Шардик - Ричард Адамс

На следующий день, возвращаясь из леса, где он ставил ловушки, Кельдерек наткнулся на Шельдру, стоявшую на открытом склоне в стороне от лагеря. Проследив за ее взглядом, охотник увидел поодаль необычайно высокую женщину в плаще с капюшоном, широким шагом поднимавшуюся вдоль ручья, и узнал в ней одну из жриц, встречавших их ночью с фонарем на берегу Квизо. Еще шесть или семь женщин с ношей шли за ней следом, направляясь к стоянке от реки.

— Кто это? — спросил Кельдерек, указывая рукой.

— Ранзея, — ответила Шельдра, не глядя на него.

Кельдерек по-прежнему чувствовал себя неловко со всеми девушками. Даже между собой они почти не разговаривали, лишь по необходимости перекидывались одним-двумя словами за работой. Однако эта серьезная молчаливость смущала и обескураживала охотника не потому, что свидетельствовала о презрении к нему, а ровно по обратной причине: в ней чувствовалось почтительное уважение, невольно внушающее Кельдереку ощущение собственной значимости и даже избранности, для него непривычное. Они смотрели на него не так, как ортельгийские девушки смотрят на молодого парня, но так, как смотрели вообще на все на свете: с точки зрения культа, которому себя посвятили. Всем своим поведением они показывали, что полагают Кельдерека человеком очень важным: ведь он первый увидел и узнал владыку Шардика, а потом, рискуя жизнью, приплыл на Квизо, чтобы сообщить новость тугинде. Вот и сейчас Шельдра не имела ни малейшего намерения унизить охотника. Так же коротко она ответила бы любой своей товарке; возможно даже, девушка просто забыла, что он, в отличие от них, не знает жриц по именам. В сущности, Шельдра оставила вопрос Кельдерека без ответа, но не из пренебрежения, а по невнимательности. Точно так же она — невзирая на свою деловитость и опытность — могла бы по недосмотру набрать слишком мало воды в ведро или положить недостаточно хвороста в костер. Уверенный хотя бы в этом, Кельдерек собрался с духом и твердо промолвил:

— Объясни, кто такая Ранзея и зачем она прибыла сюда с этими женщинами.

Несколько мгновений Шельдра молчала, и охотник подумал: «Она не собирается со мной разговаривать». Однако потом девушка сказала:

— Из приплывших сюда с тугиндой жрицей была только Мелатиса. Все остальные — новообращенные или служанки.

— Но Мелатиса по виду не старше любой из вас.

— Мелатиса родом не с Ортельги. Ее спасли из невольничьего питомника во время Бекланской гражданской войны — распрей с хельдрилами — и привезли в храм Ступеней совсем ребенком. Многие тайны она постигла еще в детстве.

Девушка умолкла, и Кельдерек нетерпеливо промолвил:

— Ну и?..

— Когда тугинда поняла, что Шардик действительно вернулся и нам нужно остаться здесь, дабы ухаживать за ним, она послала за жрицами Антредой и Ранзеей, а также за девушками, которых они обучают. Когда Шардик оправится, они понадобятся для Песнопения. — Шельдра снова погрузилась в молчание, но чуть погодя неожиданно произнесла: — Женщинам, служившим Шардику в давнем прошлом, приходилось проявлять чудеса храбрости и решимости.

— Охотно верю, — откликнулся Кельдерек, устремляя взгляд вниз, где медведь все еще лежал в наркотическом сне, подобный утесу над озерцом.

В следующий миг сердце его исполнилось бурного восторга и непоколебимой уверенности, что никому больше, кроме самой тугинды, не дано столь глубоко и остро чувствовать божественную природу Шардика, яростную и таинственную. Шардик для него дороже жизни: ослепительный огонь, в котором он готов — не просто готов, а жаждет — сгореть дотла. Именно поэтому, знал охотник, Шардик не уничтожит, но преобразит его. Он задрожал под знойным солнцем, на миг охваченный священным страхом, а потом развернулся и направился к стоянке.

