меня было косоглазие, но его вылечили. — А другие части тела?

— Нет, встань вот сюда, — сказала Алла.

Несмотря на то что мы снимали только глаза, фотосессия длилась два часа. Алла попросила меня смыть тушь с ресниц, потом просила курить, потом закрывать и открывать глаза, почти как в песне «Хлопай ресницами и вздыхай». Но я ушла довольная. Я сделала социально значимое дело.

Алла обещала позвонить, когда все будет готово, пригласить на выставку.

Я приехала домой в приподнятом настроении. Даня готовил ужин. Войдя, я села за барную стойку и посмотрела на его руки, они мне показались такими сильными. И как мне захотелось, что они меня обняли. Я подошла к нему и обняла его сама. Поцеловала в ухо. Даня замер. Я тоже. Потом он повернулся ко мне.