Источник. Магические ритуалы и практики - Урсула Джеймс

Сейчас я вынуждена быть с вами совершенно откровенной. Лично для меня этот обряд оказался очень и очень сложным. Не могу с точностью сказать, был ли это мой врожденный британский цинизм или мой рационализм ученого, что поднял в то время свою безобразную голову, однако мною овладело просто ослиное упрямство. Вы понимаете, что я имею в виду: осел, который не хочет никуда идти, просто застывает, и ничто не может сдвинуть его с места. Я представить себе не могла, каким образом это может усилить магию в моей жизни.

Ладно, я должна признать, что до этого момента все мои действия на различных стадиях путешествия бывали – прямо или косвенно – вознаграждены, я всегда получала положительный результат и непременно продвигалась вперед. Теперь я поняла, что моя жизнь действительно стала изменяться и цели, которые я перед собой ставила, приобретали во внешнем мире видимые формы. Я стала просить помощи и получала ее. Я и вправду начала верить в реальность, которая существовала в моем воображении, – ту, где я была успешна и счастлива, свободна и полностью реализована. Теперь в моей жизни постоянно случались совпадения и происшествия, которые иначе как сверхъестественными я назвать не могу. Изменения происходили, и я начинала – именно начинала – доверять этому процессу. Но это?!

Какой может быть смысл в посылании позитивных мыслей и чувств в сторону тех, кто причинил мне боль? Скорее лучше направить хорошие эмоции тем, кто их заслуживает… И что насчет меня самой? Что насчет любви к себе? Я в такое не верила.

Так что я проигнорировала этот шаг. В конце концов, какая разница, правда? У меня и так все прекрасно получалось, и то, что я не видела в этом шаге никакого смысла, означало, что он не имеет ко мне отношения. В любом случае я решила, что это будет так. Поэтому просто продолжила делать все, что делала до сих пор, работая с ритуалом утреннего пробуждения в свет и укрепления своих границ. Все шло хорошо.

И вдруг – совершенно внезапно – стало плохо. Компания, выпускающая телевизионные сериалы, была поглощена американским конгломератом, и я оказалась выброшенной со своего пути. И поняла, почему у слова «карьера» два смысла: «карьера» и «карьер». Название моего сериала изменили с «Гипноисповедь» на «Секс, ложь и гипноз», и я потеряла контроль над ситуацией. Я возненавидела происходящее.

Теперь я всерьез начала опасаться, что мое такое модное желание стать знаменитой вот-вот вый дет мне боком – и это будет ужасно. Я тогда почти не спала и ощущала, как мои границы ссыхаются, будто старушечьи десны. И почему это сравнение не оставляло меня в покое? Я чувствовала тень Матушки Шиптон, подталкивающей мое кресло-качалку туда-сюда, и это движение действовало мне на нервы. У меня был выбор. Вернуться на свой путь и продолжить идти вперед или позволить магии, словно песку, утечь сквозь мои пальцы.

И тогда я поступила, как мне велели. Перечислила имена своих недоброжелателей на отдельных листках бумаги, описала все события и чувства, а затем разорвала бумагу на мелкие клочки и отправилась к Темзе. К своей реке. Ладно, эта река принадлежит еще миллионам людей, но я воспринимаю ее как часть себя. Часть магии. Я вышла на середину Вестминстерского моста и подождала перемены ветра, чтобы он унес обрывки моей бумаги прямо в эту серую артерию Лондона. Я выпустила их из рук и смотрела, как они кружатся, осыпаясь в речную воду. Готово. Осталось самое сложное: направить в сторону задевших меня своей ненавистью людей положительные эмоции и предпринять позитивные действия.

Не поймите меня неправильно: я все еще на них злилась. Мне казалось, что меня заставляют совершать что-то противоречащее моей природе, противоречащее мне, однако я это сделала. Для меня это было так сложно, потому что боль жила во мне гораздо большее время, чем я себе представляла.

Когда это случилось впервые – и длилось недолго, не так, как в случаях с другими людьми, – мне было одиннадцать. На день рождения мне подарили жетоны для книжного магазина. Я росла. Их было трое. Хотя на самом деле это был один мальчик, остальные просто смотрели. Они были на год меня старше. Я знала их по школе и там могла избегать. Но по дороге домой они напали на меня, как стая облаченных в парки ворон. Некоторые считают, что в детях нет зла, но в сердце тщедушного главаря этой банды царила настоящая тьма. Взросление ее не разбавило, хотя ограничило его возможности причинять боль. Я видела его недавно. И, встретившись со мной взглядом, он меня не узнал.

Именно тогда Матушка пришла ко мне впервые. Однако позвольте мне рассказать вам все по порядку. Когда это случилось в первый раз, я испугалась и растерялась. Мне казалось, что я некрасива и одинока. Я не понимала, что со мной происходит, и знала только, что это тайна и что если я кому-нибудь ее раскрою, то непременно умру. Я верила в это, я знала, что это правда.

Пять ночей после этого я не засыпала так долго, как только могла, и смотрела в окно на ищущую меня Матушку. Я чувствовала, как она ищет меня. Она бродила по домам на соседних улицах. Я видела, как она обходит спальни и смотрит из чужих окон на ночные палисадники. Ее темный взгляд пугал меня больше всего, и я попыталась научиться летать, чтобы сбежать, пока она меня не нашла. И вот наконец наступила ночь, когда она появилась в моей комнате, склонилась над кроватью, чтобы посмотреть на мое лицо, втягивая носом воздух, как ведьма из сказки про пряничный домик. Я думала, что она меня съест, и была не против. Не очень против в любом случае. Если это произойдет, я окажусь в безопасности, и все это никогда больше не повторится.

Я приподнялась на локтях, чтобы разглядеть ее получше, и Матушка улыбнулась. Широкой беззубой улыбкой, которая странным образом заставила ее выглядеть совсем молоденькой девушкой. Я улыбнулась ей в ответ, и она приложила узловатый палец к моим губам, заставляя молчать.

Она научила меня летать. Улетать прочь – так, чтобы, когда это случится в следующий раз, меня там не было. Поначалу я могла летать только вниз, по спиральной траектории. Когда я сделала это впервые, оказалась у подножия лестницы, наблюдая, как мои родители готовятся ко сну. Я видела, как мой отец вышел из комнаты, выключив по дороге свет, не заботясь о том, что его жена сидит там, читая. Я видела, как она замерла, сидя одна в темноте. Матушка резко дернула меня за ногу, втаскивая обратно в мою комнату.

«Это вовсе не для того, дитя, – сказала она. – Ты не должна подглядывать. Иначе все закончится слезами. Твоими».

Я обиженно выпятила нижнюю губу, но быстро пришла в себя, потому что Матушка вылетела вместе со мной в окно: «Вот для чего это!»

Я чувствовала, как ее рука держит меня, и движение воздуха вокруг нас, однако мне не было холодно. Я наблюдала, как в полете снежинки оседают на ее накидке. Здесь я была свободна. Мы улетели в горы и опустились на вересковое поле. На нас уставились овцы, а Матушка подвела меня к черному камню и жестом велела сесть. Овцы двинулись за нами.

«Как это они нас видят?» – спросила я.

«Они видят меня, дитя, – ответила Матушка. – Тебя здесь нет».

Больше я не задавала вопросов. Не было нужды. Она пришла за мной и забрала меня с собой. Матушка научила меня летать. За это я была ей благодарна – без всяких вопросов.