Радио Хоспис - Руслан Галеев

– Утилитарист, – осуждающе проворчал Скальпель, а Бруно молча подвинул бутылку к пустому стулу.

Скальпель был уже в порядочно философском настроении, Шрам не отставал от него, а по Бруно, как обычно, трудно было понять, насколько он пьян. Стас скинул пиджак, повесил его на спинку стула и плеснул себе сразу полстакана. Для разгона.

– Так о чем речь, гардемарины? – спросил он, выбивая из пачки сигарету.

– Закуси, а то окосеешь, – сказал Шрам и попытался подвинуть тарелку с каким-то салатом, но едва не уронил ее на пол. Стас вовремя схватил салатницу. И по тому, что Бруно рванулся с той же целью позже него, стало понятно, что и молчун прилично набрался. Надо было догонять.

– Ему нельзя закусывать, – сказал Скальпель, – он русский. Русским религия запрещает закусывать после первой.

– И все же, – атакуя вилкой салат, повторил Стас, – о чем речь? О женщинах, политике, деньгах, жене губернатора?

– А жена губернатора – не женщина? – вскинулся Шрам.

– Жена губернатора, – ответил за Стаса Скальпель, – это должность. У женщины есть грудь, очарование и непостижимый интеллект. А у жены губернатора есть должностные обязанности. И между прочим – получилось «междпрощем» – женой губернатора запросто может быть мужик, и ни хрена от этого не изменится. А вот если женщина окажется мужиком… О, это меняет в корне вообще все. Понимаешь?

– Понимаю, – с увеличенной амплитудой кивнул Шрам.

– Дай пожму твою руку, гардемарин!

Стас торопливо налил себе еще полстакана. Потом подумал и дополнил его до краев.

– Мы, дружище, помиле… полимири… Спорим! Мы спорим, Стаселло! – объяснил Шрам.

– О чем? – Алкоголь теплой волной омыл горло и мягко лег в желудок.

– Так о смысле жизни! О чем же еще?

– И правда, о чем вы можете спорить, – кивнул Стас.

– Нет, ты вот зря так. Мы не в том смысле. А в том, что есть ли он вообще, понимаешь?

– Начинаю понимать. Еще грамм пятьдесят, и я выдвину собственные тезисы.

– Отлично. – Шрам рывком поднялся и указал пальцем в сторону Скальпеля. – Вот он, Стас, утверждает, что никакого глобального смысла жизни нет вообще. Представляешь? – «Преставляешь»? – А я говорю, что такого быть не может.

– Почему?

– Что «почему»?

– Почему не может?

– Потому что! Не надо вот этого, ага? Потому что тогда, Стас, все зря. Война, могилы, радио, бабы и жены губернатора. Все! Зря! Потому что… А он мне про трамвай рассказывает.

Стас изменил свою точку зрения, теперь стало понятно, что это Скальпель слегка отставал от Шрама.

– Это метафора, мой друг, – величественно проговорил Скальпель и неудачно попытался закинуть ногу на ногу. – Смысл жизни – это такое маршрутное понятие. Как точка на карте. И если он есть, то получается, что человек появился в точке, ну, предположим, «А» только затем, чтобы доехать до точки, ну, скажем, «Ц», а в точке «Б» предварительно, – Скальпель акцентировал это слово, воздев указательный палец, – совершить некие сугубо… я повторяю – сугубо – функциональные телодвижения.

– И? – садясь на место, потребовал Шрам.

– И! Что «и»? А где тут место собственно человеку? Это трамвайная жизнь. Выехать из парка, подобрать народ, высадить народ, а цель – смысл жизни, конечная остановка. И! Если бы Господу Богу угодна была именно такая картина мироздания, он бы запихнул в задницу обезьяне паровой двигатель и выпустил на маршрут. Но он создал человека. А человек что?

– Что? – неуверенно спросил Шрам.

– А человек – это не механизм. Это не только логика, не только умение делать выводы, понимаешь? Человек – это еще и ошибки, и тяга к прекрасным спонтанным действиям. Вот скажи мне, Стас, – Скальпель подался вперед, – ты можешь представить себе трамвай, который сошел с рельсов только затем, чтобы стрельнуть у девчонки номерок телефона?

– Не могу, – честно признался Стас.

– И я не могу.

– Бруно, – ошеломленно проговорил Шрам, – разливай.

* * *

Этим вечером алкоголь играл со Стасом в странные игры. Хмель то наваливался приятным теплым одеялом, то вдруг отпускал, оставляя голову хирургически чистой. В целом было хорошо, но слишком неопределенно.

Шрам уснул, странно скорчившись на стуле и положив голову на локоть. При этом неровный рубец сильно оттягивал веко, и глаз полностью не закрывался. Скальпель ушел в глухую меланхолию и неторопливо потягивал виски, что-то мыча себе под нос: то ли непонятную мелодию, то ли продолжая начатый спор с невидимым собеседником. Бруно сделал радио погромче, закурил, забросил ноги на стол и сидел теперь, уставившись в потолок. На улице снова начал накрапывать мелкий дождь. Выглянув за штору, Стас увидел, как улица расцветает зонтами всевозможных расцветок.

– Пойду проведаю Ауча, – сказал Стас.

Бруно кивнул, не отрывая глаз от потолка. Скальп не отреагировал.

Как ни странно, за стойкой хозяина «Долины» не оказалось, там управлялся парнишка, которого Ауч нанял несколько месяцев назад для работы на подхвате. Стас не помнил, как его зовут.

Джукбокс крутил по кругу одну и ту же песню – «Девушка из Ипанемы» в исполнении Фрэнка Синатры. Стас предпочитал оригинал Жобима, но Синатра тоже был неплох. Далеко не все песни ему удавалось испохабить. Вообще занятно, что портил Синатра только те песни, которые до него уже успешно исполнялись. А остальные пел великолепно. Жаль, что выяснить правду о причине у самого Фрэнки уже нельзя. Он пропал без вести во время объединенного отступления. Скорее всего, его сожрали, хотя, возможно, он и теперь бродил где-нибудь за Стеной и голодная слюна капала с его клыков на высушенную грудь. Бессмертия можно добиться разными путями.

Стас нашел Ауча в маленькой каморке под лестницей, где тот держал бухгалтерскую документацию. Там же был вмурованный в пол сейф с кучей комбинаций, который открывался, как дверь в погреб. Как и предполагал Стас, Ауч был мрачнее тучи.

– Что, брат, зашиваешься?

– Не то слово, – проворчал Арчи.

– Ну ничего, зато выручка будет что надо. – Стас огляделся, куда бы сесть, но все горизонтальные плоскости были завалены папками и разрозненными бумагами.

– Да я не из-за народа. Зачем? Народ – это хорошо… Гашек справляется. Он хоть поляк и еврей, но расторопный. Погода эта все карты мне испортила. – Ауч тяжело вздохнул и отодвинул от себя очередную папку. – Представляешь, я же был уверен, что жара продержится как минимум месяц, и серьезно вложился в лед. Вах, как я вложился, старый дурак! Он неплохо шел, кстати. Но теперь хранилище заполнено на две трети, а лед практически перестали брать. Так, по мелочи кафешки и бары закупают. Даже на оплату хранилища не хватит, а там же еще арендованные холодильники, рабочая сила, охрана…