Принц похищает невесту - Кристина Додд

– Конечно, можем, – ответила Ивлин. – Некоторые мужчины именно об этом просят.

Ренье угадал реакцию Сорчи, прежде чем она успела заговорить.

– А почему?

– Мужчинам нравятся разные игры, – объяснила ей одна из девиц.

– Надо будет это учесть, – отозвалась Сорча.

«Она продолжает учиться управлять мужчинами».

Мадам серьезно сказала:

– Ну-ка покажи свои волосы… Гм… да. Цвет волос у тебя неудачный, но они густые. Дай-ка я расплету тебе косу.

Ренье не ожидал увидеть Сорчу с распущенными волосами до их первой брачной ночи. И вот теперь, когда у него появилась такая возможность, какие-то восемнадцать дюймов отделяют его от этой картины!

До него донеслись шорохи и тихие голоса. А потом проститутки хором ахнули.

– Они похожи на дорогой шелк! – воскликнула Ивлин.

Мадам Пиншон откашлялась.

– Оказывается, цвет вполне подходящий. И волосы вьются.

Приподняв ширму, Ренье повернулся так, что ему стали видны кухня и Сорча. Он сдвинул тряпицу с глаза и прижал лицо к сквозному отверстию в резьбе.

Сорча стояла лицом к нему. Косо падающий луч солнца освещал ее черты.

Мадам распустила пряди густых волос Сорчи по плечам. Они действительно были похожи на шелк и при свете свечей переливались всеми цветами радуги. Золото сливалось с бронзой, бронза переходила в медь, и Ренье захотелось погрузить пальцы в эти роскошные волосы.

У него перестало биться сердце. Остановилось дыхание. Он стиснул края ширмы с такой силой, что дерево впилось в плоть.

И тут что-то скользнуло по его плечу.

Он вздрогнул и, подняв кулаки, стремительно обернулся.

Хелен стояла, держа в руках сложенную кружевную ночную сорочку. Ее взгляд, такой же бесцеремонный, как и ее прикосновение, скользнул по его фигуре и остановился на оттопырившейся застежке его брюк. Хелен ухмыльнулась, и, прошептав: «Прошу прощения», – прошмыгнула на кухню, нисколько не удивившись, что какой-то мужчина стоит за ширмой и наблюдает за девицами.

Она замерла на месте, увидев распущенные локоны Сорчи.

– Если бы ты работала здесь, то заработала бы целое состояние!

Ренье захотелось придушить Хелен.

Сорча потрогала концы волос и поморщилась.

– Но какое это имеет отношение к тому, чтобы нарядиться мальчишкой?

– Коса – главная проблема. Ее трудно спрятать, а мужчины кос не носят. Но кое-что можно сделать. Например, измазать лицо. – Ивлин провела пальцами по покрытой сажей кочерге, а затем по носу и щеке Сорчи. – Ни одна женщина не оставит на лице грязь.

– И ни одного мужчину не интересует, не грязное ли у него лицо, – добавила другая девица.

Хелен завернула сорочку в оберточную бумагу и перевязала бечевкой.

– Мы могли бы надеть на нее много старых рубашек и коротко их обрезать, чтобы казалось, будто у нее широкие плечи и толстые руки. К тому же так ей будет теплее.

Ренье следовало бы самому об этом догадаться.

Дамы встали и, словно яркие бабочки, закружились вокруг Сорчи. Они дергали ее за одежду и говорили все разом. А потом их хоровод вдруг распался, и они разлетелись в разные стороны.

Он стоял за ширмой, но проститутки его игнорировали. Они сновали туда-сюда, болтая о Сорче, ее королевском происхождении, ее принце и ее несчастьях. Из их разговоров он понял, что девицы из публичного дома, расположенного в полном преступников городе в четырех днях быстрой езды от Эдинбурга, испытывают жалость к его принцессе. Печально! Но в будущем он постарается исправить положение.

По кухне летали предметы одежды.

Мадам басовито смеялась.

Когда же девицы расступились, и Ренье снова увидел Сорчу, глаза его округлились от изумления.

Они совершили чудо. Ее плечи стали массивными, лицо вымазано грязью. Шапка надвинута на уши и завязана под подбородком. Она выглядела как паренек, который несколько дней провел в пути и которому нелегко живется.

– Теперь тебя никто не узнает. – Мадам вручила ей зеркало. – Даже твои монахини.

Сорча посмотрела на себя и радостно засмеялась:

– Отлично! Вам действительно удалось превратить меня в паренька. Теперь я буду в безопасности.

Ренье не мог с этим не согласиться. Они с Сорчей смогут проехать через Гленмур и по опасной дороге, ведущей в Эдинбург, не опасаясь нападения наемных убийц.

– У нас есть еще кое-кто, кто обеспечит твою безопасность.

Мадам поманила Ренье на кухню.

Он признал ее право испытать его. Мадам хотела быть абсолютно уверенной в том, что Сорча едет с ним по доброй воле.

Он натянул тряпицу на лицо, закрыв глаз, и, обойдя ширму, позвал:

– Сорча!

Вздрогнув от неожиданности, кронпринцесса Бомонтани обернулась и увидела его. Он стоял в дверях кухни, прошедший через испытания и не похожий на того тщеславного юношу, которого она описала.

На мгновение ему показалось, что Сорча его узнала. Поняла, что он – Ренье.

Он замер, гадая, желая…

Затем она провела ладонью по глазам, словно смахнула паутину. Снова взглянула на него и тряхнула головой.

Для Сорчи он по-прежнему оставался рыбаком Арну.

Ветер и дождь.

Сорча уже с трудом могла вспомнить то время, когда она не была мокрой и промерзшей до костей. А сегодня, на третий день после отъезда из Гленмура, она к тому же чувствовала острый голод. Сегодня у них закончилась провизия, а на безлюдных пустошах горной Шотландии не было ни дичи, ни убежища, ни деревень, ни света. Только ветер и дождь. Ветер и дождь.

Она не теряла оптимизма, и, Бог свидетель, Арну непреклонно верил в то, что они успешно доберутся до Эдинбурга. Но какое утешение можно было извлечь из уверений Арну, если он постоянно демонстрировал собственную глупость?

Этим вечером им впервые не удалось найти даже сарая или хижины, чтобы защититься от непогоды. Когда они скорчились рядом под выступом голой скалы, она попыталась придумать какую-нибудь тему для разговора, лишь бы отвлечься от постигших их бед, от едва теплившегося огня, от холодной земли и отсыревших одеял.

Взвешивая на ладони тяжелую косу, она хмуро рассматривала ее цвет.

– В ближайшей же деревне отрежу ее.

Арну резко обернулся и возмущенно воззрился на нее:

– Что ты сказала?

– Я остригу себе волосы. От них в дороге одни неприятности, а Ивлин сказала, что именно из-за косы меня принимали за женщину.