Седьмая чаша - К. Дж. Сэнсом

Мужчина принялся работать веслами, а я молча смотрел на реку. Накануне я почти весь день просматривал дела Роджера и давал поручения его клерку. Потом написал письмо молодому Сэмюелю Эллиарду в Бристоль, а вечером снова поднялся на второй этаж, чтобы проведать его мать. Она все так же сидела у камина, глядя в огонь и держа за руку свою верную служанку. С большим трудом нам удалось уговорить ее лечь в постель.

— Слыхали про тех здоровенных рыбин? — спросил лодочник.

— Что? Ах да, конечно.

— Вишь ты, выскочили прямо из-подо льда! Большущие, что твой дом. Я их самолично видел.

— А какие они? — с любопытством осведомился Барак.

— Серые, со здоровенными головами и с невиданными зубами. Теперь они уже начали вонять. Люди вспороли им брюха, чтобы поживиться рыбьим жиром. Не обращая внимания на то, что кое-кто говорит, будто они проклятые. Наш приходский священник твердит, что это левиафаны, морские чудища, провозвестники второго пришествия.

— Возможно, это просто киты, — предположил я, — что-то вроде огромных рыб, живущих глубоко в море. Я слышал, как рыбаки рассказывали про них.

— Они не с глубины, сэр, а по размеру больше, чем может быть любая рыба. Головы у них просто гигантские. Я сам видел. Да что я, их половина Лондона видела!

Лодка причалила к ступеням Уайтхолла. Мы прошли через Холбейнгейт и двинулись по Королевской улице. Я постоянно держал руку на кошельке, поскольку Вестминстер был самым людным и суматошным местом во всей Англии. Впереди темнела махина Вестминстерского аббатства, рядом с которым пигмеем казался даже Вестминстер-холл, где заседала большая часть судов. Там, в расписном зале, собиралась палата общин, а неподалеку заседал суд прошений.

За Вестминстер-холлом начинался муравейник домишек, выживших в пожаре, который лет тридцать назад уничтожил большую часть старого Вестминстерского дворца. Здесь расположились магазины, гостиницы, таверны, которые обслуживали приходивших сюда юристов, священнослужителей и членов парламента. Улицы кишели коробейниками, торгашами, проститутками, а статус Вестминстера как убежища издавна привлекал сюда и разного рода злодеев. Просьбы богатых граждан о присвоении Вестминстеру правового положения отдельного города неизменно натыкались на отказ, правительства его то и дело менялись, а когда аббатство было распущено, канули в Лету и властные полномочия, которыми прежде обладал аббат.

Парламент собрался на очередную сессию, поэтому Королевская улица выглядела оживленнее и красочнее, чем обычно. Она была беспорядочно утыкана самыми разношерстными строениями, убогие лачуги соседствовали с двухэтажными домами богатых торговцев. Улица провоняла запахами, проистекавшими из многочисленных дубилен и кирпичного дела мастерских, расположенных на ее задворках. Я помнил, как в прошлом году, после традиционной ежегодной процессии судей, которые, облачившись в свои мантии, следовали в Вестминстер-холл, они жаловались, что по пути им приходилось проталкиваться через отары овец и стада коров, которых гнали на рынок.

Нам тоже пришлось поорудовать локтями, чтобы протиснуться сквозь толпу к дворцовому двору, минуя хозяев лавок, которые во все горло расхваливали свой товар. Уличных торговцев было несметное множество. Некоторые продавали свой товар прямо с повозок, запряженных ослами, другие — с лотков, которые висели у них на шеях на широких лямках. Тех из них, что пытались приблизиться к нам, Барак разгонял энергичными взмахами рук. Несколько одетых в лохмотья, но мускулистых молодых людей с интересом поглядывали на высокомерного вида господина средних лет, который важно шествовал по улице. Он был одет в длинную, отороченную соболиным мехом накидку и богатый дублет.

«Наверное, какой-нибудь член парламента из провинции, — подумал я. — Нашел место и время кичиться своим богатством!»

Если бы дело происходило после наступления темноты, я не дал бы за его кошелек — а то и жизнь — и дохлой мухи.

— Расследование начинается завтра, — сказал я Бараку. — Прости, я забыл тебе об этом сообщить.

— Я должен на нем присутствовать?

— Да. И Дороти тоже. Бедная женщина, это станет для нее еще одним испытанием. Они с Роджером так любили друг друга.

— Она выдержит?

— Надеюсь, что да. Дороти сильная. Сегодня утром я зашел проведать ее. Она все такая же тихая и белая как полотно. — Я прикусил губу. — Надеюсь, писаки не пронюхают о случившемся раньше времени, иначе они разнесут эту историю по всему городу.

— Да, причем с большим удовольствием.

— Я знаю. Клянусь смертью Спасителя, от этого коронера Броуна толку никакого. Расследование должно было начаться еще вчера, поскольку сегодня убийца уже может находиться в другом графстве.

Я в отчаянии покачал головой.

— Я сам навещу Гая, чтобы узнать, что дало вскрытие и осмотр тела.

Дорогу мне преградил оборванный коробейник. На шее у него висел лоток, наполненный дешевыми побрякушками.

— Кольца и броши, сэр! — оглушительно завопил он. — Для вашей дамы! Прямиком из Венеции!

Я обошел оборванца.

Мы почти подошли к новому дворцу, прямо впереди были огромные ворота, ведущие в чертоги Вестминстерского аббатства. Толпы людей стали гуще, и, проходя под аркой ворот, я едва не споткнулся об уличного шулера, который сидел, разложив перед собой крапленые карты, и призывал прохожих «попытать счастья». Мы вошли на широкий Вестминстерский двор, который уже успели заполнить юристы. Часы на башне показывали половину десятого. Мы успели почти вовремя.

— Тамми сказала, что видела вас недавно, — проговорил Барак. — Будто бы вы нас навещали.

Значит, она ему все же рассказала. Может быть, для того, чтобы таким образом надавить на меня и заставить поговорить с ее мужем? Но сейчас время для этого было явно не подходящим.

— Я проезжал мимо Олд-Бардж, возвращаясь от Гая, — сказал я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно более непринужденно. — В твоей берлоге царит ужасающая сырость.

Барак с мрачным видом передернул плечами.

— Я бы переехал, если бы ребенок остался жив. Но судьба распорядилась иначе.

— Тамазин выглядит немного… подавленной.

— Никак не может успокоиться после смерти малыша. В отличие от меня.

В его голосе зазвучали жесткие нотки.

— Она полна бабьих слабостей. Куда только подевалась ее прежняя сила духа?

Барак не смотрел мне в глаза, что случалось крайне редко.

Я увидел, что расположенный в центре двора фонтан под куполом, который простоял замерзшим всю зиму, снова работает, весело брызгая водой. Невольно я вспомнил фонтан в Линкольнс-Инн и на мгновение закрыл глаза.

Уайтхолл представлял собой небольшой зал, к которому от входа вел заполненный людьми коридор. По обе стороны коридора вдоль стен стояли скамьи, а на них, робко поджимая под себя ноги, сидели истцы и смотрели на юристов, оккупировавших остальное пространство. Сюда в поисках правды стекался бедный люд со всей страны, надеясь на то, что барристеры, состоящие на государственном содержании, решат все их беды. На многих просителях была грубая домотканая одежда деревенских увальней. Большинство из них были подавлены величием всего, что их окружало, но некоторые выглядели вполне решительно.