Чертобой. Свой среди чужих - Сергей Шкенев

— Сейчас сколько народу? — уточнил Андрей.

— Тысячи три.

— Откуда столько?

— Из близлежащих деревень уцелевших приводим. — Пленник испуганно втянул голову в плечи и поправился: — Приводили.

— Добровольно?

— Ну-у-у… Не всегда. Изредка приходилось убеждать силой.

— Ага, а Грудцино, значит, как раз тот редкий случай?

— Мы не хотели. Нас заставили.

Тьфу, бля… завелась старая шарманка. Духи в Афгане и то были разнообразнее в своих отговорках. Или от недостатка образования они не читали мемуаров немецких солдат?

Я не стал дожидаться конца допроса, вылез на палубу и с удовольствием глотнул свежего воздуха. Все же провисевший прикованным больше суток Евграфий не являлся образцом идеального аромата. Говеный человечишка!

Мерно тарахтят дизеля, еле слышные в противном крике чаек. Такое ощущение, что они собрались сюда не только со всей Оки, но и с большей половины Волги. Во всяком случае — от Рыбинска и до Саратова. Визжащая, галдящая, вопящая на все лады стая кружилась за кормой толкача, и только приличная скорость избавляла нас от падающих сверху шлепков. Андрей несколько раз выходил с двустволкой и бил дуплетом. Бесполезно. Не зря же этих птиц когда-то звали мартышками — такие же жадные и наглые, они на пару минут отставали, теряя сородичей, но снова и снова возвращались. И пикировали вниз, целясь клювом в выныривающую время от времени из воды голову привязанного на длинной веревке человека.

— Андрюш, обрежь ты его на фиг.

— Жалко стало?

— Твари эти летающие надоели, сил нету слушать. А так, может быть, и отвяжутся.

— Как скажешь. — Сын пожал плечами и вышел из рубки. Вскоре с кормы бабахнул еще один дуплет.

Я оглянулся и посмотрел — нет, не в чаек, стрелял в Графа. Видимо, все же пожалел. Правильно сделал, что уж теперь… И так в последние минуты «участковый» напоминал шелудивого барбоса, пытавшегося задрать лапу на кактус, а потом с визгом зализывающего собственное израненное хозяйство. Только мы не кактусы, мы люди… и можем чувствовать жалость. Но оставить жить нельзя. Не месть и даже не самосохранение — долг. Долг перед теми парнями из Грудцино, погибшими во время набега, перед девчонками, каждую неделю умиравшими от рук Барина… перед всеми. И перед самим собой. Да ладно, проехали…

Вернувшийся Андрей молча сел на диванчик, поставив ружье рядом. Переживает. Это хорошо, не стоит превращаться в железного дровосека с масленкой вместо сердца. А от грустных мыслей можно и отвлечь:

— Не хочешь порулить?

— Давай. Вот только как с помощью этой кривулины управлять?

Не знаю как на других современных судах, а «РТ-300» к современным можно было отнести с большой натяжкой, но здесь нет привычного по фильмам штурвала. Помните такой? Деревянное колесо с торчащими во все стороны рукоятками. Рукоятка есть одна, похожая на автомобильный баллонный ключ с эбонитовым шариком на конце. Просто толкаешь вправо-влево, а внутри серого ящика что-то щелкает, и поворачивается сама собой круглая шкала с делениями. На велосипеде ездить сложнее, там равновесие держать нужно, а тут…

Я передал управление и вышел на мостик. На полноценный мостик он не тянет, так, балкончик, но ведь и у нас не морские просторы. Речные… А мне нравится.

— Пап, это что за тумблеры? — Андрей уже освоился и теперь изучал рабочее место. — Можно попробовать?

Выбитые пулеметными очередями боковые стекла рубки позволяли разговаривать, не повышая голоса.

— Попробуй. Только осторожнее, там где-то аварийная катапульта.

— А… — Сын резко убрал руки от пульта. Потом рассмеялся: — Серьезно же спрашиваю.

— Да это отмашка. Показывает встречным. Каким бортом расходиться собираешься.

— Вроде поворотников?

— Ага, только наоборот.

— А это рация?

— Там только УКВ на фиксированных диапазонах, можно даже не включать.

— Да вдруг… — Андрей все же щелкнул переключателем. — Может, кто-то в Нижнем остался.

— Сомневаюсь. Чем больше город, тем меньше шансов выжить.

— Но Павлово выжило.

— И что? Это та же деревня.

— Я все равно послушаю.

— Как хочешь. На тебя макароны отваривать?

— Угу…

И в самом деле, нужно немного подкрепиться. Когда еще придется поесть в следующий раз? Скоро Нижний, мимо Дзержинска прошли минут двадцать назад, а там будет уже некогда. Гипотетическая возможность к вечеру оказаться в желудке у тваренышей — это не повод оставаться голодным. Или, как вариант, они окажутся в моей кастрюле. А что? Человек — зверюга хищная, организм мяса требует и пустые макароны жрать отказывается, принимая за издевательство.

Не совсем пустые — есть лук, бочка подсолнечного масла, большой пакет с лавровым листом, ведро соли. Да, и шесть коробок водки, по двенадцать бутылок в каждой. Зачем столько? Или это был неприкосновенный запас княжества?

С завтраком ничего не получилось — только успел поставить сковородку на разогревшуюся плиту, как сверху раздался торжествующий крик:

— Есть! Поймал!

Я выскочил из камбуза и задрал голову:

— Кого ты там поймал?

— Еще не знаю, вроде из Дзержинска кто-то. И ругается!

Надо же, нашел чем удивить. Да раньше в этом городе только грудные младенцы не разговаривали матерно. И то оттого, что вообще не умели говорить. Сказывалось соседство с крупнейшими химическими предприятиями, на которых большинство жителей и работали. Ходили анекдоты, что песня «Сиреневый туман» написана именно про эти места, и что белый снег тут бывает только случайно. Представляю, что было, когда вдруг разом обесточились все производства… Хиросима, Фукусима и Чернобыль, вместе взятые, в меньших, правда, масштабах.

— Оставь их в покое!

— А чего они обзываются? Сталкеры гребаные.

Андрей наугад выпустил очередь по прибрежным кустам, спугнув нескольких уток, и посчитал конфликт с неизвестными исчерпанным. Оживленное, однако, место. Честно говоря, я предполагал более масштабные последствия Нашествия. А тут, куда ни плюнь, везде на людей натыкаешься. А что тогда творится в Нижнем? Впрочем, скоро увидим, сейчас есть более важные проблемы — по расписанию завтрак.

— Или мне это мерещится, или… — Сын внимательно рассматривал приближающийся Стригинский мост в трофейный бинокль.

Нет, к сожалению, не мерещилось — уровень воды в Оке держался метров на десять выше обычного. И это могло означать только одно — не выдержала старая, еще тридцатых годов постройки, плотина Горьковского водохранилища. А Чебоксарская ГЭС держит. Значит… значит, вся заречная часть Нижнего Новгорода просто утонула. Ну, пусть не десять, тут я несколько преувеличил, пусть восемь, да плюс сметающая все на своем пути волна… и этого достаточно. Еще одна Венеция.