Незадолго до ностальгии - Владимир Очеретный

— А какая любовь тебе нужна? — спросил Шедевр. — Для чего?

— Вообще говоря, взаимная, — усмехнулся Киш. — И ещё, чтобы меня любили таким, какой есть… Этого ведь все и хотят, только сами не готовы других воспринимать такими, какие есть. Может, это и заставляет людей меняться — чтобы кто-то их мог любить?

— Я не про это, — Игорь покачал головой. — Ты верно сказал: люди по-разному любовь представляют и разной любви хотят. А ты? Какая должна быть любовь с точки зрения Киша? Вот, например, смелость кому-то нужна, чтобы за слабых заступаться, а кому-то — чтобы пойти грабить или экстремальный трюк совершить. А тебе любовь для чего?

— Хороший вопрос, — признал Киш. — Большущий такой.

— Вот и не торопись отвечать.

— А как насчёт фотографий?

— Фотографий? — вспомнил Шедевр. — Не знаю. Не уверен, что у меня получится. С чего ты вообще взял?.. — он снова взял в руки снимки, погрузился в их изучение, и до Киша доносилось лишь едва слышное бормотание, похожее на заклинания деревенского знахаря: — Экрю… шамуа… зекрый… сиена… ежевичный… жонкилевый… джало санто… инкарнантный… капут мортум… маренго… опаловый… нанковый… вердепешевый… фельдграу… гелитропный… шерлак… хризопразовый… рудый… кармин… индиго…

Бормотание продолжалось минут восемь, Шедевр перекладывал фотографии Варвары, тасовал их и так и эдак, разложил в ряд и задумчиво разглядывал. Его брови сошлись на переносице, и даже куцая бородёнка стала выглядеть сосредоточенно-строго. Наконец, лицо мудреца просветлело.

— Ну что, — произнёс он, счастливо улыбаясь, — записывай, студент: янтарный, телемагента, ежевичный, бедро взволнованной нимфы, яловый, лососевый, юхотный, лазурь берлинская, юфтевый.

— И что получилось? — не понял Киш.

— Как что? — удивился Шедевр. — «Я тебя люлю».

— «Люлю»?

— Ну да! — Игорёк свойски хлопнул его по плечу. — Она люлит тебя, парень! А ты тут горемыку строил!

— Может быть, всё-таки «люблю»? — вкрадчиво уточнил Киш.

— Хорошо бы, если бы «люблю», — вздохнул Шедевр. — Просто замечательно, если бы «люблю»… Но где ты, Зоркий Глаз, вторую «б» увидел? Её нет. Лососевый, юхотный, лазурь берлинская, юфтевый — вот, вот, вот и вот. «Люлю». Или ты одну фотографию посеял по дороге?

Киш покачал головой:

— Не посеял. Девять заседаний — девять фотографий, всё правильно. Но что же получается? Если бы ей просто не хватило букв, потому что не хватило заседаний, то надпись была бы оборвана в конце. Но она не оборвана, выходит, Варвара заранее специально пропустила одну букву? Зачем?

Это было, скорей, размышление вслух, чем вопрос к Шедевру, но Игорь принял слова на свой счёт и сокрушённо развёл руками:

— Ну, этого я не знаю! Вдруг она тебе на что-нибудь намекает?

— На что?

— На что-нибудь. Вдруг она беременна и хочет, чтобы ты принял её вместе с будущим ребёнком? Это же может быть! Прими её, Киш! Хорошее дело!

— А главное, — произнёс Киш с усталой иронией, — именно в таких случаях, прежде чем воссоединиться, подают в суд.

— Да, не похоже, — слегка сник Игорь, но тут же снова оживился: — А скажи мне, Киш, какой цвет — отец всех цветов?

— Ты уверен, что есть такой?

— Белый, Киш! Бе-лый! А белый у нас какой? Брачный! А? Как? Всё сходится! Она тебя любит и хочет, чтобы вы снова поженились!

— Ещё один обалденный повод затевать процесс, — вздохнул Киш.

Когда Шедевр только произнёс: «Я тебя люлю», его сердце радостно вспрыгнуло, словно увидело своё законное лакомство, но теперь ему было неловко за тайные ожидания.

— Нет, ерунда это всё, — решил он. — С самого начала было ерундой. Будь мы с Варварой художниками, ещё можно было бы подумать, что она передаёт цветовое сообщение, а так… с какой стати? И ты тоже выдумал — брачный! Почему тогда не барно-стоечный или бурно-проведённо-ночной?

— Ну, я не знаю, — Шедевр расстроено покачал головой, — по мне так всё сходится. А ты чего ждал?

— Понятия не имею, — признался Киш. — Наверное, ключ. Какой-нибудь ключ, который бы… Ладно, неважно. А у тебя какое дело?

Игорь озабоченно поскрёб бородёнку:

— Да, тут такое, в общем… Я ведь чего тебя ждал — надо к Толику съездить. Сам не могу, икону для него заканчиваю. «Нечаянная радость» — он просил. У него день рождения завтра…

— К какому Толику? — не понял Киш.

— Как к какому? К Маркину.

— К Марку? — дошло до Киша. — Толянычу?!

— Ну да! А ты других Толиков Маркиных знаешь?

— А он разве в городе? И что случилось? С ним всё нормально?

— Запил наш Марк, — вздохнул Шедевр.

— Запил? Марк?! — не поверил Киш. — Да он же никогда… Как?! Почему?!

Игорёк неопределённо пожал плечами:

— Кто ж это знает… Значит, плохо ему, если пьёт. Съездишь?

Киш вскочил и возбуждённо прошёлся по кухне туда-сюда, от плиты к двери и обратно.

— Это и есть то дело, о котором ты говорил? — уточнил он.

— Ну да, — кивнул Игорёк и развёл руками. — А какое ещё?

— Ты прав, — медленно произнёс Киш, — это дело именно для меня.

Он пробыл у Шедевра ещё с полчаса, они попили чайку и поговорили о знакомых. Всё это время Киша не покидало потрясение, вызванное совпадением: он только вчера вспоминал Марка и думал о том, чтобы неплохо было бы посидеть с ним за рюмкой коньяка, и вот его желание сбылось столь стремительно, что трудно было не почувствовать в этом какого-то глубинного судьбоносного смысла, определенного ещё вчера, а, может, и раньше — намного раньше. По сути, именно Толянычу он обязан знакомством с Варварой, и теперь видно, что вздорная цветовая гипотеза Аккадского была лишь указателем на пути к Шедевру, а от него — к Марку. Отсюда возникало странное ощущение, что его размышления каким-то удивительным образом опережают реальность и, возможно, даже немного определяют её.

Он не стал делиться своим потрясением с Шедевром, понимая, что тот постоянно живёт среди таких совпадений, которые кажутся случайными лишь на посторонний взгляд: записавшись в рабы Божьи, Игорь пребывает в спокойной уверенности, что всё нужное явится в свой срок, а если не явится, то оно и не нужно. Также Киш знал, что после его ухода Игорёк прочтёт благодарственную молитву за его, Киша, нужное и своевременное появление.

— Побудь с ним сегодня, а завтра-послезавтра и я подъеду, — напутствовал его Шедевр. — Обязательно дождись меня. А если удастся завязать с пьянкой, то…

«Кстати, — подумал Киш, выходя во двор и направляясь к автомобилю, — возможно, удастся узнать и об…».

…Когда в Торжественный зал ворвалась группа людей в форме международных полицейских, но с масками на лицах, Кишу на секунду показалось, что в одном из них он узнал Марка — по плавной и стремительной манере передвигаться, усвоенной в спортзале за время занятий почти-до. По чему-то неуловимому, передающему стиль движений.