Убийство на поле для гольфа - Агата Кристи

– Вчера – мадемуазель Добрэй, сегодня – мадемуазельСандрильона! Решительно, Гастингс, у вас прямо-таки восточный темперамент. Незавести ли вам гарем?

– Вам только дай повод посмеяться надо мной!Мадемуазель Добрэй – прелестная девушка, ее красота просто поразила меня, я ине скрываю этого. А та, другая… Думаю, я вообще никогда больше с ней неувижусь.

– Как, вы и впрямь не намерены повидать ее?

В его вопросе звучало неподдельное изумление, и япочувствовал, как он метнул в меня пронзительный взгляд. Перед моим мысленнымвзором вдруг вспыхнули слова «Отель дю Фар», и я будто услышал, как онаговорит: «Загляните ко мне завтра», и я с радостной готовностью отвечаю:«Непременно».

– Она пригласила меня, но я, разумеется, непойду, – как мог небрежнее ответил я.

– Так-таки и «разумеется»?

– А что? Если я этого не хочу.

– Помнится, вы говорили, мадемуазель Сандрильонаостановилась в отеле «Англетер», кажется?

– Нет. В «Отель дю Фар».

– Да, правда, а я и запамятовал.

Подозрение кольнуло меня. Уверен, о гостинице я Пуаро ничегоне говорил. Но, окинув его испытующим взглядом, я засомневался. Он нарезал хлебаккуратными ломтиками и, казалось, был целиком поглощен этим занятием. Должнобыть, ему просто показалось, что я упомянул о гостинице, где остановиласьСандрильона.

Кофе мы пили на террасе, выходящей на море. Пуаро выкурил,по обыкновению, крошечную сигарету, затем достал из кармана часы.

– Парижский поезд отходит двадцать пять минуттретьего, – сказал он. – Мне надобно поторопиться.

– Вы едете в Париж? – воскликнул я.

– Именно, mon ami.

– Но зачем?

– Искать убийцу мосье Рено, – ответил он весьмасерьезно.

– Вы думаете, он в Париже?

– Напротив, уверен, что его там нет. Тем не менееискать нужно там. Вам пока непонятно, но в свое время я все объясню. Поверьте,ехать в Париж просто необходимо. Я пробуду там недолго. Завтра, во всякомслучае, непременно вернусь. Думаю, вам не стоит ехать со мной. Оставайтесьздесь и не спускайте глаз с Жиро. Постарайтесь почаще бывать в обществе мосьеРено-fils.[57]

– Кстати, хотел спросить, как вы узнали о егоотношениях с мадемуазель Добрэй.

– И-и-и, mon ami, я знаю психологию людей. Когдамолодой человек, вроде Жака Рено, и прелестная девушка, вроде мадемуазельМарты, живут по соседству, развитие событий предвидеть нетрудно. Кроме того,эта ссора! Причиной могли быть либо деньги, либо женщина, и, припомнив словаЛеони о том, в какой ярости выскочил из кабинета мосье Жак, я предположилвторое. Таков был ход моих мыслей, и, как оказалось, я не ошибся.

– Значит, вы еще раньше заподозрили, что она любит ЖакаРено?

Пуаро улыбнулся.

– Во всяком случае, я увидел в ее глазах тревогу.Поэтому я про себя прозвал ее девушкой с тревожным взглядом.

Его тон был столь многозначителен, что мне стало не по себе.

– Что вы хотите этим сказать, Пуаро?

– Надеюсь, скоро мы все узнаем, мой друг. Однако мнепора.

– Я провожу вас, – сказал я, вставая.

– Нет-нет, ни в коем случае. Я вам запрещаю.

Он сказал это тоном, не допускающим возражений, и, когда я внедоумении уставился на него, он решительно тряхнул головой:

– Вот именно, запрещаю, mon ami. Au revoir.

С этими словами Пуаро ушел, и я вдруг почувствовал себя не удел. Я побрел на пляж и принялся разглядывать купающихся, не испытывая большойохоты последовать их примеру. Мне представилось, что Сандрильона в каком-нибудьсногсшибательном купальном костюме, возможно, тоже резвится здесь, но никакихпризнаков ее присутствия я не обнаружил. Я бесцельно плелся по песчаномупобережью, уходя все дальше и дальше от центра города. Мне вдруг пришло вголову, что, в конце концов, даже из соображений простой порядочности следуетнавестить девушку. В сущности, таким образом я избавлю себя от лишнихтреволнений и поставлю на этом точку. Вообще выброшу ее из головы. А не навестия ее, так она, чего доброго, сама явится на виллу «Женевьева».

И я ушел с пляжа и направился в город. «Отель дю Фар»,оказавшийся весьма скромным заведением, я нашел довольно быстро. Крайне досаднобыло, что я не знал даже имени дамы, которую пришел навестить, а посему я почелза лучшее не прибегать к помощи портье, дабы не уронить тем самым чувствособственного достоинства, а потоптаться в холле, походить по гостинице внадежде встретить свою незнакомку. Однако ее нигде не было видно. Я подождалнемного, но терпения не хватило, и, отведя портье в сторону, я сунул ему пятьфранков.

– Мне надо видеть одну даму, она остановилась здесь.Это молодая англичанка, невысокая, темноволосая. Я не помню точно ее имени.

Привратник покачал головой. Мне показалось, он силитсяподавить усмешку.

– Здесь нет такой дамы, как вы описали.

– Но она мне сказала, что остановилась здесь.

– Мосье, должно быть, ошибся… или, пожалуй, ошибласьдама, потому что еще один мосье тоже справлялся о ней.

– Как? Не может быть! – удивленно воскликнул я.

– Верно говорю, мосье. Тот мосье описал ее точно также, как вы.

– А как он выглядел?

– Небольшого роста, хорошо одетый, очень аккуратный.Усы сильно нафабрены, голова какая-то странная, а глаза – зеленые.

Пуаро! Так вот почему он так решительно воспротивился тому,чтобы я провожал его. Ну что за наглый тип! Но я не потерплю, чтобы он совалнос в мои дела. Он, видно, вообразил, что без няньки мне не обойтись.

Поблагодарив портье, я вышел из гостиницы дурак дураком. Ивсе по милости Пуаро! Черт бы побрал его бесцеремонность!

Да, но все-таки где же девушка? Я подавил в себе гнев ипопытался разгадать очередную загадку. Очевидно, рассуждал я, она нечаянноперепутала название гостиницы. Но тут внезапная мысль поразила меня. Нечаянноли? А может быть, она совершенно умышленно скрывает свое настоящее имя, атеперь вот нарочно дала неверный адрес?

Чем больше я думал об этом, тем более убеждался, что неошибаюсь в своих подозрениях. По какой-то необъяснимой причине Сандрильона нежелала, чтобы наше случайное знакомство переросло в дружбу. И хотя всегополчаса назад я и сам решительно не желал этого, теперь меня совсем нерадовало, что она как бы перехватила инициативу. Надо же, какая досада! Явернулся на виллу «Женевьева» в самом дурном расположении духа. В дом я непошел, а свернул на дорожку, ведущую к сараю, и уселся на скамью в мрачнойзадумчивости.