Блондинка. Том II - Джойс Кэрол Оутс

— О Боже, неужели это я? — пропищала Блондинка Актриса, взирая на гигантскую и роскошную женщину-куклу, возникшую на экране, и крепко сжала руки мистера Зет и мистера Д. О, это барабанное биение пульса в крови, вызванное волшебной таблеткой!.. По правде говоря, она сама не понимала, какие чувства испытывает сейчас, да и испытывает ли вообще.

Шедший на Бродвее спектакль «Джентльмены предпочитают блондинок» был по сути своей набором отдельных музыкальных и танцевальных номеров, а вовсе не мюзиклом. Сюжет в фильме был покрепче, но ненамного; впрочем, дело было совсем не в сюжете. Получив сценарий, Норма Джин была просто шокирована примитивностью и бесцветностью своей героини. Ей хотелось, чтобы у Лорелей Ли было больше диалогов, хотелось изменить ее характер, придать новый поворот или отгенок тем или иным ее поступкам, возможно даже — глубину. Но ей, разумеется, не позволили. Она завидовала более «взрослой» и умной роли Дороти, но ей говорили:

— Послушай, Мэрилин, ты же у нас блондинка. Ты — Лорелей.

Блондинка Актриса смотрела фильм, и улыбка на ее лице начала увядать. Эйфория проходила. Ей уже не хотелось думать, что где-то в зале среди зрителей находится ее отец. И о том, что он подумает. Хорошенькая пустышка и вертихвостка Лорелей Ли и ее близняшка-брюнетка, ее друг и наставница Дороти мололи какую-то сентиментальную бредятину и вызывающе шевелили своими роскошными телесами. «Маленькая девушка из Литтл-Рока». О, что, если отец уже выскользнул из кинотеатра, так и не заговорив с ней? Что, если он, содрогаясь от отвращения (которое было вполне оправданным), вообще раздумал встречаться с Нормой Джин, своей дочерью?..

— О, папа! Это существо на экране, это совсем не я.

Как странно! Публика незамедлительно возлюбила Лорелей Ли. И Дороти им тоже понравилась — Джейн Рассел была просто прелестна, тепла, привлекательна, добра и забавна. Но ей, совершенно очевидно, предпочли Лорелей Ли. Почему? Все эти восхищенные улыбающиеся лица… Да просто потому, что Мэрилин Монро была победительницей. А все, как известно, любят только победителей.

Какая все же ирония крылась во всем этом. Ведь все эти люди прекрасно знали: никакой Мэрилин не существовало.

Я не могу провалиться. Просто не имею права. Если провалюсь, умру! Секрет Мэрилин, которого никто не знал. Ее наказанием стала постоянная пульсирующая боль в нижней части живота. Сначала сильнейшее кровотечение (она не возмущалась, она этого заслуживала), затем более медленная и умеренная потеря крови — из ее матки, как слезы, сочилась по капелькам горячая влага. Слава Богу, никто не видит. Это ее кара. Она душилась безумно дорогими французскими духами, которые ей кто-то подарил. Пошатываясь, шла с репетиций и съемок в гримерную и пряталась там, и страшно боялась, что рано или поздно умрет от кровотечения. Пусть думают о ней как о темпераментной женщине; все звезды, все знаменитые актеры и актрисы таковы. Не это самое страшное. Чего стоили ей бессонные блуждания по ночам (когда она была одна, когда Бывшего Спортсмена не было рядом) — действие кодеина заканчивалось, и боли начинали терзать с новой силой. Я создам Лорелей Ли из этой боли. И она сделала это. То было величайшим достижением Нормы Джин, но никто из собравшейся на премьере публики не знал этого, даже не догадывался. А может, они просто не желали знать.

Доктор Боб, посвященный во все подробности Операции, знавший в том числе и об истерике, случившейся с Блондинкой Актрисой в клинике, проявил максимум сочувствия и доброты. Выписал ей таблетки кодеина против «реальной и воображаемой» боли, а также бензедрин — для «прилива энергии» и нембутал, способствующий «глубокому сну без сновидений». И все время повторял при этом в стиле Джимми Стюарта:

— Считайте меня своим самым близким другом, Мэрилин. В этом мире и следующем.

