Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

Рогеза метнула на нее яростный взгляд, повернулась и побежала вверх по лестнице. Кэтрин медленно пошла за ней. Ее колени дрожали, но на губах блуждала улыбка, потому что, насколько молодая женщина могла судить, последнее слово осталось за ней.

Обе просьбы, с которыми Оливер обратился к графу Роберту, были приняты благосклонно.

– Я сам собирался чуть погодя отправить паренька к остальным мальчикам, – сказал граф. – Раз он готов перейти к ним немедленно, это свидетельствует в пользу его душевных сил. Заодно получит собственные обязанности, вместо того, чтобы выполнять половину работы разбойника Томаса. Я заметил, – добавил он, скривив губы.

Оливер опять очутился в покоях графа. Рыцарь держался спиной к фреске на стене, но чувствовал, что она давит ему между лопаток.

– Да, милорд.

Роберт наклонил голову и продолжил:

– Похоже, что ты добровольно взял под свою защиту как мальчика, так и женщину. Я видел, что ты сидел рядом с ней за завтраком.

Его взгляд скользнул от Оливера к графине, которая сидела в оконной нише с шитьем на коленях и спящей рядом маленькой собачкой с шелковистой шерстью.

– Она отвела меня на могилу Эмис де Кормель. Я обещал, что не брошу ее и ребенка после того, как доставлю их в Бристоль.

– Похвально, – буркнул граф.

– Не благодаря ли вашему содействию, рыцарь, наша повитуха приняла Кэтрин под свое крылышко? – подала голос из своего уголка графиня. – Ведь она служила вашему роду, я не ошибаюсь?

Оливер вздрогнул:

– Миледи?

Карие глаза Мейбл широко раскрылись:

– Я полагала, что инициатива исходит от вас. Разве не так?

– Миледи, я не знаю, о чем вы говорите – Совершенно сбитый с толку Оливер развел руками. – Она сказала мне только, что у нее появились женские дела, чтобы занять время. Я решил, что речь идет о шитье или ткацком станке.

Мейбл прищелкнула языком.

– Значит, она не сообщила, что собирается учиться на повитуху под руководством матушки Этельреды? Я позволила Кэтрин оставаться в женских покоях или спать в зале, как она пожелает. Кроме того, я обещала ей, что Этельреда получит одно из постоянных помещений у стены внутреннего двора, вместо того, чтобы жить в палатке, как до сих пор.

Оливер покачал головой.

– Она не сказала об этом ни слова, – раздался в его ушах собственный спокойный голос, тогда как в душе царило полное смятение. Теперь понятно, почему она тогда отвела глаза и ограничилась словами «женские дела».

– Ах, да, это же было до того как она обратилась ко мне за разрешением. Возможно, молодая женщина решила ничего не говорить, пока его не получит.

– Да, миледи, – проговорил Оливер.

Ему пришлось изо всех сил сжать зубы, чтобы сохранить приличия.

– Вам это не нравится, рыцарь? – Графиня изучающе посмотрела на него. – Матушка Этельреда спасла жизнь сыну Эдон Фитц-Мар, а Кэтрин оказала ей весьма умелую помощь. Она будет прекрасной повитухой, гораздо лучшей, чем рукодельницей. Кроме того, она молода и сильна. А здоровье матушки Этельреды, увы, ухудшается.

– Да, миледи, вы совершенно правы, – вежливо заметил Оливер и попытался разжать стиснутые кулаки. – Я просто удивился, вот и все.

Он поскорее обратился к графу, чтобы не выдать всей силы своего неудовольствия:

– Остался еще вопрос об упомянутом мной воине – Рэндале де Могуне – и его отряде.

Графиня еще немного понаблюдала за Оливером со спины и снова принялась шить, ее поджатые губы выражали задумчивость.

Взгляд графа Роберта тоже выражал задумчивость, но относилась она к теме, поднятой Оливером.

– Ты его рекомендуешь?

– Да, милорд. Я впервые познакомился с ним много лет назад, когда мы оба были в Святой Земле. Это не полуобученный фламандец и не зеленый юнец, жаждущий славы, а опытный воин из числа тех, которых вы охотно принимаете.

– Он надежен?

Оливер поколебался, затем ответил:

– Да, милорд. До тех пор, пока ему платят.

– Понимаю. – Граф провел ладонью по изящной темной бородке. – Откуда он пришел?

– Он сказал только, что это было по другую сторону границы и что ему и его людям не платили должным образом. Полагаю, что он служил какому-нибудь барону из окружения Стефана.

– Это не тот довод, чтобы принять его к себе.

– Весьма вероятно, милорд, что у него есть сведения, которые окажутся вам полезны, – проговорил Оливер, едва скрывая нетерпение.

Приводить другие доводы в пользу де Могуна рыцарь не собирался. Долг – долгом, но они никогда не были особенно близки, кроме того, у него появилась другая забота, не имевшая отношения к рекомендации старого знакомого, с которым он давно расстался.

Роберт немного подумал, потом щелкнул пальцами.

– Очень хорошо. Приведи его под вечер на тренировочную площадку во дворе, и я посмотрю, на что он годен. Если это действительно хороший боец, то приму на службу.

– Да, милорд, спасибо.

Оливер получил разрешение уйти, поклонился и направился в зал. Его ноги двигались независимо от кипевших в голове мыслей. Кэтрин пошла в учение к Этель, и графиня одобрила это. Этель всегда подумывала о молодой женщине, которая займет ее место, но Оливер почти не обращал внимания на ее ворчание и намеки, отлично зная, что старая повитуха живет только за счет своего дела и гордости искусством. Когда требовались ее услуги, воля пересиливала слабость тела. Ему и в голову не могло прийти, что Этель выберет Кэтрин, когда были и другие женщины, уже освоившие основы ремесла, которым она могла бы передать свои знания. Догадайся он об этом заранее, то уж нашел бы способ расстроить все это дело, хотя сердиться было гораздо легче, чем разбираться, откуда взялся гнев.

Кипя от негодования, рыцарь направился прямо к Этель, но ее костер погас, и никто не видел старую женщину с середины утра. Ни в одном из помещений, лепившихся к внутренней стене двора, ее тоже не было. В дурном расположении духа Оливер приступил к исполнению своих дневных обязанностей, первая из которых заключалась в том, что ему надлежало спуститься к причалу, пересчитать бочки с вином и сопроводить груз в крепость.

Гавейн в отличие от Оливера пребывал в отличном настроении. Он насвистывал какую-то мелодию, в глазах плясали черти.

– Женщины, – говорил он с широкой ухмылкой. – Они брыкаются, пока не отстанешь, а затем внезапно проявляют благосклонность.

– Женщины, – коротко бросил Оливер, – не стоят хлопот, которых на них тратишь.

– Смотря какая женщина. Та, которая у меня сейчас, можно сказать, приносит сплошные хлопоты. – Гавейн опять ухмыльнулся. – Но я всегда готов уделить ей часок времени в пустом стойле.