Поздно вечером тугинда опять долго разговаривала с ним, медленно прогуливаясь взад-вперед вдоль откоса у водопада, при свете того самого плоского фонаря под зеленоватым тростниковым колпаком, за которым недавно он полз по шаткому бревнышку в темноте. Ранзея, ростом превосходившая охотника на целую голову, шла с другой стороны от тугинды. Заметив, как она из уважения к верховной жрице и к нему самому умеряет свой широкий шаг, Кельдерек с внутренней усмешкой вспомнил, как ощупью карабкался за ней следом по крутому лесистому склону. Они вели речь о Шардике, и высокая сухопарая жрица внимательно слушала, не произнося ни слова.

— Раны уже очистились, — сказала тугинда. — Весь ядовитый гной из них вытек. При первом применении сонное зелье и лекарственные снадобья всегда действуют сильно на любое живое существо — человека ли, зверя ли. Теперь можно почти не сомневаться, что он выздоровеет. Найди ты Шардика хотя бы несколькими часами позже, Кельдерек, мы бы уже ничем не смогли ему помочь.

Кельдереку показалось, что сейчас наконец настало время задать вопрос, который последние три дня постоянно мелькал у него в уме, появляясь и исчезая, точно светлячок в темной комнате.

— А что мы будем делать, сайет, когда он выздоровеет?

— Я знаю не больше, чем ты. Надо ждать указания свыше.

— Но вы собираетесь отвезти Шардика на Квизо? — не унимался охотник. — На Ступени?

— Я собираюсь? — Тугинда уставилась на него холодным взглядом, каким смотрела на Бель-ка-Тразета, но после короткой паузы ответила отрывистым, ровным тоном: — Ты должен понимать, Кельдерек, что не нам строить и воплощать планы, касающиеся владыки Шардика. Да, действительно, в далеком прошлом, бывало, тугинда почитала своей обязанностью доставить Шардика на Ступени. Но тогда мы правили в Бекле, и все происходило в согласии с заведенным порядком и обычаем. Сегодня же мы не знаем ничего, кроме того, что владыка Шардик вернулся к своему народу. Его замысел и цель пока недоступны нашему разумению. Наша задача сейчас — просто ждать в полной готовности постичь и исполнить божью волю, какой бы та ни была.

Они повернулись и двинулись обратно к водопаду.

— Но это не означает, что мы не должны мыслить здраво и действовать осмотрительно, — продолжала тугинда. — Уже послезавтра медведь очнется от сонного забытья и начнет восстанавливать силы. Ты охотник, Кельдерек. По-твоему, что он тогда будет делать?

Кельдерек впал в замешательство. Несмотря на случайно услышанный разговор тугинды с Бель-ка-Тразетом, охотнику даже в голову не приходило, что у нее нет никакого плана относительно доставки Шардика на Квизо. Ему вот уже три дня не давал покоя вопрос, как они собираются справиться с этой задачей, казавшейся непосильной даже в случае, если бы медведь оставался в сонном забытьи. А сейчас Кельдерек с потрясением осознал, что тугинда намерена просто спокойно ждать, когда громадный дикий зверь оправится и восстановит свои природные силы. Если смирение и вера в бога и впрямь требовали такого поведения, для Кельдерека оно находилось за пределами всякого понимания и опыта. Впервые за все время он усомнился в тугинде.

Она прочитала его мысли.

— Мы не канат на рынке покупаем, Кельдерек, и не шкуры купцу продаем. Не ямы в лесу роем по распоряжению верховного барона и даже не жену выбираем. Мы вверяем нашу жизнь богу и владыке Шардику в смиренной готовности принять любую участь, какую он соблаговолит послать нам. Я спрашиваю, как поведет себя медведь, когда пойдет на поправку?