9 часов над Атлантикой - Виктория Валентиновна Мальцева

class="p1">Он пожимает плечами и протягивает флакон мне:

– Как скажешь.

Но я не беру:

– Давай вначале ты, а я после.

Кивнув, он затягивает на сумке молнию и уходит.

– Лео! – кричу.

Не оборачивается.

– Лео! – ещё громче.

Но он теперь довольно далеко, а шум в самолёте такой обманчивый, вроде бы и не ощущаешь его, и только крикнув, обнаруживаешь, что голос твой словно растворяется в движении.

Догоняю его у туалета. Кабинка занята и Лео стоит, облокотившись плечом об угол. Смотрю на него, и ощущаю боль. В ноге. Ему больно стоять.

– Лео!

И вот теперь только он меня слышит.

– Что? – спрашивает удивлённо.

– Давай помогу.

Он поднимает брови, сжимая губы, чтобы скрыть улыбку:

– Э… ты серьёзно?

– Капли давай!

У меня нет настроения для лёгкого флирта, у меня болит нога, причём так, что терпеть сложно. Нелегко терпеть.

– Как ты там собрался выворачиваться в антисанитарии?

– Ну… очевидно, так же как и всегда, – пожимает плечами, и улыбается теперь только глазами.

– В отличие от «всегда» в данном отрезке твоего особенно счастливого времени у тебя под рукой есть я. Я закапаю. Я умею, не сомневайся.

– Сомневаться в тебе – всё равно, что рыть себе могилу, – заявляет, прищурившись.

– Где хочешь?

Он совершает короткое движение головой, будто растягивает мышцы:

– Почему в твоих вопросах всегда тройное дно?

– Я даю людям выбор. Как в «Эффекте бабочки». У них всегда есть шанс изменить ход событий. Например, вместо годовой декларации заказать поход в горы. Ты вот, кстати, бывал на озере Морейн?

– Какой уважающий себя канадец не побывал на самом знаменитом канадском озере?

– Ну, вот представь, я тоже там отметилась. С клиентом. Просто однажды у него спросила: вместе или в одиночку? Я имела в виду доходы его будем сводить с расходами в режиме «вопрос-ответ», или мне сделать всё на своё усмотрение. Он ответил: я не хочу ехать в одиночку. Но никто из близких не соглашается. Друзья заняты, у жены свои интересы. Дети тоже сами по себе. Я ему говорю: «Что может быть слаще одиночества в самом сердце природы? Только ты и она – как в самый первый раз». Он задумался. Потом ответил «Ты». Мне понравился этот ответ. И мы съездили.

Какое там самое глубокое в мире озеро? Байкал? Враньё. Самое глубокое в мире озеро – Лео. И в нём вода цвета зелёного чая. И чем дольше в него вглядываешься, тем шире раздвигаются его берега. Тем выше полёт орланов над его водами. Тем мощнее сила притяжения.

– Я спрашиваю, глаза хочешь закапывать в туалете или можем вернуться на место? Положишь голову мне на колени, и я аккуратно всё сделаю.

Он выходит из транса не сразу. Ему требуется на это время.

– Лея…

– Да?

– Ты… умеешь… вводить в… гипноз?

– А тебе это нужно?

– Очень.

– Умею.

– Сможешь повторить?

– Не уверена. Я не умею этим управлять. Всякий раз всё случается само по себе.

Он кивает.

– Давай на коленях.

Я не двигаюсь с места и на его вопросительно застывший взгляд отвечаю:

– Руки перед процедурой помою и приду.

– Верно, – соглашается, улыбаясь.

Глава четырнадцатая. Гипнотическая

M83 – Hell Riders

Лео снова садится у окна, я с краю. Он не спешит занимать горизонтальное положение, возможно, сомневается, возможно, не может преодолеть барьер «абсолютно чужие». А может, как и я, чувствует? Чувствует приближение «непреодолимого» и не спешит открывать ему двери?

Я убираю все подлокотники и просто жду. И он опускается. Тяжёлый. Приятно тяжёлый и очень тёплый.

Вначале он не смотрит на меня, немного нахмурен и сосредоточен на иллюминаторе. А когда решается взглянуть в глаза – это плен. Магия, из которой не просто вырваться. Не знаю, дышит ли он, но я каким-то чудом обхожусь без кислорода.

От яркого света его зрачки сжимаются в точки. Сейчас он так близко, что я могу рассмотреть каждое волокно радужек, вкрапления серой и жёлтой краски в глубоком ярком изумруде. Цвет его глаз изумрудный с такого расстояния, а издалека – зелёный чай. Интересный эффект. Гипнотический.

– Слушай, а можно поинтересоваться, сколько тебе лет? – стараюсь вернуть себя на бренную землю, вернее, в фюзеляж трансконтинентального аэробуса.

– Двадцать… семь.

– Врёшь. На вид старше.

– Намного?

– Лет на пять точно.

Лео расслабляется и посмеивается, прикрывая глаза, словно от удовольствия:

– Ты угадала: мне тридцать два.

– Спасибо за честность, – киваю. – В обмен вручаю тебе свою: не вздумай со мной флиртовать – я ещё не достигла «возраста согласия».

– Серьёзно?!– вскидывает свои тёмные брови.

– У тебя красивые брови, – говорю. – Ты знал?

Он тут же прижимает к правой пальцы:

– Не то чтобы не знал… скорее, не задумывался.

– Ну вот, теперь будешь знать: они ровные, не широкие и не узкие, в меру густые и не срастаются над переносицей. Хорошие такие мужские брови. Надёжные.

– Брови могут быть надёжными?

– Брови могут «транслировать» надёжность. Разве ты не знал? Каждая черта в облике человека несёт информационный код. Вот, например, твои глаза: я думала, они зелёные, а оказалось, нет!

– Нет?!

– Нет! Они непонятные! Как если бы они так и не определились, какими им быть: зелёными или синими, и поэтому они изумрудные.

– Так… и какой из этого напрашивается вывод?

– Очень прямой: ты человек, который всю жизнь себя ищет.

Он смотрит. В глаза. Не отрываясь. А я добавляю:

– Но суть в том, что отыскать себя можно только в другом человеке.

Тихо. У нас тихо. Потому что я не слышу ни гула двигателей в крыльях нашего авиалайнера, ни даже отдалённого гомона утомлённых дальним перелётом пассажиров. Есть только глаза, застывшие в одном бесконечно глубоком взгляде. Настолько долгом, что кажется, будто время остановилось.

– Я думал, ты старше, – внезапно говорит.

– Плохо выгляжу?

Лео едва заметно качает головой, отрицая моё предположение:

– Ты выглядишь так, что дух захватывает… – он произносит каждое слово негромко, но чётко, обозначая их паузами. – А когда говоришь, осторожно дотрагиваешься до самых тонких струн души. И она начинает звучать.

Silent Island –  Let the dove fly home

У меня нет слов, нет мыслей. Есть только ощущения. Много ощущений. Они несутся, обгоняя друг друга, слипаясь в желания:

– Я хочу прикоснуться… Можно?

Он поднимает бровь:

– В каком смысле?

– Физически. Не мыслями, а пальцами. Ты позволишь?

Тяну руку к пульсирующей артерии на его шее, не дожидаясь ответа, но дотронуться не решаюсь – мои пальцы замирают в миллиметре от его кожи. Я ощущаю… нет, не тепло, это жар – обжигающая энергия. Настолько мощная, что мои веки опускаются сами. Но я