Наполеон. Книга 2. Стать Богом - Игорь Пронин

— Что еще? — нахмурился Бонапарт, мысленно обращаясь к Пчеле. Пока надо быть еще очень собранным. — Какие-то проблемы с кавалерией?

— Еще шесть дней такого марша, и у нас не будет кавалерии! — бодро доложил любимец Императора. — Лошади не люди, их не воодушевляют речи.

Да, это было правдой. Лев вел за собой людей, но совершенно не действовал на животных. Равно как, впрочем, и на пушки — дальше стрелять они не начинали, и им по-прежнему требовались ядра и порох. Поход, хоть и чрезвычайно удачный в военном отношении, уже измотал армию. Нужно было остановиться, понимал Наполеон, прибегая к Пчеле. Но нужно было бежать вперед и рвать добычу — эту возможность предоставлял ему Лев. До сих пор Бонапарт более следовал Льву, надеясь заполучить тот единственный предмет, которого ему не хватало. Но если предмет окажется у него... Может быть, ему и вовсе не придется больше воевать.

— Ну что ж, тем лучше... — в этот момент Император действительно был готов прекратить войну. — Мы идем на Смоленск, и если там решающая битва не состоится, отступим к Минску или Витебску, чтобы перезимовать. Совещание окончено!

Идея казалась хорошей. Россия получила хороший удар, потеряла значительную часть западных территорий. Скорее всего, император Александр не заключит мира, и зима будет трудной. Русские умеют воевать зимой, но рядом Польша, а там его поддерживают за обещание восстановить независимость. Подойдут резервы из Франции, наполнятся склады. И отсюда, и из Смоленска — до Москвы недалеко. Он взял ненавистную страну за горло! И если Колиньи привезет ему Остужева... но самое главное, предмет, что должен быть при нем — Россия обречена.

Генералы двинулись к выходу нестройной толпой, негромко переговариваясь. Навстречу им в распахнувшиеся двери вошли штабные офицеры и адъютанты, все перемешались, кабинет заполнился людьми. Мимо Императора прошел молодой, симпатичный капитан, лица которого он не помнил. Капитан потирал ладонью щеку и слегка морщился, будто у него болел зуб. Следом прошла еще группа офицеров, их лиц он не помнил тоже, и это было странно — благодаря Пчеле Наполеон практически никого не забывал. От этой мысли его отвлекло что-то странное в фигуре одного из прошедших, но тут к нему подошел Мюрат.

— Мы должны реквизировать лошадей у местного населения! — сразу заговорил он о деле. — Тогда я смогу выбрать тех коней из обоза и артиллерии, которые на что-то годятся, и усилить кавалерию. А крестьянские лошадки потащат телеги. Как вам это?

— Местное население?.. Они не будут довольны, мой Мюрат.

— Плевать! — легкомысленно воскликнул Мюрат. — Мы саблями объясним им, кто тут теперь хозяин!

— Хорошо, давайте пообедаем вместе и обсудим это.

Кабинет уже опустел, последний адъютант с рулоном свернутых карт прикрыл за собой дверь. Размышляя над предложением Мюрата, Наполеон направился к входу в собственные покои. Мюрат услужливо пропустил его вперед. Войдя в апартаменты, Бонапарт поразился отсутствию часового. Но не успел он сказать и слова, как перед ним возникла Джина Бочетти в форме французского офицера.

— Я пришла за тем, что принадлежит мне! — неистово выкрикнула она и вонзила в живот Наполеона кинжал. — Убейте его и уходим!

Живот Бонапарта пронзила острейшая боль. Против воли он схватился за рукоять кинжала, видя, как пальцы Бочетти рвут пуговицы мундира на его груди. На сознание наползала темнота, он упал, пытаясь помешать Джине, но она продолжала подбираться к предметам. Прежде всего — к Саламандре, которая теперь одна могла спасти ему жизнь. Он не слышал звона сабель Збаражского и Мюрата, который во все горло кричал, призывая на помощь. Прийти на помощь полковнику никто не мог, потому что Гаевский, изловчившись, выхватил оружие у одного из двух пришедших с ними убийц и теперь сдерживал обоих.

— Убей же его, Войтек! — завизжала Бочетти, когда Наполеон, наконец, отпустил кинжал и скользкими от крови пальцами попытался помешать ей. — У нас нет времени!

— Проклятье... — только и выговорил Збаражский в ответ, когда услышал грохот сапог часовых. — Уходим, Джина, сейчас же! Оставь его, он умрет!

Полковник сделал шаг назад, и этого оказалось достаточно, чтобы сабля Мюрата метнулась к горлу убийцы Императора. Джина уклонилась, но под удар попала ее левая кисть, и два пальца упали на паркет. С криком она попыталась броситься на Мюрата, но полковник схватил ее за воротник и отшвырнул к выходу.

— Уходим же! Бежим!

Загремело разбитое окно, и в тот миг, когда часовые пытались пройти в дверь, перегороженную лежащим Наполеоном и склонившимся над ним Мюратом, убийцы выпрыгнули в окно. Внизу их ждали сообщники с лошадями. Не успел уйти только один — полковник Збаражский. Гаевский преградил ему путь, но полковник, как более опытный фехтовальщик, ловким выпадом ранил его в руку и заставил отступить. Этой короткой задержки оказалось достаточно для выстрела часового, и в окно Збаражский выпал уже мертвым.

— Вытащи... — прошептал Наполеон верному Мюрату. — Вытащи это из меня... Прошу...

Кавалерист не стал спорить с Императором и с гримасой страха вытянул клинок из раны. Это было мучительно больно, и Наполеон едва не потерял сознание, но все же удержал его и сразу почувствовал, как становится легче. Ящерка, висящая на груди и берегущая его здоровье, принялась за работу. Скоро все будет хорошо.

Гаевский, макнув палец в кровь, выступившую из раны на руке, быстро мазнул себя по щеке — там, где оставила отметку Бочетти. Император обязательно заметит изменение во внешности капитана Бюсси, и даже беспредметник ничего не мог поделать с этим шрамом. Теперь все можно объяснить. Главное, чтобы Бонапарт не связал его с тем незнакомым капитаном, что прошел мимо, держась за щеку.

Это он привел Бочетти, полковника, и нескольких самых отважных его людей в ставку. Большинство мародеров отказались участвовать в опасном предприятии, не имея по сути никакой выгоды. Но Збаражский решил, что это будет забавно — ведь вся жизнь его проходила в жестоких забавах. И раз уж его спутница плетет что-то о серебристых фигурках на груди Наполеона, которые стоят огромных денег, и о своей к нему ненависти — почему бы и не рискнуть в очередной раз головой? Гаевский прибыл в роли капитана Бюсси, прикомандированного к штабу, тут его многие знали лично, в том числе Император. Он изменил внешность лишь, когда проводил заговорщиков в личные покои Бонапарта, и Бочетти этого не заметила.

Когда начался бой, в комнате снова был Бюсси, и Мюрат мог бы поклясться, что Бюсси спас Императору жизнь, удерживая двух нападавших. Так и случилось — Наполеон лично провел тщательное расследование. Несколько офицеров отправились под арест, но правды Бонапарт так и не добился. С тех пор он стал еще осторожнее. Капитан Бюсси получил личную благодарность от удивительно быстро поправившегося Наполеона.

«Вчера кинжал в живот по рукоять, а сегодня ты сидишь в кресле и лишь изображаешь страдания! — удивлялся про себя Гаевский, улыбаясь Императору. — Вот так предмет! Но гонишься ты за чем-то куда менее симпатичным и куда более страшным».