Блондинка Актриса смеялась, но душу ее терзал страх.

Он знает меня. Вдоль и поперек. И изнутри.

И тем не менее на экране красовалась торжествующая Лорелей Ли, кокетливо передергивала красивыми голыми плечиками, запрокидывала хорошенькую головку (этот жест был доведен до абсолютного совершенства, доступного только роботам) и ворковала своим детским сексуальным голоском:

Девушка увянет — мужчина и не взглянет.

Нет радости в старости, нет никакой красоты!

До чего же изящно и мило исполняла Лорелей Ли все эти язвительные лирические песенки! Как ослелительна была ее улыбка! Безголосая Лорелей пела, и оказалось, что голосок ее звучит уверенно и удивительно мило. Лорелей танцевала, и ее тело, не бывшее телом танцовщицы, которое она стала тренировать совсем недавно, оказалось на удивление гибким. Кто мог догадаться, что для этого потребовались часы, часы, часы репетиций? Стертые до крови пальцы ног, постоянная ноющая боль в нижней части живота. А голосом она напоминала младшую сестренку Пегги Ли. Но только, конечно, была гораздо красивее этой самой Пегги Ли!..

— Наверное, я все-таки могу собой гордиться. Правда?

Вот что прошептала бы она на ухо мистеру Шинну, если бы тот сидел сейчас рядом. И крепко держала бы его за руку. О, ему она доверяла!

Наконец фильм кончился. Разумеется, счастливо — двойной свадьбой. Эти прелестные сияющие улыбками и красотой невесты, Лорелей Ли и Дороти, с головы до пят в девственно белом. (Были ли эти красотки девственницами? Сколь ни удивительно, но да, да!) Грянули аплодисменты. Публике понравилась картина, несмотря на всю ее банальность и пустоту. Блондинку Актрису подхватили с двух сторон под руки ее спутники в смокингах и заставили встать. Она плакала. Вы только посмотрите! Мэрилин Монро плачет — настоящими неподдельными слезами! Так растрогана. Восторженные свистки, крики, зал встал, долгая овация.

Ради этого ты убила своего ребенка.

7

«Королевские» апартаменты гостиницы «Беверли Уилшир» располагались в пентхаусе. После просмотра Блондинка Актриса пробыла на роскошном обеде в свою честь меньше часа. Извинилась и ускользнула. Нечто особенное. Приходи одна! В гостиницу она приехала в половине двенадцатого. Сердце частило, как у птички колибри, она боялась, что вот-вот потеряет сознание. В кинотеатре после долгой, сердечной, замечательной овации, которую зал устроил ей с Джейн Рассел, она тайком проглотила еще одну таблетку доктора Боба — просто для поддержания сил, ибо они, как ей казалось, были уже на исходе. С тем, чтобы Лорелей Ли держалась, выглядела, как новенькая, а не скисла, не сдулась, как воздушный шарик, который бросили на грязный пол да еще наступили на него. «Еще одну. Самую последнюю. Только сегодня», — обещала она себе.

Она нашарила ключом замочную скважину. Пальцы дрожали и казались просто ледяными. Даже своего голоса она не узнавала.

— П-привет!.. Кто тут?

Он сидел на кушетке, обитой бархатом, в позе, демонстрирующей полную расслабленность и небрежность. И походил в этот момент на Фреда Астера, вот только фрака на нем не было и осанка похуже. Перед ним, на низеньком столике, стояли хрустальная ваза с дюжиной алых роз на длинных стеблях, серебряное ведерко со льдом и бутылка шампанского. Он был возбужден не меньше Блондинки Актрисы, она слышала его учащенное дыхание. Возможно, он выпил, поджидая ее. Палантин из белой лисы соскользнул с плеч. И ее тут же пронзил какой-то детский страх — ведь она предстала полуобнаженной. Он робко поднялся на ноги — высокая мускулистая фигура, на удивление черные, без проблеска седины, волосы. И пробормотал: